Все воскресенье продолжалась работа с анализом, опросами и допросами. Одновременно стало известно о первых случаях, в которых моим бывшим коллегам удалось своевременно предостеречь своих агентов, среди прочего, таких как Клаус Шмидт, псевдоним «Шнайдер», который шпионил в фирме «Интератом» в Бенсберге, доктор Вернер Унзельд, псевдоним «Кёлер», начальник отдела фирмы «Дегусса», и доктор Ганс — Зигхарт Петрас, псевдоним «Брокен», начальник производства на фирме «Хёхст».

Вечером 22 января первый раунд персонального анализа был окончен, и ночью мы поехали назад в Мюнхен. В понедельник утром последовал раунд опросов аналитиками БНД, преимущественно интересовавшихся структурными вопросами. Они хотели знать, как выглядит организационная структура МГБ и, в частности, Главного управления разведки, какие там существуют в настоящее время отделы, и кто там за что отвечает.

Но меня больше всего волновало, как продолжится дело с Хельгой и ее сыном. Мне сообщили, успокаивая, что началась решающая фаза операции. Сразу после полудня поступило радостное сообщение, что они оба с западногерманскими паспортами, выписанными на новые имена, находятся на борту самолета авиакомпании «Финнэйр», летящего на Хельсинки. Если все пройдет по плану, они после промежуточной посадки в Гамбурге еще вечером прибудут в Мюнхен. На варшавский аэропорт их доставили в дипломатической машине, где они без проблем прошли выездной контроль. Поздним вечером мы все действительно смогли обнять друг друга. Последующие дни мы вместе провели в отеле «Старый хозяин» в Грюнвальде на другой стороне Изара, точно в поле зрения Пуллаха.

__________________________________________________________________________

Второе главное управление/1

Берлин, 12.02.1979

Информация

польских органов безопасности о лице Михновски, Хельга

1. 26.01.1979 польские органы безопасности сообщили, что вечером 20.01.1979, около 20.00 ч., лицо женского пола и лицо мужского пола пешком вошли в посольство ФРГ в Варшаве.

После предъявления дежурным, находившимся в то время на посту, фотографий, польские товарищи пришли к выводу, что с большой вероятностью данными пешеходами были Хельга Михновски и ее сын ***. Примерно на двадцать пять минут позже советник посольства по политическим вопросам прибыл в посольство на легковом автомобиле. Польские органы безопасности не смогли выяснить, покинули ли оба пешехода посольство ФРГ, когда и как. Также не удалось выяснить, когда советник посольства снова покинул территорию посольства ФРГ. Польские органы безопасности считают, что пребывание советника посольства в этом месте в такое время было совершенно необычным.

Поступило сообщение, что в момент передачи этой информации 26.01.1979 есть надежные сведения, что Михновски и ее сын не пребывают в здании посольства ФРГ.

2. 05.02.1979 тов. полковник Единак сообщил, что последующие проверки показали, что Хельга Михновски и ее сын с 16.1 по 20.01.1979 проживали в отеле «Сирена» в Варшаве. В связи с этим тов. полковник Единак дал следующие разъяснения:

— М. зарегистрировалась в вышеупомянутом отеле под ее девичьей фамилией Кросс, Хельга с паспортом № ***, а ее сын как Михновски, ***.

— Отель «Сирена» является отелем нижней категории. В этом отеле постояльцы не заполняют никаких бланков для регистрации. Учет ведется лишь в соответствующих списках. В списки данные постояльцев вносит как персонал гостиницы, так и сами постояльцы.

— За это время Хельга Михновски один раз звонила в ФРГ на номер с кодом 09563.

— 19. и 20.01.1979 в ходе опроса гостиничного персонала польскими органами безопасности было установлено, что вечером 19.1 и в первой половине дня 20.01.1979 Хельга М. в нетрезвом виде пребывала в ресторане отеля. Кроме того, она привлекла к себе внимание тем, что заплатила слишком высокие чаевые.

— Михновски покинула отель «Сирена» с неизвестной целью 20.01.1979 между 13.00 и 15.00. Сведения о багаже, одежде и контактирующих с нею лицах не смогли быть обработаны польскими органами безопасности.

Подполковник Браун

(BStU, MfS HA II 38 700, Bl. 2f.)

