Но зато приют будет спасен.

На нее нахлынуло облегчение, но в тот же миг Темпл вновь заговорил:

— Мы начнем сегодня вечером.

— А кто расскажет мне, что случилось с Наполеоном после Ватерлоо?

В маленькой, но хорошо обставленной классной комнате «Дома Макинтайр для мальчиков» взметнулся лес рук. Однако Даниел не стал дожидаться, когда его вызовут.

— Он умер! — крикнул мальчик.

Мара предпочла не обращать внимания на откровенное ликование в голосе молодого человека.

— Да, действительно, он умер. Но меня интересует чуть более ранний период.

Даниел минутку подумал и предложил следующий вариант:

— Он побежал от Веллингтона, рыдая и завывая… А потом умер!

Мара покачала головой:

— Не совсем так. Мэттью, а ты что скажешь?

— Он заехал на своей лошади во французский окоп… и умер!

Мара едва заметно улыбнулась.

— К сожалению, нет. — Она выбрала еще одну руку, стремившуюся к потолку. — Говори, Чарлз.

Мальчик немного подумал и заявил:

— Он прострелил себе ногу, она позеленела и отвалилась. И вот тогда он умер.

Мара, не выдержав, снова улыбнулась:

— Знаете, джентльмены, я уже не уверена в том, что из меня получился хороший учитель.

Руки немедленно опустились, и раздалось общее бурчание; «джентльмены» поняли, что сегодня им придется позаниматься историей лишний час. Но мальчикам повезло — раздался стук в дверь, и на пороге классной комнаты появилась Элис.

— Прошу прощения, миссис Макинтайр.

Мара опустила учебник.

— Да, слушаю.

— Там… — Элис открыла рот, потом закрыла. Наконец все-таки пробормотала: — То есть к вам… пришли.

Неужели Темпл?! Значит, вернулся?..

Мара кинула взгляд на часы в углу комнаты. Он сказал «вечером». А сейчас еще день, так что… Негодяй и обманщик! Она ему так и скажет! Скажет сразу же, как только перестанет колотиться сердце.

Она со вздохом окинула взглядом детские лица и вдруг поняла, что еще не готова сообщить миру правду. Не готова снова стать Марой Лоув.

Она хотела остаться миссис Макинтайр, рожденной нигде, явившейся из ниоткуда, ставшей гувернанткой и попечительницей этих мальчишек. У миссис Макинтайр была цель, были намерения. У нее была жизнь. А у Мары не было ничего.

Ничего, кроме правды.

Она заставила себя пройти мимо мальчишек и пойти навстречу мужчине, явившемуся к ней в дом, чтобы изменить ее жизнь. Уже у двери Мара обернулась к ученикам.

— Если я… — Она откашлялась и снова заговорила: — Когда я вернусь… Надеюсь услышать, что же все-таки произошло с Наполеоном.

В следующее мгновение она захлопнула за собой дверь. Элис, похоже, понимала, что лучше молчать, и они молча шли по темным узким коридорам. Мара же, то и дело вздыхая, говорила себе: «Он сейчас там, внизу. Судья, присяжные и палач — в одном лице…»

Она медленно спускалась по лестнице, понимая, что не сможет убежать от прошлого и не сможет избежать будущего. Дверь в небольшой кабинет, где они разговаривали сегодня утром, была приоткрыта, и Маре вдруг пришла в голову мысль, что этот зазор в два дюйма между дверью и косяком — прелюбопытная вещь; он вызывал и возбуждение, и ужас одновременно.

Впрочем, нет. В данную минуту Темпл ничуть ее не возбуждал — только ужасал.

Мара сделала глубокий вдох, отчаянно желая, чтобы сердце перестало лихорадочно колотиться. Неуверенно улыбнувшись (лишь на это она была способна в данных обстоятельствах), она отпустила Элис, затем толкнула дверь и увидела стоявшего в комнате мужчину.

— Ты с ним виделась.

Мара вошла и плотно прикрыла за собой дверь.

— Кит, что ты здесь делаешь?

Брат шагнул ей навстречу.

— Зачем ты встречаешься с этим человеком?

— Я спросила первая, — заявила Мара. — И мы ведь договорились, что ты никогда не будешь приходить сюда. Следовало послать мне записку.

