— Хорошо, — пообещал Огерн. — Пошли, Лукойо.

Назад они вернулись примерно через час и принесли с собой крепкую ветку для изготовления лука и стрел и еще с десяток кроликов. Огерн соорудил небольшой бездымный костер, чтобы зажарить добычу, а Лукойо освежевал кроликов, занялся выделкой шкурок и в конце концов соорудил себе килт. Какое-никакое, а все-таки занятие.

Уже смеркалось, когда появился корабль — далеко, на горизонте. Манало радостно вскрикнул и взобрался на самую высокую скалу, после чего громко прочитал на непонятном языке какое-то короткое стихотворение. Огерн на всякий случай запомнил заклинание слово в слово. Одновременно мудрец производил странные движения посохом. Корабль подплывал все ближе и ближе и наконец бросил якорь не слишком далеко от берега — по всей вероятности, те, кто плыл на корабле, решили заночевать в маленькой гавани. Манало кричал и махал посохом, и через некоторое время от корабля отделилась небольшая лодка, в которой сидело несколько человек. Друзья угостили гостей жарким из кролика, Манало вынул из мешка немного янтаря, когда корабль покидал залив, вся компания во главе с Манало оказалась на борту.

Несколько дней они шли под парусами вдоль побережья. Лукойо начал беспокоиться и нервничать, потому что ему положительно нечем было заняться. Для его лука работы на борту не было. Порой скука так донимала полуэльфа, что он вызвался помочь матросам драить палубу. А Огерну нравилось смотреть на волны, на проплывавший мимо берег. Тогда его мысли блуждали на свободе. Клайя и дверг вроде бы были так же безмятежны и всем довольны, как Огерн, хотя это могло объясняться тем, что они просто очень терпеливы от природы. Манало пользовался свободным временем и обучал Огерна новым заклинаниям. Огерну уже начало казаться, что он что-то вроде ходячей памяти, когда Манало вдруг обратился к капитану корабля и сказал, что им всем надо бы спуститься на берег.

— Здесь? — недоверчиво уточнил капитан. — Да тут же нету ничего! Пустыня и пустыня! Вы тут сдохнете от голода и жажды!

— Тогда дайте нам немного сухого вина и бурдюки, — попросил Манало. — Не бойтесь, мы найдем себе укрытие. Но сойти на берег нам надо именно здесь.

И моряки подвезли их к берегу. Огерн гадал: неужто Манало ведет их на гибель, но скрывает это от них?

Лукойо же, наоборот, ничего ни от кого скрывать не желал. Он донимал Манало вопросами, а когда матросы уплыли на корабль, спросил честно и прямо:

— Ну, и как же мы тут выживем, мудрец?

— Не опасайся, Лукойо. Мои знания послужат вам щитом, а также плащами и шапками. — И, взмахнув посохом, Манало указал куда-то в сторону. — Вперед! Предстоит долгий и трудный путь, а нам нужно добраться туда до полнолуния!

Он развернулся и зашагал, и Огерн пошел за ним, а за ним, ворча и поругиваясь, Лукойо, а за ним — дверг и клайя. Огерн внимательно посматривал на их предводителя и учителя. Показалось ему или действительно Манало чего-то боится и сильно встревожен? Что же там впереди такое, чего убоялся сам Манало?

Они брели по сухой пустыне, где росла только грубая редкая трава — наверное, ее бы хватило для пропитания нескольким козлам, при условии, что те будут не слишком разборчивы в еде. Но вот чем бы смогли эти козлы запивать траву, этого Огерн не понимал. Никакой воды не было видно на многие мили вокруг. Но мудрец шагал и шагал вперед твердым, размеренным шагом и, похоже, точно знал, куда идет.

Первым от жары устал клайя.

— Должен передохнуть, — заявил он остальным и брякнулся на землю.

Кузнец не переставал удивляться тому, что существо такого зверского вида говорит по-человечески. Огерн остановился и наклонился к клайя, намереваясь поднять того на ноги.

— Друг, тут нельзя отдыхать! Станет еще жарче, и солнце спалит тебя!

— Не могу, — пожаловался клайя. — Слишком жарко.

— На вот, охладись немного!