_____________________________________________________________________________

Следующим утром снова прибыли господа Мар и Kюпперс из Федерального ведомства уголовной полиции из Кёльна. Они как будто чередовались с Федеральной разведывательной службой. В течение следующих месяцев три дня в неделе принадлежали БКА и два дня — БНД. Досье, которые я привез с собой, и микрофиши, переданные еще раньше по железной дороге, содержали так много конкретных сведений, что их точный анализ потребовал слишком долгого времени. Часто имелись только неопределенные намеки на шпионов, были известны псевдонимы и сферы их деятельности из сопроводительных списков материалов, но не было настоящих имен, мест работы и адресов проживания. Все же аналитикам удавалось разоблачить многочисленных шпионов ГДР. В целом разведка ГДР потеряла впоследствии семьдесят агентов, источников и контактных лиц, которых либо арестовали, либо они сбежали в ГДР, либо сами прекратили сотрудничество, либо даже сдались властям. В нескольких случаях началось следствие против оставшихся на западе людей, хотя состав преступления, достаточный для уголовно — правового преследования не был установлен. Однако вследствие этого они были потеряны для будущих контактов с ГДР.

Когда Генеральный федеральный прокурор Ребманн на пресс — конференции озвучил упомянутое число, это было классифицировано многими сначала как «западная пропаганда», с помощью которой западногерманская контрразведка якобы хотела продемонстрировать свои успехи и унизить МГБ. Но внутренний анализ в Штази привел к такому же результату, что доказали открытые в будущем архивы. С моим уходом непосредственно или косвенно были связаны 56 дел (см. список), 14 были выявлены благодаря широкомасштабным операциям по проверке и наблюдению и розыскным анализам ведомства по охране конституции в это время.

Другим последствием моего ухода стало то, что Штази в течение нескольких лет после этого задействовала огромные внутренние силы для контроля собственных сотрудников. Только по ГУР сохранились длинные списки лиц, подлежащих проверке, из которых следует, что прослушивание телефонов, установка подслушивающих устройств и почтовый контроль затронули даже руководящий состав разведки. В ответственном за контрразведку Втором главном управлении был даже создан новый отдел «Внутренняя безопасность», HA II/1, прозванный внутри министерства «Придворной капеллой». Прежде за такие вопросы отвечало только Управление кадров и обучения.

Взаимный скепсис привел к тому, что в министерстве стали действовать более осторожно и неоднократно страховали себя. Кроме того, для МГБ значительно труднее стало вербовать новых шпионов на Западе, так как многочисленные публикации и репортажи в средствах массовой информации в связи с моим случаем напугали потенциальных агентов. Они осознали, что, появись в Штази новый перебежчик, их разоблачат. Разведка Штази утратила свою славу надежного бастиона. Кроме того, с новыми завербованными агентами был связан риск того, что они могли сидеть на двух стульях, то есть, быть двойными агентами. Все секретные службы знают, что заполучить двойного агента можно тогда, когда кто‑то, работающий на другой стороне, чувствует, что его заслуги не признают там в достаточной мере, что ему не удается сделать правильную карьеру. Если пообещать такому человеку, что при работе на другую систему его окружат уважением и вниманием, возможно, он даже станет героем, то вербовка, вероятно, будет сравнительно легкой. Напротив, с помощью одних только денег редко можно внедриться в центр вражеской спецслужбы. Лишь после вербовки двойного агента выявляется тогда в большинстве случаев, есть ли у данного лица также необходимая «пригодность к активной шизофрении», как я это однажды назвал.

Федеральная разведывательная служба также просила меня в течение полутора лет интенсивных опросов в Мюнхене, как можно точнее и всеобъемлюще охарактеризовать своих прежних коллег. Позже то же самое делало ЦРУ. Очевидно, они искали ненадежных сотрудников, к которым можно было обратиться и попытаться перевербовать. При этом мне приходилось давать «наводку». В одном случае я даже сам обратился к резиденту за границей. Впрочем, обе западные разведки скрыли от меня в дальнейшем, с кем из этих сотрудников им позже удалось наладить активное сотрудничество. Однако из архивов Штази я узнал, что как минимум в двух случаях предпринимались открытые попытки вербовки, которые были замечены.