20 февраля 1980 года мы с моим «куратором» от БНД Томасом на самолете «Люфтганзы» вылетели из Мюнхена в Нью — Йорк. Сотрудники ЦРУ заранее проинструктировали чиновников управления иммиграции и натурализации, что мы можем въехать в страну без обычных формальностей. Я получил долгосрочную визу. После короткой остановки мы на чартерной машине полетели дальше в Вашингтон, федеральный округ Колумбия. В отличие от меня Томас прекрасно говорил по — английски и хорошо знал традиции и обычаи страны. Он все устроил для меня. Кроме того, группа охранников из ЦРУ заботилась о нашей безопасности. Мы поселились в отеле «Мариотт» в Кристалл — Сити, совсем близко от Пентагона. Это было большое разветвленное бетонное здание с множеством конференц — залов и со всеми только возможными удобствами внутри. Я на все смотрел с жадностью, в конце концов, для меня это был совсем новый мир.

В девять часов вечера мы встретились в баре отеля, где не играла тихая музыка пианино, зато во всю глотку орал телевизор. Показывали футбольный матч с участием команды «Уошингтон Редскинз». Но не успел я понять, по каким правилам тут играют в футбол, как началась длительная рекламная пауза, и, причем, в самый разгар игры. Никому это не мешало, все было нормально. Коллеги из ЦРУ заказали всем по бокалу «Будвейзера», но вместо так любимого мною крепкого чешского пива мне принесли бокал, наполненный до краев ледяной желтой жидкостью — совсем без пены и совсем без вкуса. Во время завтрака на следующее утро мне снова пришлось удивляться. Наши сопровождающие хотели ввести меня в добрый американский мир и продемонстрировали обильный завтрак для начала дня. Внизу на большой тарелке лежало несколько «pancakes», то есть блинов, на них навалено вдоволь тертой жареной картошки, поверх нее яичница — болтунья с жареным салом, да еще и все это обильно полито кленовым сиропом. Меня спонтанно потянуло назад в Мюнхен, и я даже не мог себе представить, что задержусь в этой стране хоть на день дольше, чем будет необходимо.

В последующие дни я прошел информационную программу, познакомившую меня с историей США и с преимуществами западной демократии. Нас водили на военное кладбище в Арлингтоне и к расположенному неподалеку мемориалу памяти погибших в сражении за остров Иводзима морских пехотинцев. Затем последовали мемориал Линкольна и мемориал Вашингтона, а в конце в плане были Капитолий и Белый дом.

Через две недели республиканец Рональд Рейган был избран президентом США, сменив в январе 1981 года демократа Джимми Картера. В штаб — квартире ЦРУ победу Рейгана встретили с нескрываемой радостью. Политика прав человека, проводимая Картером, хотя и принесла ему много очков на международной арене, внутри Америки натолкнулась на неприятие со стороны многих. ЦРУ считало, что его возможности действий по всему миру, стали из‑за этого ограниченными. Рейган теперь с новой силой включился в конфронтацию блоков и всеми силами хотел сдерживать любые действия Советов, где бы они не происходили, и по возможности заставить их отступить. Для этого ему была нужна большая и сильная разведка. И у него был еще один далеко идущий план. После анализа сухих и скучных речей советских партийных руководителей он вычислил их самую главную озабоченность. Смысл ее был такой: товарищи, империализму никогда не удастся своей гонкой вооружений заставить нас довооружаться до смерти. Так Советы добровольно через газеты и выпуски телевизионных новостей выдали самый важный секрет, и хитрые аналитики из ЦРУ быстро сделали точные выводы. Русские выразили их самые тайные и самые большие опасения. Вот здесь и находилась ахиллесова пята противника, который, как известно, сильно отставал от Запада в области высоких технологий. Потому вскоре стратеги Рейгана настояли на принятии проектов вроде «Звездных войн» и размещения ракет средней дальности в Европе. Но всё это я наблюдал уже несколько позже.

Однажды меня посадили в машину и повезли прямо в центральный офис ЦРУ. Мне предстояло добровольно пройти тест на детекторе лжи. Я согласился, мне ведь, в общем, нечего было скрывать. После того как установили детекторы на мою частоту дыхания, влажность кожи и пульс, последовали вначале тестовые вопросы, чтобы откалибровать прибор, умещавшийся в небольшой портфель. Здесь мне пришлось попеременно то лгать, то говорить правду. Потом перешли к делу.

