Москва очаровала молодого человека. После поступления на юридический факультет Московского университета Владимир Гаркави с друзьями подошел к стенам Кремля и поклонился им; потом они отправились в гостиницу «Эрмитаж», чтобы отпраздновать начало студенческой жизни. «И каково было наше удивление и радость, когда мы в другой комнате увидели еврейский оркестр, и знакомые звуки с далекой родины сливались с нашими впечатлениями», — вспоминал он через много лет.

После окончания университета В. О. Гаркави стал известным юристом, но никогда не забывал напутствие деда, участвуя в деятельности Общества распространения правильных сведений о евреях и еврействе, содействуя работе московского училища «Талмуд-Тора» для бедных детей. Будучи представителем первого поколения еврейской интеллигенции — шестидесятников XIX в., В. О. Гаркави был связан глубинными корнями с национальной средой и в то же время активно впитал русскую культуру и считал себя российским гражданином.

В столицах во второй половине XIX в. зарождались первые национальные организации. С 1863 г. в Санкт-Петербурге активно работало Общество для распространения просвещения между евреями. В 1864 г. московские студенты-евреи обратились к руководству Общества с письмом, в котором сообщали: «Тяжелое положение многих из наших товарищей побудило нас в этом году учредить кассу для выдачи ежемесячных вспомоществований беднейшим учащимся. Начало этой кассе положили взносы наших товарищей, затем некоторые лица пошли навстречу нашей просьбе своими пожертвованиями. Мы стремились образовать фонд в 1000 рублей, процентов с которого вместе со взносами учащихся хватит на удовлетворение нужды наших товарищей. Но надежда нас обманула, и у нас нет возможности увеличить этот фонд. А посему вся надежда наша на Комитет, который может прийти к нам на помощь». Ответ из Северной столицы пришел быстро. В протоколе заседания от 22 апреля 1864 г. сообщалось, что «Комитет постановил субсидировать московских студентов-евреев в этом году на сумму 6000 рублей на условиях, установленных для студентов Петербурга». Столь необходимая помощь стимулировала деятельность еврейских культурных организаций. В марте 1864 г. студенты Московского университета учредили «кассу для выдачи ежемесячных вспомоществований», и первое объединение студентов стало основой деятельности московского отделения Общества, назначением которого было приобщение евреев к русской культуре и оказание помощи учащейся молодежи. Состоятельные люди сочувствовали просветительским идеям. Банкир Л. С. Поляков постоянно поддерживал Общество щедрыми вкладами; в марте 1873 г. известный чаеторговец Калонимос-Вольф Высоцкий внес в фонд Общества 500 рублей и был избран его действительным членом.

В 60-е годы XIX в. ремесленники из белорусских городов и местечек, получив право на временное жительство за пределами «черты», старались осесть в Москве. В центре Москвы, в переплетенных переулках Зарядья, имена которых давно исчезли — Псковский, Знаменский, Мокринский, стояли одноэтажные дома с вывесками: «Часовщик Анцелович», «Булочник Дроздонс», «Фабрика гарусной тесьмы Э. Бенньямисона»; в больших комнатах жилых помещений устраивали молитвенные залы; к субботе и праздникам женщины пекли струдель, яичные коржики, в минуту отдыха ласкали детей, щипая за щеки, произносили необходимые слова, оберегавшие от дурного глаза, и пели грустные колыбельные песни.

О жизни евреев в Зарядье мы читаем на страницах прессы; корреспондент газеты «День» подробно описывает колорит национальной жизни: «У нас на самом деле существует „китайская стена“, окружающая наше московское гетто — Зарядье. Здесь скромно приютилась в тесных, серых, грязных помещениях большая часть нашего еврейского населения. Евреи как будто сроднились с этой местностью, и русское население, так сказать, с ним сжилось и свыклось, не питая к ним никаких недружелюбных чувств. Еврейское население Зарядья состоит из мелких торговцев и ремесленников; слепая приверженность к старине, та же бедность и нужда с мелочными заботами, как в наших голодных северо-западных губерниях».

