— Хочет умереть! — Гуго заклокотал гортанным смехом, на дряблой шее заходил кадык.

— Прошу прощения, сэр, я часто делать ошибки и получайся смешно, — удрученно развел руками продавец.

Гесслер привез клетку с лебедями на ферму. О, он лишь хотел немного затянуть представление, ведь к делу приступал не обычный убийца — тонко чувствующий художник.

Гуго задержался в длинном темном сарае, забитом сельскохозяйственным хламом. С балки на потолке свисали цепи с крюками, вероятно, на них подвешивали освежеванные туши животных. Имелись потемневшие от крови деревянные плахи и огромный стол со следами ударов топора и ножевых «ран» — удобное место для жертвоприношения! Здесь же находился ящик, полный ржавых инструментов. Пила, молоток, кривой заржавленный нож — вот все, что надо «хирургу». Главный эффект будет состоять в другом… Он установил напротив «алтаря для жертвоприношений» камеру, включенную на автоматический режим. Великое получится кино! Еще немного, совсем немного — и представление начнется. Две большие птицы мирно спали в клетке, белея снежным оперением.

Услышав звук подъехавшего автомобиля, Гуго насторожился, испугавшись, что Мартин явился ни с чем. Но тут же со двора донесся женский голос.

«Слава тебе, сатана! Она здесь». Встав спиной к маленькому зарешеченному окну, Гуго сложил руки на груди и крикнул:

— Прошу пожаловать сюда, господа!

Лишь только в дверях, тараща глаза после дневного света, появился Мартин с вопящей чернокудрой девушкой, Гуго снял с гвоздя моток грубой толстой веревки.

— Кто вы такой? Зачем вы тащите меня? Пустите сейчас же! — возмущалась юная графиня, пытаясь вырваться. — Вы лгун и бандит! Вас арестуют и казнят! Да, казнят! В Фарухе существует смертная казнь, а премьер-министр — мой хороший знакомый.

— Какая жестокая юная леди! При чем здесь смерть, мы собрались только поразвлечься, — проговорил Гуго спокойно и даже ласково. — Попридержи мисс, друг мой. Думаю, она лучше действует ноготками, чем языком.

— Вы с ума сошли! Отпустите меня! — попыталась увернуться Софи, ничего пока не видевшая в темноте. Американский «друг» резко выкрутил ей руки, а незнакомый лысый человек туго связал их за спиной. Софи не могла шелохнуться, столь пронзительно-острой была боль в локтях и плечевых суставах.

— Молчи и слушай… — Гуго перевел дыхание, его захлестывала радость. И злость. Он тяжело выдыхал ей в лицо: — Ты — шваль, падаль, ничто… Я никогда не узнал бы о твоем существовании и не пошевелил бы пальцем, чтобы разыскивать тебя, если бы… Эй… — Он брезгливо, двумя пальцами поднял подбородок Софи и заглянул в искрящиеся слезами глаза. — Ты очень любишь его, а? Этого певучего итальяшку с девичьими ресницами. Расскажи, как он трахает тебя. Нет, лучше ты покажешь мне это.

— Я буду кричать! Вас повесят. Вы знаете, кто я?!

— Тише… — Толчком в грудь Гуго отбросил пленницу к стене, где чернел ворох сгнившей соломы. Она воняла страхом и смертью, потому что когда-то впитала в себя много крови. Гуго чувствовал это. Всполошившись, забили крыльями лебеди.

— Пора начинать. Пригласи нашего героя, — распорядился он Мартину, дрожа от нетерпения.

Тот удалился и через пару секунд втолкнул кого-то в темноту амбара. Человек стонал от боли и, кажется, совсем не соображал, что происходит. Мартин и Гуго привязали его к столбу. Избитый, парализованный ужасом парень даже не сопротивлялся.

— Сидней, ты?! — вгляделась Софи в лицо пленника. Он лишь мотнул головой и с трудом разомкнул спекшиеся, окровавленные губы:

— Софи?!

— Вот я и устроил свидание счастливых влюбленных! — захохотал Гуго, брызжа слюной. — Я — твой давний должник, сучонок. Удовольствие сорвалось, тебе пришлось немного подождать, но теперь я уж не обижу тебя — воздам все сполна.

