До дома оставалось уже меньше двух километров, а мы все еще не видели его. Это начинало походить на пытку. И вдруг на берегу я увидел стоящую палку. Бросился к ней, точно к родному очагу. Кто ее так заботливо укрепил меж камней? Вот и след человека, отпечатавшийся на глине. Снова прильнули к биноклям. Туман начал редеть. Вот из него показались верхушки мачт, ветряк, флюгер… Вот обрисовались дом, склад, магнитный домик.

Только приблизившись к базе на 300 метров, мы услышали лай собак и увидели, как из домика выскочил Ходов…

Все в порядке! Вздох облегчения вырвался из груди.

Собаки, увидев дом, забыли о разбитых лапах, с визгом, напоминавшим стон, передернули сани через ледяной бугор и в двадцати шагах от домика упали на обнаженную землю.

Бросив хорей, я сжал руку товарища. Это было тоже последним усилием. Ноги точно подкосились. Я бессознательно опустился на сани. Невероятная усталость свинцом налила все тело. Показалось невозможным пошевелить хотя бы одним пальцем. Стало ясно, что в последние дни лишь усилиями воли мы преодолевали крайнее утомление. Воля сохраняла упругость мышц, держала в напряжении нервную систему и сохраняла нашу трудоспособность в условиях, которые теперь самим нам казались чудовищными. Около упряжек хлопотал Ходов. На его лице радость смешивалась с удивлением. Нетрудно было догадаться, что наше возвращение для него было неожиданным. Очень уж долго мы задержались.

Как бы то ни было, наш поход завершен. Тяжелый путь окончен. Мы дома».

На следующий день Вася признался, что он уже терял надежду увидеть нас живыми. Самым оптимистическим было предположение, что мы где-то застряли на все лето и, может быть, сумеем просуществовать охотой до установления нового пути. Видя наступившую распутицу и начавшееся вскрытие льдов, он все меньше питал надежд на встречу и несколько раз спрашивал себя — не пора ли передать в Москву известие о нашем исчезновении. Только сознание всей серьезности такого сообщения заставило его со дня на день откладывать свое намерение.

Так наша маленькая семья снова собралась вместе. Полевые работы в этом году закончились. Мы могли подвести итоги пройденного экспедицией этапа.

Прошел год, как мы оставили Большую Землю. На исходе был одиннадцатый месяц после того, как, сидя в своей шлюпке, мы следили за тающими в тумане очертаниями «Седова». Каким большим был этот год для нас!

За одиннадцать месяцев пребывания в экспедиции мы прошли на собаках свыше 4000 километров. Из них более 500 километров падает на охотничьи поездки для добычи мяса, около 2000 километров на организацию продовольственных складов на Северной Земле и почти 1600 километров на маршрутную съемку. В результате нашей одиннадцатимесячной работы Северная Земля перестала быть таинственной, неизвестной страной. Мы установили, что это не «мелкие острова» и не «мифическая земля», как говорили некоторые зарубежные географы, а действительно обширная территория, достойная называться Землей, как и считали открывшие ее русские моряки. Мы исследовали ее простирание к северу, открыли западные берега с их мысами и заливами, все проливы, ряд мелких островов и проникли во внутренние области Земли. Мы доказали, что Северная Земля не представляет сплошного массива, а расчленена проливами на четыре крупных и ряд мелких островов, местами собранных в небольшие группы. Этим наша экспедиция опровергла мнение скептиков о невозможности реализации великой идеи Северного морского пути, утверждавших после открытия Земли нереальность этого пути, поскольку в центре его стоит непроходимый сплошной барьер. Две трети Земли нами уже были положены на карту. Мы узнали рельеф Земли и степень ее оледенения, собрали богатые материалы о ее внутренних областях и геологическом строении, о режиме окружающих ее льдов, органической жизни, климате и прочих природных условиях.