Автор верно указал на причины миграции евреев из родных мест в Москву. Печать 60–70-х годов XIX в. публикует статьи о крайне бедственном положении населения «черты». На страницах журнала «Время», издаваемого Ф. М. Достоевским и его братом, мы читаем: «Евреи стеснены весьма значительно, и огромное количество их живет в крайней бедности с огромным количеством детей… Живут они обыкновенно в страшной тесноте и в своих занятиях, ремеслах соперничают друг с другом до последней крайности».

Неурожаи 60-х годов в западных губерниях России резко повысили цены на хлеб и привели к застою в торговле. Крестьяне не покупали изделий ремесленников, и безработные евреи покидали родные места и старались осесть поближе к центральным губерниям, а если повезет, то в Москве, в самом Зарядье, где можно было найти пристанище и работу. Воспоминание об островках национальной жизни, сложившихся в центре города, мы находим в мемуарах Ивана Михайловича Белоусова «Ушедшая Москва». В предисловии автор указал, что не пользовался никакими источниками и записывал то, что видел, слышал и пережил. Перелистаем страницы книги, более всего передающей жизнь Зарядья в 70–80-е годы XIX в.

«Зарядье в начале 70-х годов прошлого столетия наполовину было заселено евреями. Некоторые переулки представляли собой в буквальном смысле еврейские базары, ничем не отличающиеся от базаров каких-нибудь захолустных местечек на юге, в черте оседлости. Торговки-еврейки со съестными припасами и разным мелким товаром располагались не только на тротуарах, но прямо на мостовой. По переулкам были еврейские мясные, колбасные лавочки и пекарни, в которых к еврейской пасхе выпекалось огромное количество мацы. При мясных лавках имелись свои резники, так как по еврейскому закону птица или скот должны быть зарезаны особо посвященными для этого дела людьми — резниками. Много было в Зарядье и ремесленников-евреев; по большей части они занимались портновским, шапочным и скорняжным ремеслом. Жили евреи, мелкие торговцы и ремесленники, снимая комнаты, в домах известных домовладельцев, которые строили дома для сдачи, и тип построек был самый экономный; для того чтобы уменьшить число лестниц и входов, с надворной части были устроены длинные галереи, или, как их называли, „галдарейки“, в каждую квартиру вел только один вход. На „галдарейках“ в летнее время располагались мастеровые со своими работами; а сапожники сидели на „липах“ и стучали молотками, евреи-скорняки делали из польских — камчатских бобров или сшивали лоскутки меха, хозяйки выходили со своим домашним шитьем, около них вертелась детвора».

И. М. Белоусов вспоминал Зарядье своего детства: евреев в длиннополых, чуть не до самых пят сюртуках и в бархатных картузах, из-под которых выбивались длинные закрученные пейсы.

Любопытного мальчика привлекали особенности еврейского быта, и через много лет он описывал свои наблюдения: «Праздники евреями соблюдались очень строго, никакой торговли и работы в эти дни не было, с вечера пятницы шумное, суетливое Зарядье затихало — переулки были пустынны. В каждом доме приготовлялся ужин, за который усаживалась вся семья; на столах в особых высоких подсвечниках горели свечи, зажигаемые только в праздники. В дни „кущей“, после осеннего праздника, в закрытых помещениях строились временные, из легкого теса сараи, покрытые вместо крыши ветвями елок, так что сквозь них было видно небо».

Зарядье, расположенное у границы Красной площади, было одним из самых бедных районов города. Московский путеводитель, изданный в начале XX в., предупреждал читателя: «Стоит только спуститься по одной из лестниц, идущих от Варварки, вниз по направлению к той стене Китай-города, которая примыкает к Москве-реке. Из кварталов европейского типа вы сразу попадаете в трущобный мир старой Москвы. Тут все характерно: и грязные кривые переулки, и двухэтажные, с обсыпавшейся штукатуркой, жалкого типа домишки, сплошь облепленные примитивными вывесками».