Узники притихли и пошли за Огерном крадучись, словно стайка теней. Бири почти в полном мраке вывел Огерна к двери. Там охотник-великан развернулся к узникам и прошептал:

— Идите на цыпочках и убейте дозорных у ворот! Если вам удастся выбраться за частокол прежде, чем куруиты успеют поднять тревогу, вы спасены! Разбудите их раньше — считайте, что все вы покойники.

— Пойдем так же тихо, как ходит лис, когда выслеживает лесную курочку, — пообещал кто-то.

— Да будет так, — пробормотал Огерн. — Стражников у двери тюрьмы не трогайте — это мои люди.

— Твои люди? — изумленно прошептал другой узник. — А где же куруитские стражники?

— Живы пока — ну, я так думаю. Пошли, только тихо! — Огерн развернулся и услышал, как кто-то прошептал у него за спиной:

— Никто не может победить куруитских воинов!

— Скажи лучше «не мог раньше», — буркнул кто-то еще.

Как только все вышли из тюрьмы, Огерн придержал за локоть незнакомого проводника-бири.

— Пошли со мной, — сказал он.

Они подошли к Глабуру и Лукойо и проводили взглядом узников, которые, крадучись, направились к воротам. Некоторые из них шепотом истерически смеялись, многие прихрамывали, но все пылали радостью свободы и жаждой отмщения.

— А мы все боялись напасть на воинов, потому что их нельзя победить, — восхищенно прошептал бири.

— Теперь они их больше не боятся, — отозвался Огерн. — Подняв Манало на руки, он извинился: — Прости за неудобства, Учитель.

— Все в порядке, — откликнулся Манало.

— Пошли! — И Огерн развернулся к главным воротам.

Глабур, Далван и Лукойо пошли за ним следом. Потрясенный бири тоже.

Они как раз добрались до боковых ворот, когда около главных поднялся крик.

— Я боялся, что они не сумеют скрыть радости, — пробормотал Огерн, — быстрее!

Он распахнул маленькие ворота и побежал. Остальные — за ним.

Держась в тени частокола, они перебежали к главным воротам, но, конечно, близко подходить не стали, остались футах в пятидесяти. Грязные, оборванные узники осаждали стражников и пытались добраться до дозорных на стене частокола. Воины в ответ кричали ругательства, швыряли камни, а когда кто-то из узников ухитрялся взобраться повыше, бросали копья.

— Что, они ворота открывать не собираются, что ли? — спросил Лукойо, в ужасе глядя на побоище.

— Они открыты, — ответил Манало чуть сдавленным голосом. — Те, кому свобода была нужнее мести, уже убежали. Те же, кто остался… это те, кто решил отомстить своим мучителям.

— Если мы попробуем им помочь, мы пропали, — процедил Огерн. — Пошли.

И он, отвернувшись от частокола, побежал по склону к ближайшему жилищу. Там он спрятался в тень, прижался к стене. Грудь его тяжело вздымалась. Глабур, Далван и Лукойо, тяжело дыша, догнали его. Бири стоя прислонились к стене, а полуэльф присел на корточки и, задыхаясь, спросил:

— Теперь куда… верховный вождь?

— К реке! — Огерн снова приподнял Манало. — Прости, мудрец, но иначе нельзя. Но теперь тебе будет немного поудобнее.

— Я же не жалуюсь, — улыбаясь, заверил его Манало. — Я свободен, остальное не важно.

— Еще не свободен! Не свободен, пока это проклятое место не останется позади! — Огерн вскинул Манало вверх и усадил себе на плечо. — Веди нас, полуэльф! Найди широкую дорогу!

Лукойо вспыхнул, но понял, что из уст Огерна «полуэльф» звучало не как оскорбление, наверное, он назвал его так потому, что именно эльфам издавна приписывали необычайно острое зрение и удивительную память. И эти качества у Лукойо действительно имелись — по крайней мере хоть это он унаследовал от своего паршивца отца.

— За мной! — прошептал Лукойо и побежал между жилищами, пытаясь вспомнить, в какой стороне лежит широкая дорога. Казалось бы, ему удалось выбрать самый короткий путь к ней, Но жилища стояли в таком беспорядке, что то и дело приходилось петлять.

Да еще вдруг откуда ни возьмись, яростно лая, выскочила громадная собака.