Приоритет в ряде географических открытий и исследовании Северной Земли принадлежал нам — советским людям, посланцам Советской страны. Нам же принадлежали право и честь дать наименование отдельным частям Земли. Мы закрепили за нашими открытиями любимые народом имена: залив и гора Сталина, мысы Молотова, Ворошилова, Свердлова, Куйбышева, Фрунзе, Буденного, Дзержинского, Карла Либкнехта и Розы Люксембург, залив Калинина.

Наступило время дать наименование отдельным островам. Решено было, что центральный остров Земли будет называться в честь величайшего события, открывшего новую эпоху в истории человечества, островом Октябрьской Революции; южный остров будет носить имя Большевик, в честь нашей героической партии; а острова, лежащие к северу от пролива Красной Армии, получают названия Комсомолец и Пионер, в честь советской молодежи.

В тот же день радиоволны понесли в Москву весть о результатах первого года работ экспедиции, о наших походах, о новых открытиях и о наименованиях островов, заливов, мысов, проливов, навеки врезанных в карту мира.

Целую неделю мы безотлучно провели на базе и вдосталь отдохнули. Пора было вновь приниматься за дела. Их у нас всегда было достаточно, а сейчас должно было наступить особенно горячее время.

Предстояла подготовка к новой полярной ночи, заготовка мяса для собак и проведение некоторых летних работ в районе острова Седова.

В домике, по возвращении из похода, мы нашли идеальный порядок. Вася закончил покраску. Теперь наше помещение блестело и играло белизной стен и потолка, стало еще уютнее и приятнее.

Снаружи домик выглядел менее привлекательным, чем одиннадцать месяцев назад: когда-то желто-розовое дерево успело посереть. Давали себя знать длительные туманы и буйные полярные метели. Но домик был попрежнему прочен, стоял прямо и крепко и не требовал никаких работ по подготовке к зиме.

Глубокие сугробы вокруг растаяли. Земля успела подсохнуть, и мы увидели на «дворе» накопившийся за зиму мусор — консервные банки, пустые ящики, многочисленные обглоданные собаками медвежьи кости и всякий хлам. Первое, за что мы принялись, было наведение чистоты и порядка. Через два дня территория была очищена.

Собравшись после этого на мыске, мы любовались нашим хозяйством. Я задал своим товарищам вопрос:

— Как вы считаете — чего здесь не хватает?

Все задумались.

Полярники народ неторопливый — отвечают не сразу, зато солидно, спокойно.

— Пара высоких берез или развесистых лип не испортили бы картины, — ответил Вася. — Но вряд ли мы их вырастим. Лучше я установлю мачты для направленного приема. Они облегчат связь и оживят пейзаж североземельской столицы.

— А на кой леший деревья-то? — возразил охотник. — Разве белые медвежьи шкуры хуже зелени? Смотрите, как они украшают наш город. Добавим десятка два-три, и картина будет замечательная. Зелень-то что — облетит, мусор будет, а прибавим шкур — склад мясом наполнится — тоже красота! Впереди-то опять четыре месяца темноты.

_{^{Наши трофеи росли беспрерывно.}}

Потом выяснилось, что мысок нашего острова необходимо украсить репером с вековой маркой, а вон там, около лагуны, поставить футшток, который будет напоминать гибкую рябину, — предстояло провести пятнадцатисуточные ежечасные наблюдения над приливами, провести и тахиметрическую съемку острова. Далее поступило предложение отеплить магнитный домик. Это не обогатит пейзажа, зато превратит теперешнюю фанерную будку в настоящий рабочий кабинет.

Так, вперемежку с шутками, мы обсуждали уже наметившийся план наших летних работ и подготовки к новой зимовке.

Со следующего же дня мы приступили к выполнению самого плана.

Я говорю о планах летних работ, о летнем периоде, о лете… Чтобы у читателя не создалось ложных представлений, необходимо рассказать, что подразумевается под здешним летом. Июнь и июль нам уже знакомы.