Ругая себя за расточительность, Огерн все же плеснул на голову клайя немного воды.

Клайя изумленно глянул на кузнеца и полизал вымокшую шерсть длинным розовым языком.

— Еще! — умоляюще проговорил он.

— Только несколько глотков, — сказал, обернувшись, Манало. — А потом, клайя, ты должен подняться, и мы пойдем вперед, чтобы поискать тень.

— А что, если мы никакой тени не найдем? — спросил Лукойо и в страхе взглянул на солнце. Как и большинство северян, он никогда не думал, что солнце таит такую опасность.

— Я знаю тут одно место, — успокоил его Манало.

— Знаешь? — ухватился за ответ мудреца полуэльф. — Значит, ты тут раньше бывал?

— Бывал, но немного подальше. — Манало поторопил клайя, тот поднялся на ноги, тяжело дыша и покачиваясь.

Лукойо раздраженно смотрел на Манало и уже готов был повторить свой вопрос, когда увидел, что Огерн едва заметно качает головой. Полуэльф сердито сдвинул брови: почему Огерн указывает ему, что надо делать, а что нет? Однако промолчал. И все же, шагая следом за Манало по безжизненной пустыне, Лукойо не переставал гадать, откуда Манало мог знать, что где-то впереди есть укрытие от солнца.

Между тем они действительно добрались до груды камней, в которых ветер за многие годы проделал множество углублений. Камни даже сумели сохранить кое-какую ночную прохладу. Перекусив жестким печеньем и сушеным мясом и запив съеденное считанными глотками воды, все попытались немного поспать. Как только солнце начало клониться к закату, Манало разбудил всех и снова повел к востоку.

Они шли до темноты, потом остановились и развели костер. В этих краях после дневного пекла вдруг становилось очень холодно. Огерн отправился поохотиться, но не добыл ровным счетом ничего. А вот клайя вернулся с парой кроликов, но сам есть отказался, заявив, что во время охоты слопал третьего. А потом все уснули — крепко и глубоко, но как только забрезжил рассвет, Манало поднял их, и они снова продолжили путь.

Вот так они и продвигались по пустыне примерно с неделю. Манало отказывался отвечать, куда именно они идут и каким образом он ухитряется разыскивать места, где можно укрыться от солнца, как узнает, в каком месте со скалы сбегает ручеек — а такие ручейки они отыскивали каждые несколько дней, и иногда даже не ручейки, а крошечные озерца. Не имея понятия о цели путешествия, все тем не менее послушно шествовали за мудрецом по унылой пустыне, и все мысли были направлены только на то, как выжить, как дойти до очередного привала. Чем дальше, тем более редкой и сухой становилась трава, тем чаще стали попадаться выветренные скалы и песчаные пространства. А потом… в том месте, где Манало надеялся обнаружить источник с пресной водой, оказалась только горка песка, и пришлось всем идти дальше, время от времени освежая рот жалкими глотками теплой воды из худеющих на глазах бурдюков. Наконец как-то раз клайя упал и наотрез отказался подняться. Все остальные сгрудились около него. Бросить его так они не могли, но и нести клайя ни у кого не было сил.

И тут потерял сознание дверг.

Лукойо с отчаянным криком опустился на землю и обхватил руками голову.

— С ума я схожу от этой жары, у меня стучит в висках и дико болит голова! Мудрец, сделай же что-нибудь!

Манало положил ладонь на лоб Лукойо и проговорил древнее заклинание. Полуэльф облегченно вздохнул и прислонился спиной к скале. Манало отошел в сторонку и поманил к себе Огерна.

— Без воды им дальше не уйти, — сказал мудрец Огерну так, чтобы остальные не слышали. — Вот, возьми мой бурдюк. Приглядывай за ним и время от времени, как только захотят пить, давай по нескольку глотков сухого вина — оно утоляет жажду лучше, чем вода.

— Ты так говоришь, словно собираешься уходить, — прошептал Огерн и нахмурился.

— Все верно. Я пойду за помощью. Есть и в этой пустыне народ, и одно племя живет совсем близко. Найду их и вернусь — нет, нет, не уговаривай меня остаться, Огерн. Все со мной будет в порядке. Только прошу тебя, помоги тем, кого я оставлю на твое попечение!