Лукойо остановился и попятился, удивленный настолько же, насколько испуганный. Пока он приходил в себя, вперед шагнул Глабур, взмахнул мечом и ударил животное. Оно захрипело и упало на землю.

Лукойо был потрясен — ведь в детстве собаки были среди его немногочисленных друзей! А эта была похожа на собак равнинных кочевников — почти наполовину волк. Собака осталась жива — она дышала, и Лукойо успокоился. Ему бы очень не хотелось становиться соучастником убийства невинного зверя, который занимался всего-навсего тем, чему его научили.

Будь на ее месте человек — это было бы совсем другое дело.

Огерн махнул рукой, и Лукойо обошел собаку и зашагал за великаном, на плече которого восседал закованный в цепи мудрец. Вид у Огерна был самый необычный — какая силища! Наверняка он не простой смертный!

«Но только не в чувствах, — подумал Лукойо. — Да и ум у него тоже как у простого человека».

Наконец они вышли к широкой дороге. Огерн остановился в тени хижины и кивнул Глабуру. Тот сложил ладони около губ, дунул в щель между большими пальцами, и получился крик совы, настолько похожий на настоящий, что Лукойо вздрогнул. Глабур запрокинул голову и стал чего-то ждать. Лукойо гадал: чего он ждет? Через некоторое время послышался крик ночного ястреба, и полуэльф понял: ответили другие охотники.

Все вышли на дорогу. Глабур снова крикнул совой, на этот раз ему сразу же ответила сова слева, а немного погодя — справа какая-то другая ночная птица, крик которой Лукойо был незнаком. Дальше они так и шли: Далван и Глабур время от времени останавливались и по-птичьи перекликались с товарищами, пока наконец не появилось еще двое бири.

— Но где же… те девятеро… что оставались около жилищ… воинов? — на бегу спросил Лукойо.

— Идут за нами, — ответил Огерн. — Медленно. Между… домами.

И тут из-за угла ближайшего дома выбежало с десяток воинов.

Глабур резко остановился, но Лукойо стукнул его, понуждая бежать дальше:

— Не стой! Они могут подумать, что мы в дозоре!

Глабур бросил на Лукойо изумленный взгляд, но тут же все понял и возобновил бег.

Однако воины так не подумали: они увидели бегущих людей, услышали крики и бряцание оружия в крепости и вывод сделали соответствующий. Они закричали и бросились за беглецами.

— Будем биться, вождь? — спросил Далван, ухмыляясь и доставая боевой топор.

— Будем, — отозвался Огерн и обнажил меч.

С луком тут было не развернуться. Лукойо сглотнул подступивший к горлу комок и выхватил один из двух новый ножей.

Тут солдаты нагнали их, крича и потрясая копьями. Древко первого копья Глабур перерубил, но наконечник второго пронзил его левое предплечье. Далван заслонился мечом, ухватил куруитское копье и вырвал его у воина. Звенели цепи Манало, но тут они служили ему защитой. Огерн колол и рубил направо и налево, отшвыривал от себя копья, перерубал древки, но на его груди и плечах уже алело три раны. Лукойо присел, и копье пролетело у него над головой, потом он, пригибаясь побежал и вонзил кинжал в грудь первого попавшегося куруита. Воин захрипел, отбросил копье и ухватил Лукойо за шею. Лукойо было очень больно, но он все же успел размахнуться и нанести куруиту новый удар под ребра. В это мгновение другой воин завопил и ударил Лукойо по руке древком своего копья. Пальцы полуэльфа онемели от боли, нож выпал и ударился о землю. В глазах у Лукойо потемнело. Померкла физиономия воина, исчезла улица, перед глазами остались только яркие вспышки… Лукойо судорожно хватал ртом воздух, кровь прилила к его вискам, стало нестерпимо жарко…

Но тут что-то угодило воину в лоб. Хлынул алый ручей. Ноги у куруита подкосились, руки повисли, он упал, а за ним оказался один из тех бири, которым было поручено прослеживать за жилищами воинов в крепости. За спинами у куруитов темными тенями возникали все новые и новые бири, ловко и метко орудовавшие мечами и топорами. Воины без чувств падали наземь, некоторые истекали кровью.

— Глабур! Далван! Лукойо! — Огерн в тревоге огляделся по сторонам, желая убедиться, что его отряд в сборе. Последним он отыскал глазами Лукойо и бросился к нему. — Ты жив, полукровушка?