Он хотел навеки окутать ее своим теплом.

Они долго стояли молча. Исходивший от нее аромат лимонов щекотал ноздри, искушал.

— Мне бы хотелось, чтобы вы поскорее приступили, — внезапно произнесла она, нарушив молчание. И в голосе ее прозвучали гнев и досада.

Темпл склонил голову к плечу.

— Приступил… к чему?

— К сбрасыванию масок. Я же здесь ради этого, так?

Разумеется, ради этого. Так было раньше, но теперь…

— Еще не полночь, — ответил он.

Мара негромко хмыкнула.

— Вам наверняка не обязательно придерживаться особого ритуала. Если вы снимете с меня маску раньше, я смогу уйти, а вы займете свое законное положение в обществе. Вы слишком долго этого дожидались.

— Двенадцать лет. — Внимательно глядя на нее, Темпл видел в ее глазах отчаяние. — Еще один час ничего не изменит.

— А если я скажу вам, что для меня этот час значит очень много?

Он пожал плечами.

— Тогда я спрошу, откуда вдруг такое стремление быть разоблаченной.

— Я устала. Устала жить в подвешенном состоянии, ждать, когда решится моя судьба. Устала от того, что мною управляют.

Темпл чуть не засмеялся.

Мысль о том, что Марой можно управлять, — настоящее безумие. Это она им управляла — полностью завладела его мыслями, превратила его жизнь в хаос.

— Значит, я управляю вами?

Она кивнула:

— Да, конечно. Вы приказали за мной следить. Покупаете мне одежду. Вторгаетесь в мою жизнь и в жизнь моих подопечных. Вы заставили меня… — Она осеклась.

— Заставил вас… Продолжайте. — На какой-то миг Темпл поверил, что она признается ему в любви. И понял, что отчаянно этого хотел.

Она промолчала. Разумеется.

Промолчала, потому что не любила его. Он для нее — всего лишь средство к достижению цели. Как и она для него. Точнее — как была в самом начале.

И вспыхнул гнев. Проклятие! Как он это допустил?! Как сумел привязаться к ней? Как забыл про прошлое, про то, что она с ним сделала? Почему ему стало на это наплевать?

Темпл нахмурился и проговорил:

— Я знаю, что он был тут, Мара. — Помолчав немного, герцог спросил: — Вы же не будете это отрицать?

— Нет, не буду.

— Хорошо хоть так…

«Скажи мне правду, — мысленно умолял он. — Хотя бы раз скажи мне то, во что я смогу поверить».

Словно услышав его, она заявила:

— В ту ночь, когда я вас нашла, я пришла к вам из-за Кита.

Темпл с отчаянием посмотрел в небо.

— Я знаю, — ответил он. — За его деньгами.

Мара решительно помотала головой:

— Нет, не в этом смысле… Открывая приют, я решила: назваться Маргарет Макинтайр — самый простой выход. Вдова солдата респектабельна. Это не вызывает никаких вопросов. — Она тихо вздохнула. — Но ни один банк не позволил бы мне открыть собственный счет без мужа.

— На свете много женщин, имеющих доступ к банковским счетам.

Мара криво усмехнулась:

— Только это не те женщины, которые скрывают свое имя. Я не могла рисковать, не хотела расспросов.

И тут Темпла осенило.

— Ваш брат стал вашим банкиром?..

— Да. Он хранил все мои деньги. Первоначальные пожертвования, а также те деньги, которые платили отцы-аристократы, оставлявшие у нас своих внебрачных детей. В общем, абсолютно все.

Темпл с трудом выдохнул. Гнев и досаду как рукой сняло.

— И все это он проиграл?

Мара кивнула.

— Все до последнего пенни.

— А вы отчаянно стремились эти деньги вернуть, да?

— Конечно. Ведь мальчикам они нужны.

Почему она ему сразу все не рассказала?

— И вы думали, я позволю им голодать?

— Но я же вас не знала… — Она замялась. — Я боялась, вы очень рассердитесь.

Мысленно выругавшись, Темпл заметался между деревьями. Черт возьми, конечно, она была права. Но его это все равно сильно задело.

— Мара, я же не монстр!

— Но я-то этого не знала… — Она вздохнула.

Темпл остановился и повернулся к ней лицом.

