— В чем же дело? — настойчиво спросил молодой.

— По-разному люди славы добиваются. Взять хотя бы Веретенникова… И его я знаю…

— Об этом не нам судить, — возразил кто-то.

— А кому же? Так, знаете, до чего домолчаться можно? Все на дядю привыкли надеяться…

Сверху по кузову дробно стучал дождь, а здесь было жарко и душно, пахло распаренной, мокрой резиной.

— Смотрели вчера по телевизору чешский фильм? — спросил кто-то. — Здорово сделано: так до конца и не знаешь, кто преступник!

— У нас это каждый день, — засмеялся Барков.

— Ты не расстраивайся, — сказал Михаил Терентьевич, — разберутся…

— Конечно, разберутся…

— Начальник скоро выходит…

В горотделе его ждал «сюрприз»: в небольшой комнатке, рядом с оружейной, разместилась комиссия по проверке оружия. Проверка была внезапной, и кое-кто уже попался. Больше других пострадал один из следователей: он нес пистолет под плащом, завернутый в газету. Ребята улыбались, никто ему не сочувствовал — было смешно.

— Понимаешь, вечером нес домой во внутреннем кармане, а сегодня одел новый костюм, пожалел карман оттягивать, — жаловался он каждому.

Пожилой придирчивый инспектор из отдела службы и ружейный мастер осматривали пистолеты, а майор Веретенников стоял у входа и смотрел за тем, чтобы никто не прошмыгнул, не показав оружия, в здание.

— Барков! — крикнул он, едва Герман показался в коридоре. — Сюда! Из уголовного розыска — в первую очередь!

— Всем нужно быстрее, — сказал кто-то.

— Давай, давай! — снова крикнул Веретенников.

Перед Барковым показывал пистолет Тамулис. Блеснуть ему было нечем. Даже снаружи заметны крохотные пылинки табака.

— Это сейчас только, — бодрился Алька, подмигнув Баркову, — пока вынимал…

— Просто беда с вами, — шумно вздохнул инспектор службы, — где вы больно уж прыткие, а где руки лишний раз боитесь приложить…

— Мы пистолеты не в сейфах держим, — покраснел Тамулис, — иногда и не в кобурах… Иногда и пользоваться приходится…

— Оно и видно, — коротко согласился инспектор, — читали в газете и вчера слыхали… На всю Федерацию прогремим… А теперь, — голос его сразу изменился, — почистить и через пятнадцать минут показать!

— Слушаюсь, — повеселев, крикнул Тамулис и повернулся кругом: в приказ, издающийся по результатам таких проверок, он уже не попадет.

В пистолете Баркова комиссия обнаружила неисправность выбрасывателя, и ружейный мастер спрятал пистолет к себе в чемоданчик. Барков облегченно вздохнул — за такие неисправности оперативник не отвечает.

Пользуясь задержкой, сотрудники прямо в коридоре чистили пистолеты.

— Перед смертью не надышишься, — сказал им Веретенников. — У кого нагар в патроннике был, все равно не сотрет!

У Гуреева и других более опытных работников оружие было в порядке, и они спокойно покуривали.

— Сколько фамилий установлено на аптечном складе? — спросил Гуреева Егоров.

— Фамилий двенадцать…

— И ни о ком из них мы раньше не слышали?

— Нет. И рядом с Варнавиным никто не проживает.

— Так.

— Егоров! — позвал Веретенников. — Майор Егоров! Сергей, твой черед.

Егоров не спеша вынул пистолет из кобуры и положил на стол. Убедившись, что пистолет не заряжен, и вынув предварительно магазин с патронами, инспектор несколько раз нажал на спусковой крючок.

— Посмотрим, как хранят оружие ветераны…

Потом разобрал его. Все части и затвор чуть блестели, покрытые тонким слоем масла. Инспектор пододвинул пистолет оружейному мастеру. Веретенников тоже нагнулся за столом. Ружейный мастер долго и внимательно осматривал пистолет, присоединял и отсоединял части, потом, подумав, сказал, что при повороте предохранителя до начала подъема шептала курок пистолета не блокируется.

Это было сложно даже для Егорова.

— Устранить! — объявил Веретенников, пододвигая пистолет к чемоданчику. — Следующий!

— Что, что? — удивился Егоров. — Ну-ка, дайте взглянуть!

Веретенников протянул руку над столом.

