Вы молодое вино. Вы будете бродить, становиться ароматнее, крепче, воспримете от старых «мехов» наших традиций приверженность лучшим идеалам русского театра.

Традиции Художественного театра идут от традиций Щепкина и Гоголя.

Гоголь видел в театре учреждение, способное влиять на духовные запросы зрителя, воспитывать его в принципах высокой морали и этики. Перед театром он ставил задачи общественного характера, задачу воспитания общества посредством слова писателя-драматурга, звучащего со сцены, воплощенного в художественный образ, в сценическое действие.

Художественный театр следует завету Гоголя и отдает себя всецело на служение обществу.

Щепкин требовал, чтобы заветы Гоголя воплощались на сцене в реальные художественные образы. Он был величайший русский художник-реалист. Он не признавал условности, не оправданной жизнью, взятой не из жизни. Он требовал от актера знания жизни, полного художественного отражения ее в его работе на сцене, воплощения жизни в сценические образы.

Художественный театр следует заветам Щепкина и требует от актера показа со сцены живого человека во всей сложности его свойств характера и поведения.

Придя в Художественный театр, вы посвящаете свою жизнь служению этим великим заветам гениальных русских художников.

Осуществлять их каждый день, в каждый час своей работы в театре и вне его, в своей жизни очень трудно.

Я обещаю вам свою помощь, но предупреждаю, что буду очень требователен и придирчив. Театр начинается не в тот момент, когда вы сели гримироваться или ждете своего выхода на сцену. Театр начинается с той минуты, когда, проснувшись утром, вы спросили себя, что вам надо сделать за день, чтобы иметь право с чистой совестью прийти в театр на репетицию, на урок, на спектакль.

Театр и в том, как вы поздоровались с Максимовым[6], проходя мимо него в раздевалку, как вы попросили у Феди[7] контрамарку, как вы поставили свои галоши на вешалку.

Театр и в том, как вы говорите о нем знакомому на улице, продавцу в книжной лавке, приятелю – актеру другого театра, парикмахеру, который стрижет вас.

Театр – это отныне ваша жизнь, целиком посвященная одной цели – созданию прекрасных произведений искусства, облагораживающих, возвышающих душу человека, воспитывающих в нем великие идеалы свободы, справедливости, любви к своему народу, к своей Родине.

Мы начнем сразу много работать. В школе будут каждый день идти занятия и уроки – нам нужно молодое, свежее пополнение труппы. Я хочу особенно обратить внимание на занятия дикцией, голосом, ритмом, движением, пластикой. Говорят, что мы не требуем в Художественном театре от актера этих качеств; это ерунда и досужая сплетня. Наши лучшие актеры – Качалов, Москвин, Леонидов, Лужский, Ольга Леонардовна, Грибунин – всегда обладали всеми перечисленными мною качествами.

Те из вас, кто окончил уже школу, будут заняты в наших старых спектаклях. Мы возобновляем в первую очередь «Смерть Пазухина», «Царя Федора Иоанновича», «Синюю птицу», «Горе от ума», «На дне». Во всех этих пьесах большие массовые сцены. Художественный театр всегда славился исполнением их. Массовая сцена – это лучшая школа для молодого артиста. Все элементы сценического образа и сценического действия заложены в каждом персонаже «народной» сцены. Мы будем очень тщательно репетировать эти сцены, и я надеюсь, что вы убедитесь, как полезно участвовать в них.

Целый ряд эпизодических ролей у нас некому играть. Мы растеряли за эти годы часть труппы. От нас отделилась Первая студия. Мы поручим роли тем из вас, кто покажется нам наиболее подходящим. Это большая честь – в первый же месяц по приходе в Художественный театр играть роль со словами в старом, основном спектакле театра. Не возгордитесь от этого. Вашей заслуги в этом нет. Это жестокая необходимость; давайте сделаем так, чтобы она пошла на пользу и вам, молодым актерам, и театру…

Такова была вступительная речь Константина Сергеевича. Слово у него не расходилось с делом. Через час в том же верхнем фойе он сидел на уроке ритмики, который вел его брат Владимир Сергеевич, и с огромным вниманием смотрел на упражнения старшего, выпускного курса школы МХАТ.

