А если посмотреть на фасад сбоку, то золоченые украшения и статуи, решетки внизу окон, позолота верхних частей колонн и ослепительная белизна самой колоннады, зеркальные отблески стекла, игра бирюзовой окраски стен — все это походило на одно сплошное пышное, разноцветное, почти прозрачное кружево. Чудом архитектурного искусства, драгоценной жемчужиной России называли дворец восхищенные современники.

И поставили дворец на вершине холма — он виден был издалека, и сверкал, как драгоценность, для которой, по выражению одного из современников-иностранцев, к сожалению, не сделали футляра, чтобы уберечь от порчи.

Но изумление и восторг всякого, кто приходил сюда, беспредельно возрастали, когда он оказывался во внутренних помещениях. Здесь Растрелли, казалось, превзошел самого себя.

Весь второй этаж представлял собой цепь парадных комнат, так называемую Анфиладу, которая начиналась от «Корпуса под звездой» и доходила до последнего флигеля, где размещались жилые помещения.

Каждая из нескольких десятков парадных комнат Анфилады отличалась своей неповторимой красотой.

Кто был творцом всего этого? Квасов? Растрелли? Нет. Они лишь руководили работами, направляли их к одной цели, вкладывали общую идею в труд сотен людей. Подлинные создатели несметных, поразительных богатств, удивительных произведений искусства в большинстве своем остались безымянными — те трудолюбивые, искусные и умелые люди, кого столетиями презрительно называли «мужиками», «быдлом», «хамьем», считая, что они не способны даже понимать красоту и изящество созданных их собственными руками вещей.

Елизавета вспомнила об янтарном кабинете в разгар строительства дворца. В книге одного из первых историков Царского Села Ильи Яковкина содержится интересная запись, относящаяся к 1755 году:

«Ея Величество, в Высочайшее свое присутствие в Царском, через Обер-Архитектора, повелела, Июля 11 дня, Бригадиру Григорьеву, чтоб из Зимняго дома янтарный кабинет, через убиравшего оный янтарного мастера Мартелли, со всякою осторожностию, собрав опять и уложив в ящики, перенести солдатам на руках, в Царское, под присмотром самого мастера и ему опять убрать оным янтарем во дворце царскосельском покой, который Ея Величеством для сего назначен будет».

26 июля семьдесят шесть дюжих гвардейцев двинулись в трудный поход из Петербурга в Царское Село. Держа на руках ящики, солдаты несли убранство янтарного кабинета. Шесть дней двигалась не спеша необычная процессия. Первого августа прибыли на место, а в сентябре Мартелли под руководством Растрелли закончил работу. Бывший янтарный кабинет отныне стал янтарной комнатой Екатерининского дворца.

Трудная задача досталась зодчим. Комната, «назначенная для сего Ея Величеством», оказалась значительно выше, чем берлинская, вместо одной двери в ней было три, да еще три окна. Янтаря не хватило, расположить панно в прежнем порядке не удавалось из-за различия в планировке. Не хватало и центральной рамы — для симметрии. Делать ее никто не решался.

Растрелли нашел простой, поистине гениальный выход из положения: он заменил недостающий янтарь зеркалами на белых с золотом подзеркальниках в рамах, украсил их золочеными бра. Сделали их русские мастера-умельцы Иван Копылов, Василий Кириков, Иван Богачев.

«Строгость стиля, художественный замысел Шлютера были нарушены, — писал искусствовед Вильчковский, — но «варвар», нарушивший творение «художника», был сам не меньший художник, и поэтому янтарный кабинет, став янтарной комнатой, не потерял в своей художественной ценности. Она органически вошла в гамму парадных комнат дворца, где Растрелли так широко развернул свой талант».

Сам архитектор в перечне своих работ упоминал о ней так: «Большая комната, отделанная великолепной работой в/янтаре».

Гений Растрелли дал ему возможность тонко прочувствовать замысел Шлютера и Туссо и в новых условиях создать из их материала по существу совершенно оригинальное прекрасное творение.

Янтарная комната стала главной достопримечательностью дворца.

Один из искусствоведов образно назвал ее «янтарной поэмой».