— Черт! — Сидней встрепенулся, дернулся и повторил с горечью: — Софи… Я хотел разыскать тебя. Графиня сказала, где ты… Не успел. Тот человек… Он назвался твоим другом и привез меня сюда… Мы попали в ловушку, прости…

— Мартин — мой помощник. Я решил назначить встречу здесь. Чудесная страна, восхитительное место. Обстановка выбрана со вкусом. Завтра в эту хибару нагрянут копы, криминалисты, будут сверкать блицы, бегать санитары… вы превратитесь в героев дня, снимки изуродованных трупов несчастных влюбленных станут путешествовать по газетам и журналам, пугать обывателей с телевизионных экранов. Жаль, они не узнают имя главного шоумена. Я мог бы заработать на этом спектакле бешеные бабки, но собираюсь скрыться, пожертвовав аплодисментами..

— В чем дело, Сид? Чего они хотят? У меня много денег! — взмолилась Софи.

— Я — несчастный, мерзкий гаденыш. Я не должен был пускаться вслед за тобой. Я не должен был и близко подходить к нормальным людям! Меня нельзя простить, Софи… — Сид плечом стер текущую из уголка рта кровь.

— Верно. Он правдив, этот красавчик, — довольно кивнул Гуго. — Суть происходящего состоит в том, что я имею каприз карать мерзких гаденышей. И тех, на кого он осмелился променять меня… Леди… — Подойдя поближе, Гуго возвысился над полулежавшей в грязи Софи. — Вы, как полагаю, отменно хороши собой. Но мир полон смазливых шлюх. Не слишком дорогой товар. Человек, решивший подарить свихнувшемуся бродяжке, вонючему отродью Сиду Кларку известность и свою благосклонность — один! Итак… — Он включил приготовленный заранее магнитофон и повернулся к Сиду. — Этот спектакль посвящается тебе, мой малыш. Программа подготовлена с учетом утонченных вкусов исполнителей. Мы не станем торопиться, не будем спугивать вдохновение суетой. Я рассчитываю не менее чем на час, господа… Узнаете? О! Великий Чайковский… Говорят, русские обожают балет «Лебединое озеро». А вся соль там состоит в том, что здоровущий амбал завел себе стаю лебедей и регулярно их трахает, потому что на дух, как и сам маэстро, не переносит баб… Потом не без художественного изящества разрывает любимых на малюсенькие кусочки и поедает. Без всякой термической обработки. Сыроедение в моде, господа! — Жилистое тело Гуго потряс судорожный смех. — Я не беру на себя исполнение всей главной партии — наслаждаться будем вместе: Мартин будет солировать в эротическом акте, я — в кулинарном. А отобедаем всей компанией — большое искусство — друзья мои!

Гуго натянул брезентовую рукавицу, открыл клетку и вытащил за шею бьющую крыльями птицу. Вторая, оставшаяся в одиночестве, зашипела и закричала, судорожно открывая клюв.

— Начнешь с самки? — Он с вызовом глянул на Мартина. Тот, выхватив блеснувшее лезвие, стоял в нерешительности. — Мне лучше девку, шеф.

— Да ты полюбуйся, какая жопка! — Гуго рванул хвост птицы, та, изловчившись, вцепилась ему в щеку. Мартин успел сделать выпад и одним блеснувшим движением рассечь гибкую шею. Алый фонтан ударил в окаменевшего Сида. Озверевший от боли Гесслер, заметив ужас парня, поднес еще дергающееся, пытающееся вырваться безголовое тело к его лицу.

— Смотри, смотри внимательно, это должно вдохновить тебя как художника. — Гесслер распорол птице грудь, запустил руку в ворох белых перьев и с нечеловеческим напряжением вырвал окровавленное сердце. Софи в ужасе закричала.

— Оно еще бьется! Но все слабее, слабее… жизнь уходит… — дрожал от возбуждения Гуго, глядя на лежащий в его ладони кусок чужой плоти. Потом он бросился к клетке, ползал на карачках, показывая лебедю свой трофей: — Это она, твоя любимая. Что, что ты чувствуешь сейчас, безмозглый индюк?!

Затем он рванулся к Сиду:

— Не хочешь попробовать? То же самое произойдет и с твоей девкой. Но во втором действии.

— Подлец, гадина, монстр! — истерически кричала Софи, пытаясь освободиться от веревок.

— Ах, значит, так? Вам лучше помолчать, леди. — Склонившись над девушкой, он разомкнул ее рот и втолкнул в него, словно кляп, лебединое сердце. Подошел к магнитофону, прибавив звук. Знаменитое адажио заполнило тишину. Было едва слышно, как закашлялась Софи. Ее сотрясала судорожная рвота.

Между тем Гесслер, вырывая из убитой птицы печень, легкие, демонстративно пожирал их.