Да, другом среди друзей ему больше не быть — другом он оставался теперь только для Лукойо. И Огерн решил с этих пор сильнее, чем прежде, заботиться о полуэльфе.

— А зачем мы тебя ждали? — тихо спросил Дариад.

Бихару все, как один, обратили взгляды к юноше. От Огерна не укрылось, что за прошедший месяц Дариад приобрел огромное уважение сородичей — может быть, из-за того, что наотрез отказывался уйти и нарушить данное слово?

Но нет, уважение Дариад заслужил потому, что оказался в конце концов прав.

— Мы должны сразиться с Багряным, — просто ответил Огерн.

Бихару перевели глаза на Огерна. Было видно, как им всем стало страшно, но страх тут же сменился решимостью. Огерна потрясли твердость и мужество кочевников. Он понимал: прикажи он им пойти в логово дракона и принести ему драконью голову — бихару погибли бы, но сделали бы это.

Если бы приказал им он.

Впервые в жизни Огерн уразумел, с каким глубоким чувством другие люди впитывают сказанные им слова, как на них действует самое его присутствие. И еще он подумал о том, что, наверное, впервые в жизни его присутствие оказывало столь сильное влияние.

Дариад торжественно кивнул.

— Но почему мы должны сделать это?

— Потому что Песчаное море — дело рук Улагана, — отвечал Огерн. — Пока он жив, засуха будет продолжаться, а Песчаное море — становиться все шире. Если мы уничтожим Улагана, засуха прекратится, в пустыне появятся оазисы, а к тому времени, когда на свет появятся твои внуки, в пустыне станет достаточно влаги, чтобы она снова могла плодоносить. А если Улаган будет жить дальше, то вашим внукам придется бежать в другие земли.

— Значит, мы сделаем это, — твердо проговорил Дариад, и племя одобрительно взревело.

Огерн окинул бихару взглядом и улыбнулся.

— Но как мы можем уничтожить Улагана? — спросил Дариад. — Как человек может убить улина?

— Помните, что улины — не боги, — отвечал Огерн. — Никто из улинов — не бог. Они всего лишь другой народ, другая раса, более древняя, вы ведь сами мне так говорили.

— Это верно, — подтвердил судья, — но тем не менее они могущественны, они намного сильнее нас, недолговечных и хрупких.

— Как может смертный человек убить улина?

— Этим займутся другие улины, — пояснил судье Огерн. — Но для того чтобы обрести преимущество над Багряным, нужно сделать так, чтобы улинам достался один Улаган, без его приспешников. Нам предстоит уничтожить всех мерзких тварей, созданий Улагана, и ульгарлов, ими управляющих.

— А ульгарлы смертны? — спросил один из бихару.

— Смертны, — заверил его Огерн. — Они ведь наполовину люди, а даже улина можно убить. Раз так, значит, ульгарлов убить еще легче!

— Раз человек может это сделать, мы это сделаем! — возопили кочевники.

— Сделаем, — повторил Дариад, когда крик утих. — Но как?

— С помощью моего колдовства, — отозвался Огерн. — Я займусь этим, а вы пока, пожалуйста, сверните лагерь и нагрузите верблюдов. А потом мы отправимся на Куру!

Бихару радостно вскричали, развернулись и бегом бросились к шатрам.

— Что за колдовство? — встревоженно поинтересовался Лукойо.

— Это Зов, — ответил Огерн. — Когда Манало ходил по разным племенам, он всем дал знаки — когда эти люди увидят на небе знамения, они выступят на Куру.

— А как же они узнают, куда… ой, понял… — устыдившись, пробормотал Лукойо. — Манало, конечно, сказал им, куда идти.

— Кроме того, он наверняка рассказал им, какие трудности могут встретиться на их пути, — добавил Огерн. — Он научил меня заклинанию, с помощью которого я смогу явить разным племенам эти знаки, но на это уйдет некоторое время.

От стоянки бихару донеслись радостные крики.

— Что там такое? — встревоженно выпучил глаза дверг.

— Женщины, дети и старики, — ответил Лукойо. — Наверное, радуются тому, что наконец смогут покинуть это место.

Огерн кивнул.

— Покидать стоянки — это им не впервой.

С этими словами он спешился и принялся палкой, которой прежде погонял верблюда, чертить на песке какие-то знаки. Лукойо, нахмурив брови, наблюдал за другом. К нему тихонько подошли и встали рядом дверг и клайя.