— Вы когда‑либо действовали против интересов Соединенных Штатов?

— Нет.

— Вы когда‑либо работали на коммунистическую разведку?

— Да.

— Вы гомосексуалист?

— Нет.

— Вы пьете слишком много алкоголя?

— Нет.

Тут стрелки внезапно дернулись. Любовь к баварскому пиву не так‑то просто скрыть. Но тест я прошел с успехом.

Якобы совершенно незапланированно в последующее время появлялись люди, которые вроде бы просто хотели познакомиться со мной. Скоро я догадался, что это психологи, разрабатывающие мой психологический портрет. Они спрашивали меня, походя, о вещах, которые уже упоминались во время теста на детекторе лжи. То есть, меня одновременно проверяли несколько раз и с разных сторон.

Мое предубеждение к ЦРУ пошатнулось. Я увидел, что имею дело не с ковбоями, а с настоящими профессионалами. Один из моих собеседников, Эд, венец, уехавший из Австрии в США из страха перед нацистскими репрессиями, кое‑что мне объяснил: — Те политические новости, комментарии и анализы, которые ты читаешь в газетах и смотришь по телевизору, это лишь вершина айсберга. Политика делается скрытно. И тут, как нам кажется, мы настоящие мастера. Советники президента вовсе не отрешенные от мира фигуры. Их набирают в лучших университетах, и они проходят долгую и серьезную подготовку. Конечно, и у нас есть неудачи и поражения. Но большинство из них никогда не станет известно публике, а те неудачи, о которых пишут газеты, очень часто представляют собой специально внедряемую в общественное сознание информацию для достижения определенной цели.

Мне был знаком этот принцип. В ГУР существовал отдел Х, задачей которого было дискредитировать определенных лиц на Западе с использованием фальшивых документов и специально подготовленной дезинформации. Например, Федерального президента Генриха Любке пытались представить как руководителя строительства концлагерей в Третьем Рейхе. Для этого просто провели соответствующие манипуляции с титульным листом с его архитектурными чертежами бараков для строительных рабочих. В середине шестидесятых годов это все проходило вполне нормально, но массивные кампании в мое время, например, против барда Вольфа Бирманна в 1976 году, производили очень неуклюжее впечатление и не вызывали доверия. ЦРУ делало это намного тоньше. Им было ясно, что в КГБ есть аналитики, читающие и анализирующие все американские газеты, вплоть до местных, и интенсивно просматривающие даже, казалось бы, маловажные телевизионные программы. Например, было сообщение об аварии на маленьком химическом заводе в штате Колорадо, где несколько человек отравились каким‑то веществом. Знающим было ясно, что это вещество может применяться исключительно в ограниченном военном сегменте. Для другой стороны это был сигнал: мы ведем исследования в соответствующем направлении, и у нас уже есть пригодный для использования материал. На самом деле, как мне рассказали, все это было задумано, чтобы втянуть Советы в расточительные исследовательские работы, хотя это направление исследований изначально было тупиковым.

После вступительной программы в Вашингтоне я с охраной переехал в маленький стандартный домик в Спрингфилде в штате Вирджиния, в котором также находится Лэнгли со штаб — квартирой ЦРУ. Последовали два месяца интенсивных опросов аналитиками ЦРУ. Больше всего их интересовали операции ГУР против Америки, о чем я, впрочем, знал сравнительно мало. Но мои данные о «венской резидентуре», то есть, о группе агентов, добывавших информацию и материал в сфере высоких технологий, на которые распространялось эмбарго на экспорт на Восток, оказались, очевидно, достаточно полезными. Как выяснилось, они сотрудничали со скрытыми партнерами в США. ФБР принялось за работу и идентифицировало некоторые связи в Силиконовой долине и в некоторых военных исследовательских лабораториях. Меня не полностью информировали о том, что нового дали им мои показания, но один из тогдашних директоров ЦРУ передал мне свою благодарность за предотвращение возможного большого ущерба интересам США и — без дальнейшего объяснения — за «спасение жизни американцев». Действительно ли дело касалось защиты или даже спасения граждан США или это была просто формула вежливости, я не могу с уверенностью сказать.