Пришлось покинуть спальные мешки и закрепить палатку. После этого ничего не оставалось делать, как вновь поглубже запрятаться в спальные мешки. Но уже не спалось. Метель означала лишнюю задержку. Уходило драгоценное время, убывали продукты. Рассчитывать на успешную охоту здесь не приходилось. Невольно думалось о запасах собачьего корма — хватит ли его на предстоящий путь.
Только к полудню 20 мая снегопад сменился густым, сырым туманом, больше походившим на мелкий моросящий дождь. Температура воздуха поднялась очень значительно. Барометр упал. Но ветер все же начал стихать. Наконец, к 14 часам видимость улучшилась настолько, что мы смогли покинуть стоянку. К полуночи успели положить на карту новых 25 километров берега.
В пути несколько раз попадали в шквальный ветер и метель. Ветер бил прямо в лоб, так как берег все еще уходил в юго-западном направлении.
К полуночи заметно похолодало. Поверхность снега оледенела и подламывалась. Боясь, что собаки изрежут лапы, мы решили удовлетвориться 25-километровым переходом и остановились. К тому же и видимость опять ухудшилась, а ближайшие часы не обещали просветления.
Собаки на переходе несколько раз «брали дух» какого-то зверя, настораживались, начинали метаться, но тут же успокаивались, так как чутью мешал менявшийся ветер. Журавлев начал было рыскать вдоль торошенных льдов, но, боясь потеряться в метели, вынужден был бросить это занятие. Перед остановкой собаки снова насторожились. Зверь был где-то близко. Я начал осматривать льды в бинокль и тут же увидел медведя, спокойно шагавшего параллельно нашему пути. Журавлев на пустых санях помчался в погоню. Вскоре охотник вернулся с добычей. Это была невзрачная тощая медведица. Но для голодной собаки не существует голой кости. Эту поговорку не замедлили подтвердить наши четвероногие помощники.
О дальнейшем пути рассказывают страницы дневника. В них мало веселого. Май не баловал нас погодой.
«21 мая 1931 г.
Ни о чем не могу писать, как только о желании итти вперед и абсолютной невозможности это сделать. На исходе сутки, как беспрерывно воет ветер, а снегопад сменяется непроглядным туманом, или все это вместе давит на нас общими силами. Рассмотреть что-либо дальше 20 метров нет никакой возможности. Какая же тут съемка, когда не отличишь, где небо и где земля. Да еще при здешних берегах. В хорошую-то погоду иногда приходится думать и гадать — где находишься: на земле или в море.
Лежим в палатке, не отрываем глаз от барометра. Его стрелка дошла до цифры 737,7 и точно примерзла. Стукнешь по стеклу пальцем, стрелка вздрогнет и отодвинется на одну десятую миллиметра вверх; щелкнешь второй раз — она, точно в испуге, отпрыгнет на две десятых обратно. Вечером охотник задал вопрос — насколько прыгнет стрелка, если по анероиду хорошенько тяпнуть топором… Я бы с удовольствием „тяпнул“, если бы это хоть сколько-нибудь нам помогло.
22 мая 1931 г.
Немногим лучше, чем вчера. Утром показалось было солнце, улучшилась видимость, и мы, быстро откопав сани, пустились в путь. Но не сделали и пяти километров, как снова накрыл туман, повалил снег, и видимость опять уменьшилась до 20–30 метров. Час простояли на месте в ожидании, пока пронесет туман и снег, а потом шли почти ощупью, делая ходы по 200–300 метров, часто останавливаясь, чтобы увидеть впереди направление берега. Так за пять часов прошли 10 километров. Дальше надоело. Решили остановиться.
Поставили палатку. Барометр утром показывал 735,5, днем давление немного поднялось. Температура воздуха понизилась. Слабый ветер с северо-северо-запада.
Будем ждать лучших условий. Какие бы фокусы Арктика ни показывала, берега Северной Земли должны точно лечь на карту. Для этого необходимо видеть их. И чего бы ни стоило, мы дождемся такой возможности. Терпение, выдержка, настойчивость и самообладание — вот наше оружие.
