14
И до того ли было зрителям «Цирка», чтобы замечать такие «мелочи», если свои отзывы о фильме они предпочитали писать исключительно в стихах:
И вот увидела! Явился!
Простой, веселый, как страна.
Средь грез волшебных очутился,
а в них мелькала лишь она.
Съемка финала «Цирка» на Красной площади 1 мая 1936 года.
Теперь уж Мэри не желает
покинуть вольную страну.
С Мартыновым она летает
и в облака, и на Луну.
И звонко песню распевая,
идет с Мартыновым она.
И бодро в такт стране шагает,
любви и счастия полна!
[1]15
Писавшие, но так и не дописавшие, разругавшись с Александровым, сценарий «Цирка» И. Ильф и Е. Петров, пристали однажды к Л. Орловой с чисто мужским любопытством:
– Скажи все-таки, сколько тебе лет?
– Маленькая собачка до старости щенок! – ответила будущая Марион Диксон и показала язык авторам «Золотого теленка».
Так и не узнав, что героине их фильма уже 33 года, они, бросив Александрова с недоделанным, как он считал, сценарием, укатили в свою «Одноэтажную Америку».
…Вопрос о возрасте Л. Орловой мучил, конечно, не только авторов «Цирка». Вся страна ломала голову над этой непростой проблемой. Она тем более интриговала, что, как справедливо заметил Г. Скороходов, актриса с каждым новым фильмом даже молодела: в «Цирке» она моложе, чем в «Веселых ребятах», в «Волге-Волге» – моложе, чем в «Цирке», и т. д. Скороходов объясняет это одним: бесконечно молодящим актрису чувством влюбленности в своего «голубоглазого и золотоволосого бога», каким она назвала Александрова при встрече.
Правда, потом, после войны, процесс пошел с точностью до наоборот. И не потому, что угасла влюбленность актрисы в режиссера. Просто возраст, ближе к 50, брал свое, и теперь с каждым фильмом актриса выглядела старше. Это тем более интриговало. Хотя уже в 1949 году любой заинтересованный в этом вопросе мог заглянуть во второе (синее) издание Большой советской энциклопедии, где черным по белому была опубликована дата рождения «вечно молодой» актрисы: 11 февраля 1902 года.
Некоторые, наверное, так и сделали и успокоились. Или, наоборот, поразились, как в том же 49-ом году выглядела 47-летняя, выходит, Орлова во «Встрече на Эльбе». Но подавляющее большинство публики не блистало энциклопедическими знаниями, и для него возраст актрисы до самой ее кончины оставался тайной за семью печатями.
16
Между тем снятому с такими трудностями прологу «Цирка» зрители посвящали целые стихотворения:
– Держи ее, держи! – несется
в прозрачном воздухе весны.
А сердце Мэри птицей бьется,
глаза безумием полны.
К груди ребенка прижимая,
несется вдоль по мостовой.
И на ходу в экспресс влетая,
кричит: «Спаси, меня, родной!
Я Марион… Я Мэри… Маша.
Могу из пушки я летать.
Бежим от них…. Я буду ваша,
Я буду с вами выступать!»
А поезд, змейкой извиваясь,
вперед по рельсам все скользит.
К стране Советов приближаясь,
В столицу Красную летит.
И хотя Мэри бежала не «по мостовой», а по шпалам (иначе бы не споткнулась и не грохнулась с «ребенком»), и никаких «спаси меня, родной!» (Это Кнейшиц-то!), а тем более «бежим от них…» и (сразу!) «я буду ваша!» она не кричала, – стихи свидетельствуют, что второй фильм Л. Орловой и Г. Александрова захватил публику с первых же кадров.
В пурпурно-золотом наряде
И в блеске локонов волос,
В чарующем лучистом взгляде
Сиянье солнца разлилось.
Из письма зрителя
17
Трудно представить большую популярность, чем та, которую обрела Л. Орлова после «Цирка». М. Кушниров описывает два, даже три уникальных в этом смысле эпизода.
Первый случился в Ленинграде, где одновременно с концертами Орловой проходили гастроли прославленного тогда МХАТа. После одного из спектаклей трое его корифеев: И. Москвин, его жена А. Тарасова и брат М. Тарханов захватили с собой в машину Александрова, бывшего на спектакле, пока Орлова давала концерт.
Неожиданно в центре Невского мхатовскую «эмку» перехватила милиция и вежливо, как могла только ленинградская милиция, объяснила, что проезд по проспекту временно приостановлен, ибо впереди огромная, перекрывшая Невский, толпа ждет выхода после концерта киноартистки Орловой.
Толпа действительно собралась у Колонного зала бывшего Дворянского собрания, где проходил концерт. И собралась в таком количестве, что на Невском останавливались трамваи, не только «эмки».
«Пришлось администрации филармонии подбирать после концерта восемьдесят здоровых мужиков (иногда из той же толпы), и в их живом кольце, грубо раздирающем возбужденную толпу, натянуто улыбаясь, двигалась Орлова бок о бок с аккомпаниатором Л. Мироновым. Он держал ее под руку. Крепко-крепко»
Прямо, ей-богу, как в сцене покушения Ф. Каплан на Ленина в фильме М. Ромма. Когда сами рабочие, взявшись за руки, организуют живое кольцо ограждения, чтобы террористку не растерзала возмущенная сверх меры толпа на заводе Михельсона. Намерения толпы на Невском были, конечно, прямо противоположны, но внешне это выглядело именно так…
И на искусства пьедестале
Она народа плоть и кровь.
Ей правильное имя дали
Орлова (от орла!) Любовь.
Из письма зрителя.
А что же мхатовская «эмка»? Ее пропустили, конечно, но только после того, как Орлова, благополучно перейдя Невский, оказалась в гостинице «Европейская», куда направлялись и корифеи МХАТа со своим киноспутником. И нисколько на него не обиделись. Только посмотрели на смущенного поначалу Александрова и засмеялись. А И. Москвин, добродушно вздохнув, сказал: «Да-а, синема!»
18
Но одно дело дисциплинированные, не устраивавшие давок ленинградцы, а другое – шумная и экспрессивная Одесса.
В первый же день, когда приехавшая туда с концертами Орлова вышла из подъезда гостиницы «Лондонская», чтобы дать Александрову телеграмму о благополучном прибытии (Миронов был всегда рядом), какой-то уличный пацан узнал ее и завопил, подражая выговору Кнейшица: «Остановитесь, господа, у нее черный ребенок!» И уже через три минуты, пишет М. Кушниров, за гастролерами двигалась толпа и разрасталась так быстро, что они предпочли не давать телеграмму о благополучном прибытии, а более-менее благополучно ретироваться в гостиницу. Зато Александрова информировал на этот счет озорник И. Бабель:
«Если вы хотите знать, что делает Ваша жена, могу сообщить во всех подробностях. У „Лондонской“ толпа, а на деревьях напротив ее окон сидят мальчишки и обо всем докладывают вниз: „вошла… взяла полотенце… переодевается…“
К вечеру того же дня у здания «Лондонской» действительно собралась такая толпища, что выехать «можно было только на броневике». Автопарк «Интуриста» предоставил Орловой шикарный «линкольн», и шофер с тоской прикидывал, во что обойдется машине ее крестный путь от гостиницы до Биржи. Там, в самом большом концертном зале Одессы, проходили выступления Л. Орловой.