Западная стена комнаты выходила на плац, огражденный полукруглым зданием циркумференции. Три окна комнаты образовали почти сплошную перегородку. От пола до потолка они сверкали лучшим бемским стеклом. Их верхние части были полукруглыми, внизу поблескивали свежими белилами деревянные панели с золоченым орнаментом. Ослепительно сияли в простенках два зеркала в позолоченных рамах, а над каждым из них висела картина.

В витринах под окнами размещены были предметы из янтаря, подаренные в разное время русским царям.

Пол сначала устилал простой паркет из дуба, ореха, березы. В 1764 году он пришел в ветхость. Тогда паркет заменили новым, изготовленным по проекту архитектора В. Неелова, из ценнейших пород деревьев. Он был отлично отполирован, этот паркет, его сверкание будто сливалось с блеском янтарных стен, с игрой зеркальных стекол.

Южную стену, как и две остальных, почти сплошь покрывали украшения из янтаря. Примыкая к западной стороне, белела дверь с позолоченными украшениями — нарядными и выпуклыми завитками, мелкими гирляндами цветов. Над дверью — сложное деревянное резное украшение, покрытое позолотой — десюдепорт, в середине которого находилась резная женская головка (в восемнадцатом веке такие головки называли буштами). Эта дверь вела в соседний Картинный зал.

На каждой стене было три вертикальных панно из янтаря, между ними — зеркальные пилястры — выступы в форме колонн. На каждом пилястре были укреплены светильники-жирандоли.

Среднее панно, сплошь заполненное кусочками янтаря, шире боковых. В центре — мозаичная картина, одна из четырех находившихся в этой комнате. Крайние панно также покрыты янтарной мозаикой в прямоугольном обрамлении, наверху — овальные зеркала и мозаичные орнаменты. Понизу тянется сплошная янтарная панель.

По верхнему ярусу располагался широкий фриз. Янтаря не хватило, и потому Растрелли решил затянуть фриз холстом, искусно окрашенным под янтарь. Над фризом были установлены золоченые деревянные вазы с цветами, а над каждым пилястром, поддерживая вазы, стояли по две выпуклых деревянных фигурки купидонов. Сравнительно небольшую по размерам комнату освещали 565 свечей. Их желтые блики отражались в теплом золоте янтаря, что создавало неповторимый световой эффект.

Восточная стена была обращена к парковой стороне дворца. Дверь посредине вела в Зеленую столовую. Выше двери — единственный во дворце оригинальный десюдепорт из янтаря. Здесь вертикальных панно было не три, а два — по одному с каждой стороны. Там же располагались картины Панини и мозаика из янтаря. Северная стена точно повторяла оформление южной.

Потолок до 1758 года был простым, белым, с лепным карнизом и паддугой. Но затем, в 1758–1759 годах, живописец Фирсов изготовил для потолка специальную картину-плафон. Однако осталось неизвестным, был ли плафон установлен. В 1855–1858 годах потолок реконструировали и украсили по проекту архитектора Штакеншнейдера. В паддугу ввели золоченые тяги и орнаменты, а в середину вставили картину неизвестного венецианского мастера восемнадцатого века (вероятнее всего — Фоттенбакко). Она изображала Мудрость, охраняющую Юность. Медальоны вокруг картины сделаны были тогда же академиком Титовым.

Как видно, Растрелли сумел отлично использовать имевшийся у него материал, расположив его так, что все окружавшее «янтарную поэму» своей красотой не превосходило ее, не резало глаз, а казалось лишь легкой рамкой. Создать такое творение могли только великие мастера. Но они и были по-настоящему великими — Шлютер, Туссо, Растрелли!

— Вот какое сокровище мы должны отыскать! — этими словами закончил Сергеев свою лекцию.

«Калининград, 8 декабря 1949 года.

Я, доктор Гергардт-Фриц-Карл Штраус, родившийся 27 октября 1908 года, начальник отдела изобразительных искусств, музеев и памятников при Министерстве народного образования Германской Демократической Республики, гор. Берлин, сообщаю, что мне известно об янтарной комнате из Детского Села нижеследующее.