— Даже вы считали меня герцогом-убийцей! Даже вы!.. — Проклятие, ведь она должна была его знать! Должна была понимать его лучше, чем кто-либо. Она-то знала, что он не убийца! Но все равно в нем сомневалась. Ему хотелось взреветь от досады.

Шагнув к нему, Мара тихо сказала:

— Нет, Темпл, ошибаетесь.

Опять ложь? Но он все же не сдержался и спросил:

— Тогда почему?

Она развела руками.

— Вы же говорили, что ничто из сказанного мной…

Он тотчас же вспомнил эти свои слова.

— Да-да, я сказал, что ничто из сказанного вами не заставит меня простить вас, так?

Мара кивнула:

— Да, так. И я вам поверила.

Он шумно выдохнул и пробормотал:

— Тогда я тоже в это верил.

— Кроме того, — продолжала она, — в глубине души я почти не сомневалась, что обязана расплачиваться за грехи брата. Я втянула его во все это точно так же, как втянула вас. А потом бросила вас обоих той ночью. Отец наверняка жестоко наказал его, Лондон наказал вас. — Мара почти шепотом добавила: — Похоже, моим ошибкам нет конца.

Темпл долго молчал. Потом вдруг заявил:

— Какая невероятная чушь!

Мара в растерянности пробормотала:

— Вы… о чем?

— О том, что вы спасали не брата, а себя. Мальчик сделал свой собственный выбор.

— Но мой отец…

— Ваш отец — редкостный, мерзавец. Не будь он уже мертв, я бы с огромным удовольствием прикончил его. И он не Господь Бог. Он не слепил вашего брага из глины, не вдохнул в него жизнь. Грехи вашего брата принадлежат ему, только ему. — Темпл вздохнул и почти шепотом добавил: — А мои грехи — только мои.

Мара решительно покачала головой:

— Нет-нет, все не так. Если бы я не опоила вас, если бы вовремя вернулась…

— Вы тоже не Господь Бог. Вы просто женщина. А я просто мужчина. И если уж начистоту… Все это мы устроили вместе. И оба виноваты.

В темноте ее глаза влажно блестели, и Темплу захотелось обнять ее. Прикоснуться к ней. Отвезти к себе домой и сделать своей.

Но ничего этого он не сделал. Лишь сказал:

— Я очень хочу, чтобы все закончилось.

Мара кивнула:

— Я тоже. И это вполне возможно. Время настало.

Она имела в виду срывание масок. Что ж, возможно, время и впрямь настало. Господь свидетель, он ждал слишком долго, чтобы вернуть себе свою жизнь — ту, которую ему обещали. Ту, которую он так любил и по которой мучительно тосковал.

Но сейчас он смотрел на Мару и понимал: все это исчезло, стало чем-то второстепенным, незначительным, ненужным. Теперь ему нужна была только она, эта женщина, завладевшая им каким-то невероятным, непостижимым образом.

Темпл поднял руку и ласково коснулся ее щеки. Она потянулась к его ладони, и он большим пальцем провел по ее губам.

А затем… С ним вдруг что-то произошло. Он прошептал ее имя, в темноте оно прозвучало как молитва, и добавил:

— Нет, не могу…

На глаза Мары навернулись слезы, выдававшие ее растерянность, и она спросила:

— Почему?

«Потому что я люблю тебя».

Темпл со вздохом ответил:

— Потому что понял: мысль о мести перестала мне нравиться. Я не хочу причинять вам боль.

Мара затихла на мгновение. А затем снова потянулась к его ладони. Но Темпл тут же убрал руку, сунув ее в карман. И вытащил банковский чек — тот самый, что собирался отдать Маре после того, как сорвет с нее маску. Тот, что вдруг решил отдать ей прямо сейчас. Тот, что освободит их обоих от этого странного и мучительного… союза?

Темпл протянул ей чек.

Мара наморщила лоб, взяла у него бумагу и попыталась прочитать.

— Что это?

— Долг вашего брата. Свободный от всего.

Она покачала головой:

— Нет, мы так не договаривались!

— Тем не менее я вам его отдаю.

Она посмотрела ему прямо в глаза. В ее же глазах была грусть… и что-то еще. То, чего он никак не ожидал увидеть. Гордость!

Мара снова покачала головой и повторила:

— Нет.

— Возьмите его, — настаивал Темпл. — Он ваш.

— Нет! Нет! Нет! — Мара аккуратно сложила чек — и разорвала его пополам. А потом еще раз и еще.