23 мая 1931 г.
21 час. Запас собачьего корма убавился на 15 килограммов. Потерян еще один день.
Барометр за сутки поднялся на 10 миллиметров. Но пока нам это не принесло никакой пользы. Только два часа назад прекратился снегопад, а туман попрежнему продолжает окутывать все вокруг. Получается, как у Пифея: нет ни неба, ни земли, ни моря, ни воздуха, а какая-то смесь из всего этого, висящая в пространстве и никоим образом не проходимая.
Терпеливо ждем, когда эта смесь распадется на свои составные части. Собаки, и те непрочь продолжать путь: то одна, то другая время от времени начинают тоскливо скулить. Даже им надоело вынужденное бездействие.
Сегодня исполнился месяц, как мы распрощались с Васей Ходовым и покинули нашу базу. Тогда я в душе рассчитывал закончить этот маршрут в течение месяца. Действительность оказалась несколько хуже. Одометры показывают, что мы прошли только 563 километра. До базы или до продовольственного склада на мысе Серпа и Молота наберется еще 300 километров. При хорошей погоде мы сумеем пройти со съемкой это расстояние в одну неделю. Но можно ли рассчитывать на погоду?
Я только что подсчитал остающиеся запасы собачьего корма, хватит еще на полных 10 суток, а продовольствия нам — на полмесяца. Правда, некоторых продуктов на этот срок нехватит, но голодать все же мы не будем.
Хуже всего, что уходит время.
Приближается настоящая весна. Сегодня слышали чириканье пуночки. Увеличивается опасность, что до начала распутицы мы не успеем начать второго маршрута и проскочить через Землю на ее восточный берег.
24 мая 1931 г.
7 часов. Около полночи туман начал рассеиваться. Мы уже не сомневались в том, что скоро сможем выйти, и начали собираться в путь. Однако через час опять повалил густой снег, и все окутал туман еще плотнее прежнего. И до сих пор ничто не меняется.
Только что провел утренние наблюдения. Вот результаты: атмосферное давление — 751,1; температура — 3,5°; северный ветер — 3 метра в секунду; снег, туман; видимость — 30 метров.
Будет ли конец этому?
Томительно сидеть на одном месте. Маршрутные работы и по своему характеру и по своей сущности очень динамичны. Исследователь беспрерывно находится в движении. Каждый день, каждый час он видит что-нибудь новое, особенно в таких местах, как наши, где еще не бывал человек. Мы с волнением приближаемся к каждому новому кусочку земли, к каждому новому мысу. Всегда хочется поскорее заглянуть за него, увидеть продолжение берегов, их характер, строение, жизнь. Это желание не дает покоя, гонит вперед. И как охотно мы ему подчиняемся! Как бы тяжел ни был путь, мы почти никогда не останавливаемся, не взглянув на встретившийся мысок или не дойдя до намеченного пункта.
Такими чувствами живешь весь день. Лагерь каждый раз на новом фоне. То около палатки возвышается утес, упирающийся вершиной в низкую полярную облачность; то голубая стена айсберга; или во все стороны расстилается ледяная равнина — белая, беспредельная, захватывающая своим простором.
Хорош бывает последний час перед сном. Лагерь давно устроен, собаки накормлены, все заботы кончились, покой охватывает стоянку. Прислушиваясь к окружающей тишине и к томящей усталости в теле, принимаешься за записки и открываешь журнал съемки. Здесь каждая точка, каждый ход, каждая линия подкреплены цифрами. Следя за нанесенной на бумагу извилистой чертой берега, вновь видишь пройденный участок. Эти линии родились только сегодня, но будут жить века на карте твоей родины, пока волны моря, работа ледников, выветривание и геологические процессы не изменят их или не преобразит их вида сам человек, меняющий лик Земли быстрее самой природы. И засыпаешь с отрадным чувством удовлетворения окончившимся днем.
Лагерь давно устроен, собаки накормлены, все заботы кончились, покой охватывает стоянку.
В этом прелесть путешествия. В этом романтика работы.