Вполголоса он подробно расспрашивал меня и И. Я. Судакова обо всех юношах и девушках, проходивших перед ним в ритмическом плавном движении. Он сейчас же «нацеливал» их на отдельные роли и эпизоды в различные пьесы, давая многим яркую, точную оценку.

Первую из поставленных перед собой задач – создание единой «новой труппы» МХАТ – К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко с осени 1924 года проводили в жизнь, осуществляли на практике репетиций и в текущей жизни театра необычайно упорно и настойчиво.

Они отлично понимали, что труднее всего создать единство идейных, художественных и этических взглядов на театральное искусство у совсем еще «зеленой» театральной молодежи, и стремились как можно скорее ввести нас в жизнь театра, ближе, органичней познакомить нас с искусством, с традициями МХАТ и замечательными «стариками» – актерами театра, живыми носителями этих традиций.

Однажды, той же осенью 1924 года, Вл. И. Немирович-Данченко собрал нас всех на экстренное совещание в фойе театра и сообщил, что завтра рано утром со своей «чеховской» дачи в Гурзуфе приезжает О. Л. Книппер-Чехова и гостивший у нее в это лето В. И. Качалов и что он поручает нам, молодежи МХАТ, разработать весь ритуал встречи этих замечательных актеров. Весь следующий день посвящался этой встрече. Необходимо было так сорганизовать занятия, чтобы в ту минуту, когда Ольга Леонардовна и Василий Иванович захотят прийти в театр, все репетиции остановились и коллектив театра в полном составе приветствовал своих первых актеров.

Мы, молодые актеры, должны были не просто представиться Книппер-Чеховой и Качалову, а прочесть им отрывки или стихотворения.

Разумеется, вся молодежь театра была чрезвычайно взволнована. Нам доверяли, нам поручали «принять» в театре Ольгу Леонардовну и Василия Ивановича после долгого отсутствия их в родном доме. Мгновенно создались отдельные группы: одна – по встрече на вокзале, другая – в театре, третья – по украшению их артистических уборных цветами, зеленью, приветственными надписями и, наконец, последняя группа – по отбору тех, кто для первой встречи, для первого знакомства будет читать Качалову и Книппер-Чеховой прозу и стихи.

Внесли предложение поставить на сцене декорацию из первого действия «Вишневого сада», провести Ольгу Леонардовну и Василия Ивановича через зрительный зал, а затем на сцене сымпровизировать отрывок из первого действия пьесы – возвращение Раневской и Гаева в деревню.

Все это санкционировалось В. В. Лужским, неизменным участником подобных затей.

На следующий день одна группа молодежи встречала Книппер-Чехову и Качалова на вокзале и провожала на квартиры. В определенный час другая группа заехала за ними и сопровождала их в театр. Весь состав театра – труппа, мастерские, бухгалтерия, администрация, билетеры – стоял шпалерами от подъезда бельэтажа до сцены. В большом нижнем фойе Ольгу Леонардовну и Василия Ивановича встречали Москвин, Станиславский, Грибунин, Лужский, Леонидов, Лилина, Вишневский, Бурджалов, Раевская и другие старейшие актеры и сотрудники МХАТ. Затем все направились через зрительный зал к сцене. От среднего прохода широкие ступени поднимались прямо на сцену.

Когда они подошли к ней, белые «чайки», вышитые на занавесе, разлетелись в обе стороны, как бы приветствуя своих знаменитых хозяев. Залитая солнечным светом, лившимся через широко распахнутые окна, стояла на сцене знаменитая комната первого акта «Вишневого сада».

Растроганные, изумленные неожиданностью, Книппер-Чехова и Качалов остановились на середине лестницы, которая вела на сцену, а из окна уже выглядывали с цветами в руках девушки – «Ани» и, протягивая руки к Ольге Леонардовне, говорили: «Мама, милая мама! Ты помнишь эту комнату?»