Вайракей — вторая по счету геотермическая электростанция в мире после Лардерелло в Тоскане, построенной почти в начале века и имеющей установленную мощность 380 тысяч киловатт. Вайракей скромно начинала с 20 тысяч, но и это было неплохо. Из десятков скважин били фонтаны безукоризненно белого пара. Из одних пар вырывался с большой скоростью и оглушительным шумом, из других с тихим шипением, пройдя сквозь тормозящие системы и конденсаторы. Каждая продуктивная скважина, увенчанная прочным бетонным колпаком с клапанами, соединялась толстыми трубами со станцией, турбины которой обращали ее давление и тепло в электричество. Пар этот отводился с глубины в 1–1,5 километра из слоя водопроницаемых вулканических туфов, называемых игнимбритами.

Вода в такой резервуар попадает с поверхности, а тепло идет из глубины. Вода в основном дождевая и просачивается через всевозможные трещины. Тепло дает магма, проникшая в земную кору из верхней мантии планеты. Так как точка кипения повышается с давлением, вода и пар на такой глубине могут достигать температур 200, 250 и даже 300 °C.

Будучи легче холодной воды, горячий пар при первой возможности поднимается по проходам, разломам, порам и другим отверстиям в породе. Так создается гигантский термосифон, через который глубинное тепло переносится на поверхность нагретыми дождевыми водами. Если ничто не препятствует подъему, горячие воды выплескиваются в виде источников или гейзеров, а пары охлаждаются и конденсируются либо улетучиваются. Натолкнувшись же на непреодолимое препятствие, например слой глины, они скапливаются под ним, образуя геотермическое месторождение.

С поверхности нелегко обнаружить столь простую подземную геологическую структуру, как проницаемый снизу резервуар под так называемой крышей, имеющей чаще всего форму колокола. Но поиски их крайне интересны, и я вернулся на Новые Гебриды после двухнедельной стажировки и очень полезных бесед с новозеландскими специалистами, преисполненный желания применить свои новые познания на практике. Без излишнего труда мне удалось определить зоны вероятных источников пара. Особый интерес заключался в том, что Новая Каледония и ее залежи никелевой руды находятся всего в нескольких часах езды морем; дешевое электричество позволило бы производить никель на месте, а не продавать руду Японии и покупать у нее затем чистый металл.

Разработанный мною в этом духе проект очень понравился энергичному губернатору Ролан-Пре, бывшему тогда директором Бюро геологических исследований в заморских территориях. Его энтузиазм, увы, не смог побороть равнодушия руководителей французской энергетики, считавших, что этот чересчур новый для них вид энергии не представляет ни малейшего интереса… Прошло целых 15 лет, а мы по-прежнему, как слаборазвитая страна, продаем сырую руду и по безумной цене покупаем очищенный никель.

На Новой Зеландии мне представилась возможность осмотреть великолепные вулканы Нгаурухоэ, Руапеху, Тонгариро, Таравера и шлаковые конусы в окрестностях Окленда. Пришлось мне пережить и немало волнений при восхождении на Нгаурухоэ — подарок, который я сделал самому себе в день рождения. 35-градусные склоны этого удивительно правильного конуса состоят из пород, превращенных фумаролами в такую твердую глину, что геологический молоток еле пробивал ее. Шел снежок, глинистая поверхность стала скользкой, и я продвигался с крайней осторожностью, необходимой при одиночных восхождениях даже в безобидных горах. Здесь же одиночество переживалось особенно остро из-за приглушенного гула, сопровождавшего вибрацию почвы.

Одиночество усиливает как восторг от созерцания роскошных пейзажей, так и беспокойство, порождаемое сознанием опасности. Никому не советую путешествовать в одиночку по горам, морям, пустыням, действующим вулканам, подземным пещерам и в водных глубинах. Я всегда предупреждаю о риске, который влечет за собой в таких случаях одиночество. Но самому мне нет-нет да случается поддаться очарованию одиночных странствий и оказаться совершенно одному в черной синеве воды на 60-метровой глубине, на широкой обледенелой спине Монблана, в гулком зале пещеры Лепине, называемой пещерой Пьер-Сен-Мартен, или на соляной равнине Афара, на Этне или Капелиньюше, сотрясающихся от взрывной энергии. Эта маленькая слабость подарила мне незабываемые мгновения именно потому, что я был один.