Огерн покончил с рисованием и стал ходить между знаками, напевая. Песня его звучала все громче, становилась все мелодичнее, а движения — все более плавными, отточенными, и, наконец, он затанцевал. Затем танец замедлился, и Огерн завершил песню, неторопливо поворачиваясь на одном месте, поочередно устремляя поднятые руки к четырем сторонам света. А потом он вскричал и, тяжело дыша, упал на колени.

Лукойо подбежал к другу.

— Огерн! Что с тобой?

— Все… хорошо, — задыхаясь, отозвался Огерн. — Просто… магия… требует усилий… Лукойо. Это, наверное, почти как… бой.

— Ну отвоевался, так отдохни теперь.

Лукойо подал Огерну руку и помог ему подняться.

Огерн покачал головой.

— Дел полно, нет времени отдыхать. Как только бихару соберутся, надо выступать!

— Мы тоже пойдем, — заявил дверг. — Мы тут с клайя потолковали и решили, что сумеем вам лучше помочь, если поднимем против Куру свои народы.

Огерн недоверчиво смотрел на клайя.

— Да ведь твои сородичи растерзают тебя, а не они, так ульгарл, их погонщик!

Клайя пожал плечами и гортанным голосом проворчал:

— Может, и растерзают, но только жизнь моих сородичей — это все равно не жизнь. Если бы я знал, что мне не суждено познать дружбу, не суждено никогда обнять женщину, тогда бы я хотел умереть; Но лучше собрать хотя бы десяток таких, кто ненавидит ульгарла, и погибнуть в бою.

Огерн торжественно кивнул.

— Твои сородичи скорее всего все равно погибнут, ибо их бросят драться с нами в первых рядах. Что ж, иди, попробуй убедить их. Надеюсь увидеть тебя снова во главе войска.

— Я тоже на это надеюсь. — Клайя ухмыльнулся и стукнул шамана по плечу. — Только не прими меня за врага, Огерн!

— Правильная мысль. — Шаман снял со своей руки налокотник и надел его на лапу клайя. — Тебя я узнаю по этому налокотнику, даже если не увижу его глазами. Никогда не расставайся с ним.

— Не расстанусь, — пообещал клайя. — А уж я тебя снова непременно глазами увижу.

Он развернулся и потрусил прочь.

Огерн проводил его взволнованным взглядом.

— Хоть бы у него все получилось… — пробормотал он и обернулся к двергу. — Что ж, друг, я не могу отговаривать тебя, но, надеюсь, и с тобой встретимся вновь.

— Не сомневайся, — заверил Огерна дверг. — Но еще до того, как ты нас увидишь, ты нас почувствуешь — ну, не нас, так нашу работенку.

С этими словами дверг развел руками в стороны и начал вертеться на месте, все быстрее и быстрее, и в конце концов с головой ушел под землю.

Лукойо и Огерн стояли и смотрели на маленькую ямку на том месте, где только что стоял их товарищ. Наконец полуэльф вымолвил:

— Что это он такое сказал — как мы почувствуем их работу? Можно только молиться, чтобы он не имел в виду двергские мечи, которыми они нам проломят черепушки!

— Я так не думаю, — задумчиво проговорил Огерн. — Мы были с ним братьями по оружию, мы спасли его из плена, и он нам сколько раз помогал. Мы друзья, товарищи. Нет, он не может предать нас.

Лукойо немного успокоило то, что новый Огерн не стал всезнайкой. К ним подъехал на верблюде Дариад и сообщил:

— Женщины и дети отправятся в те края, где мы обычно останавливаемся на лето, а наши воины готовы к походу, Огерн! Скажи, в какую сторону мы пойдем?

— На северо-восток, — ответил шаман. — Там стоит город Куру!

Они шли несколько дней. Кочевники весело распевали, несказанно радуясь тому, что ушли от Песчаного моря. Но когда пустыня кончилась, когда отряд поехал по землям, густо поросшим растительностью, кочевники начали нервничать — похоже было, что вид чужих плодородных земель их пугает.

— Что это за зеленые стебли в полях вокруг нас, Огерн? — спросил шамана Дариад. — Не может быть, чтобы это была трава!

— Это все-таки трава, — ответил юноше Огерн. — Это побеги ячменя.