— Он быстро устранит, завтра-послезавтра возьмешь. Или даже сегодня после обеда.

Другого неисправного оружия комиссия не обнаружила и, осмотрев еще десятка два пистолетов, перебазировалась в кабинет Шальнова, приказав секретарю вызвать в кабинет начальников отделений.

С начальниками ГАИ, ОБХСС комиссия покончила за три-четыре минуты, зато Голубеву пришлось прослушать десятиминутную обстоятельную беседу о пробелах университетского образования в части использования мягких протирок. Возвращая пистолет начальнику следственного отделения, инспектор убежденно сказал:

— Чистка и смазка оружия — не второстепенное дело. Если хотите — это для всех нас главное… Вы, кстати, скажите Роговой, она ведь у вас в отделении, — выговаривал инспектор, — нехорошо нарушать положенную форму одежды, я имею в виду чулки… Все-таки капрон не положен!

— Я, конечно, ей скажу, — серьезно пообещал Голубев, пряча пистолет. — Я как-то не замечал раньше, свыкся с нарушением, а теперь я буду смотреть…

Он подмигнул Ратанову и пошел к выходу.

Ратанов спешил поскорее покончить с проверкой, чтобы вернуться к делам.

Он вынул свой новенький ПМ-1235, бережно провел по нему белым лоскутом и положил на стол. Черная полированная грань сверкнула матовым вороненым отливом. Ружейный мастер вытащил ударно-спусковой механизм.

— Меня сегодня до обеда не будет, — говорил пока Шальнов, — останешься один. Если что, товарищ Веретенников здесь будет, поможет…

Веретенников кивнул головой. Ружейный мастер все еще возился с курком. Ратанов взял из пепельницы кусочек бумаги, оттер лишнюю смазку.

— А теперь?

…Когда Егоров вошел к Ратанову, он застал его сидящим за пустым столом. Ратанов смотрел в окно. Егоров привык его видеть за бумагами или с людьми, подвижным, разговорчивым или молчаливым, бесстрастным, радостным или озабоченным, но всегда чем-то занятым.

— Что? — спросил Егоров.

— То же самое… неисправности… Что-то с целиком, что ли! Я даже не понял…

Минут через пятнадцать весь горотдел знал, что у Ратанова, Егорова и Баркова отобрали личное оружие.

— Надо уходить, — сказал полушутя-полусерьезно Рогов. — У Нины в Костромской области брат служит… Вакансии там есть, работать можно…

— Спеши, милый, — сказал Тамулис, — напиши нам оттуда, как с вакансиями? Потом Лоева заберешь, меня. Мы все уедем. А Егоров, Барков пусть сами выкручиваются… Что нам этот город? Много ли здесь нашего пота? Если б Андрюха был жив, он тоже бы с нами уехал…

— А что ты предлагаешь? — разозлился Рогов. — Чтобы Веретенников получал благодарности за раскрываемость? Пусть он с Шальновым вместо нас поработает!

— Испугал! Да он рад-радешенек от нас избавиться! Ему сто раз спокойнее без нас!

— А ты что предлагаешь?

— Ты представляешь, что будет, если мы докажем Волчаре и его  к о р е ш к у  убийство Андрея! Мы-то верим, что это они! Представляешь, что будет! Веретенников уходит из управления, Шальнова заменяют! Все преступления раскрыты!.

— Помяните меня, — сказал Рогов, — Тамулис еще будет нашим начальником… Шуток он не понимает и спустит с нас последнюю шкуру! Вот увидите!

— Ты уже говорил это про Баркова!

— Так давай же действовать! Что ж ты стоишь!

…За окном так же монотонно сыпал холодный мелкий дождь. У проходной гаража лежала перевернутая жестяная банка из-под автола, и, барабаня по ней, дождь наигрывал свои самые унылые и безрадостные мелодии.

— Я тоже не паникер, — говорил Егоров, — но больше ждать сложа руки нельзя!

— Должен же Артемьев получить наше письмо, — ответил Ратанов.

Зазвонил телефон.

— Черти! — услышал Ратанов веселый голос Карамышева. — Что же вы приуныли, черти! Сабо опознал фоторобот! Представляете, какая цепь: «робот» совершает две квартирные кражи, до этого приводит к Волчаре Урина, покупает у спекулянтки рубашку и появляется ночью на пути Сабо! Что же вы после этого унываете, черти! Мильтоны несчастные!