На Нгаурухоэ опасения росли с высотой, точнее, с расстоянием, пройденным по скользкому, как лед, склону. Подъем, правда, был абсолютно безопасным благодаря молотку, который я использовал как альпеншток, зато спуск обещал быть нелегким — если только не пятиться, опираясь на тот же молоток. Как я жалел, что не захватил с собой настоящий альпеншток! А вам бы это пришло в голову, собирайся вы на меланезийские острова?

Кратер был покрыт желтыми, оранжевыми и белыми солями, выпавшими из газов, чьи вихри заполняли пропасть и, едва поднявшись, уносились прочь в порывах сильного западного ветра. Время от времени сернистая туча налетала на меня, перехватывая дыхание, заливая глаза кислотой и осыпая колючими угольками. Карабкаясь по склону, я твердо решил, что передохну на вершине и осмотрю округу. Но острый гребень напоминал удобством циркулярную пилу, а агрессивный дым никак не способствовал созерцанию. Пришлось быстро ретироваться. Ни разу не оступившись на крутом, предательски скользком глиняном катке, я благополучно преодолел обратный путь.

Последний месяц пребывания в Меланезии я посвятил поискам обломков «Астролябии» и «Буссоли» — парусников Жана Франсуа де Гало, графа Лаперуза, таинственно исчезнувших в 1787 году. Напомню, что место крушения было найдено в 1827 году одним из исследователей Южных морей, Питером Диллоном. С 5-метровой глубины барьерного рифа у острова Ваникоро Дюмон-Дюрвиль выловил якоря, пушки и бронзовый колокол «Астролябии». Однако лет тридцать спустя другой французский экипаж не нашел на том же месте ни единого предмета… Только в 1959 году тогдашний французский администратор Новых Гебрид обнаружил, что обломки были погребены под упавшим на них кораллом. Ему тоже удалось поднять со дна несколько бронзовых пушек и якорей. Меня он попросил продолжить начатые поиски. Итак, покончив с вулканологическими и геотермическими изысканиями, я провел несколько занятнейших недель на Ваникоро, в архипелаге Санта-Крус, между Новыми Гебридами и Соломоновыми островами. Близ этого затерявшегося в океанских просторах клочка суши и исчез Лаперуз.

Целый месяц мы ныряли с плота к останкам «Астролябии». Осторожно, дабы не повредить то, что таилось в кораллах, мы ставили динамитные шашки, возвращались на плот, а после взрыва вновь погружались под воду, жадно выискивая глазами сокровища. Сокровища попадались только сувенирного плана: пачка булавок, серебряный петровский рубль, кран, бронзовый шкив, позолоченная пуговица, раздавленные деревянные детали корабля, а также пушки, чугунные балластины и рулоны свинцового листа…

Конечно же, в XVIII веке рубли не имели хождения в Южных морях, поэтому найденная нами серебряная монета лишний раз подтверждала, что это действительно был корабль Лаперуза: его экспедиция в 1787 году долго простояла близ будущего Владивостока, а до того побывала в Петропавловске-Камчатском. Там-то и покинул экспедицию Жан де Лессепс, дядя Фердинанда де Лессепса, построившего Суэцкий канал. Совершив достойное Гомера путешествие, он пересек всю Сибирь, европейскую часть России, Германию и привез на родину полный отчет о трех первых годах исследований, документы, научные материалы и письма мореплавателей.

В общей сложности мы извлекли тонн десять различных предметов. Потребовались немалые усилия, чтобы поднять на поверхность и доставить на берег отдельные детали, весившие сотни килограммов. За месяц я похудел килограмм на десять! Работавшие вместе со мной здоровый регбист-новозеландец Рис Дискомб и морской капитан с островов Фиджи Джек Барли, размером со шкаф, тоже сбросили лишний вес.