Именно так они и встречались все эти двенадцать лет. Никогда в этом доме и никогда в тех местах, где ее могли узнать.

— А еще мы договорились, что ни за что не скажем этому человеку, что ты жива.

— У него есть имя, Кит.

— Причем не только то, которым он себя называет.

Она молча кивнула.

Да, Темпл… Огромный и непобедимый. К тому же — совершенно несгибаемый. Но неужели он всегда был таким? Нет, наверное. Ведь никто никогда не называл его холодным. Повесой, даже негодяем называли. Но никогда — холодным. И никогда злым.

Таким сделала его она, Мара.

Кит со вздохом запустил пальцы в свои растрепанные каштановые кудри. Брат Мары, младше ее на два года, когда-то был полон жизни и, как ребенок, всегда готов был придумать какую-нибудь шалость.

Но потом она сбежала, погубив Темпла и ославив Кита собирать осколки того невыносимо глупого вечера. И он изменился. Они долго тайком обменивались письмами — до тех пор, пока она не возникла вновь, спрятавшись у всех на виду — миссис Макинтайр, овдовевшая хозяйка «Дома Макинтайр для мальчиков».

А брат стал другим. Стал холодным и жестоким. Но он никогда не заговаривал о жизни, которую она ему устроила. Увы, в какой-то момент он исчез… и проиграл все ее деньги.

Мара отметила его поникшие плечи, ввалившиеся щеки и протершиеся сапоги, бывшие прежде в идеальном состоянии. Казалось, он понимал, в каком они затруднительном положении. В каком она затруднительном положении.

Мара негромко вздохнула.

— Кит…

— Не называй меня так! — вспылил молодой человек. — Я уже не ребенок!

Она снова вздохнула.

— Да, знаю.

— Не надо было ходить к нему, — продолжал брат. — Знаешь, как его называют?

Мара вскинула брови.

— Его так называют из-за меня, Кит.

— Это не значит, что впоследствии он и сам не заслужил свое прозвище. Не желаю, чтобы ты приближалась к нему.

Слишком поздно.

— Не желаешь?! — осведомилась она, внезапно раздражаясь. — Но у тебя нет выбора! У него все наши деньги и ценные бумаги. И я… я сделала то, что смогла, — лишь бы спасти дом.

Кит нахмурился:

— Всегда этот твой дом… Всегда мальчишки…

Ну конечно! Ведь они для нее — самое главное. Они — ее самый правильный в жизни поступок, самое лучшее в ней.

Но ссориться с Китом не хотелось.

— Откуда ты вообще узнал, что он сюда заходил?

Брат прищурился.

— Считаешь меня совсем идиотом? Я неплохо плачу шлюхе на улице, чтобы она присматривала за тобой.

— Присматривала за мной? Или выслеживала меня?

— Она видела герцога-убийцу. И сообщила мне об этом. При мысли о том, что брат за ней шпионил, Мара еще больше разозлилась.

— Мне не нужна твоя защита!

— Нет, нужна. И всегда была нужна.

Мара с трудом удержалась от резких возражений и заставила себя вернуться к главному вопросу.

— Послушай, Кит… — Она осеклась. — Знаешь, Кристофер, я пошла к нему, потому что нам это необходимо. Ведь ты… — Мара тяжко вздохнула. — Ведь ты проиграл все.

Кристофер снова запустил пальцы в волосы.

— Думаешь, я об этом не знаю?! Господи Иисусе, Мара! — Брат заговорил слишком уж громко, и она в тревоге обернулась на дверь. Но Киту было все равно. — Конечно, я это знаю! Я потерял все, что отец мне оставил!

И ее, что принадлежало ей. Все, что она скопила по грошу и отдала на сохранение брату. Увы, там были и те деньги, что она отложила на содержание приюта…

Разумеется, брат говорил ей, что в его банке деньги будут в безопасности — может быть, даже нарастут и проценты. У Мары же не было доказательств того, что она состояла в браке и что ее муж умер, поэтому она позволила брату открыть за нее счет. Но он не перестал играть и в результате…

Гнев ее разгорался, хотя Мара этого вовсе не хотела. Ей хотелось снова стать шестнадцатилетней — тогда она могла бы утешить своего младшего брата, нежного и ласкового, могла бы не злиться на него сейчас и не осуждать его.

— Ты знать не знаешь, каково это — жить в его тени, — сказал Кит.