Подтверждением использования нашим командованием плана Сокола, является почти полное сходство нашего оперативного плана взятия Вены с планом Сокола. Достаточно сравнить обе помещенные выше оперативные карты.

В упомянутой книге генерала Штеменко имеются следующие строки (даются с сокращением):

...«в Генеральный штаб поступила телеграмма, где сообщалось о встрече 2 апреля 1945 года с парламентерами от воинских частей противника в Вене. Линию фронта перешли старший фельдфебель Ф. Кез, писарь по должности, и шофер-ефрейтор И. Райф. Они назвались представителями штаба 17-го мобилизационного корпуса австрийцев, расположенного в Вене. Парламентеры доложили, что в Вене готовится восстание против гитлеровцев. Руководителем восстания является один из офицеров штаба корпуса — начальник мобилизационного отделения майор Карл Сокол, который и послал парламентеров для установления связи с советским командованием. С помощью парламентеров с руководством повстанцев установили связь. Вскоре линию фронта перешел и сам руководитель подготавливаемого восстания К. Сокол. Он сообщил, что является главой подпольной организации «Австрия пробудись». Штаб фронта согласовал с ним все необходимые в таком случае вопросы, в том числе сигналы к восстанию. Сигнал подали по радио и с самолетов, как было договорено. Сигнал был принят... 6 апреля советские войска начали штурм Вены»...

Не знали и не знают до сих пор многие наши семьи, кому они должны поклониться за то, что тысячи их сыновей, мужей и братьев не сложили головы в последние недели войны, при освобождении столицы Австрии.

Странно только, почему же и Толбухин, и Желтое, и тог же Аношин сразу забыли, как вычеркнули из памяти, и Сокола, и Кеза, и других австрийских патриотов-антифашистов, в том числе и казненных нацистами Бидермана, Гута, Рашке — не доживших до освобождения Вены всего одного дня и одной ночи...

Традиция у нас, что ли, такая забывчивая?.. Или кто-то специально ничего не знает и знать не хочет?.. Что тогда удивляться, когда о своих единокровных постоянно забываем, не то что не чтим, порой и не хороним по полвека... А то и сами казним.

Но вернемся к событиям в городе.

Известие о контактах со ставкой маршала Толбухина быстро разлетелось по отрядам Сопротивления. Вечером 5 апреля Сокол созвал экстренное совещание военных. Обсуждались результаты переговоров. Распределили обязанности в совместных боевых действиях. Последние донесения о том, где проходит линия фронта, свидетельствовали, что советское командование уже приступило к осуществлению намеченных действий по срыву плана гитлеровцев. Настал удобный момент для восстания.

В полночь совещание военных закончилось, и его участники разъехались, чтобы сделать последние приготовления. Майор Сокол отправился на переговоры с представителями гражданских групп движения Сопротивления. Спустя некоторое время, в небе вспыхнули красные и белые ракеты. Это был условный сигнал с советской стороны о готовности к началу операции. В ответ, как было условлено, в разных частях города в небо взлетели зеленые ракеты. Соколу доложили о сигналах. Майор сделал несколько распоряжений и снова уехал в штаб гражданских отрядов, чтобы поторопить их с началом выступлений.

Не прошло и часа после его отъезда, как стало известно об аресте одного из ближайших соратников Сокола, майора Бидермана. Очевидно, среди военных оказался доносчик. Нужно было спешить с началом активных действий, пока нацисты не арестовали все руководство Сопротивления. Кез отправился на поиски Сокола, чтобы предупредить его об опасности и необходимости немедленного выступления. Но найти его он не смог. Сокол вернулся только под утро и сообщил, что договорился со штабом гражданских отрядов о начале выступления в восемь вечера и что срок изменить нельзя. Он передал Кезу оперативный план восстания, согласованный с представителями всех боевых групп.

План предусматривал:

20.00 — в районах Зиммеринг, Майдлинг, Флоридсдорф боевые группы занимают исходные позиции для содействия вступлению в город Советской Армии;

21.00 — сооружение баррикад в центральной чаш и города,

21.30 — занятие важнейших правительственных зданий, арест оставшихся в городе руководящих нацистов;

23.30 — передача города частям Советской Армии; воззвание к населению.

Сокол сделал еще несколько устных распоряжений и снова уехал в штаб гражданских боевых групп, чтобы скоординировать совместные действия. Кез отправился в арсенал, где размещалась резервная боевая группа и передал приказ Сокола ее командиру срочно направить караул в штаб округа, в распоряжение обер-лейтенанта Рашке для охраны здания штаба.

Выполнив поручения Сокола, Кез вернулся в штаб округа, но при входе в здание путь преградили незнакомые часовые. Ему все же удалось уговорить начальника охраны и войти внутрь. В коридоре от знакомого унтер-офицера Хубера Кез узнал, что в здание ворвались эсэсовцы, арестовали гауптмана Гута и обер-лейтенанта Рашке и ищут его и Сокола. Кез не стал дожидаться, пока его опознают, и незаметно выбрался из здания. Он направился на поиски Сокола, чтобы предупредить его о захвате помещения штаба.

Тем временем в боевых отрядах гражданского движения Сопротивления шли последние приготовления. Нашему отряду предстояло 6 апреля в 21.30 начать вывод из строя несколько артиллерийских огневых точек, размещенных в черте города.

Я уже упоминал о югославском партизане Марко. Это был сдержанный, не очень разговорчивый интеллигентный человек. Мы близко сошлись с ним, и австрийские товарищи даже считали нас давними знакомыми. - -

Марко и мне досталась зенитная батарея, установленная в XVIII районе Вены, на возвышенности, поросшей невысоким кустарником.

Рано утром 6 апреля я направился в гараж к Вилли. Там мы должны были обсудить план предстоящей операции. Решили, что сначала надо все хорошенько разведать. Я выбрал из свободных машин, чьи владельцы бежали на Запад, серенький быстроходный «штайер» и поехал за Эрной. Это была замечательная девушка — она помогала нам и в печатании листовок, и в их распространении.

Она мне казалась голубоглазым воплощением этого прекрасного города на Дунае. Волны ее золотистых волос, спадающие на плечи, дурманили голову. Но «долг превыше всего!» и мы корчили один перед другим «непринужденность товарищеских отношений».

Для предварительной разведки я решил взять ее с собой и покрутиться возле батареи под видом влюбленной парочки. Эрна была дома. Она спокойно выслушала мое предложение и сразу согласилась не только прогуляться возле батареи, но и принять, участие во всей операции. Марко решили пока не беспокоить. После побега из концлагеря он скрывался на квартире у надежных друзей и рисковать лишний раз было ни к чему.

На машине мы подъехали почти к самой батарее. Вышли и, не. спеша, стали пробираться сквозь невысокий кустарник. О нашей роли влюбленных мы не забывали... Впереди, на возвышенности, виднелись четыре орудийных ствола. Это были зенитные орудия восьмидесятимиллиметрового калибра, предназначенные для стрельбы по воздушным и наземным целям. Снаряд такой пушки свободно пробивал броню среднего танка. Возле орудий сустилоси несколько солдат в серо-сиреневой форме «люфтваффе». Мы почти уперлись в бетонный бруствер, когда нас остановил окрик часового. Причем это был девичий голос. Оказалось, что вся орудийная прислуга состояла из совсем молоденьких девушек. В глубине площадки виднелась палатка. Возле нее на веревке были развешены предметы женского туалета. Нас с Эрной, как мы и рассчитывали, приняли за влюбленную пару. Последовали завистливые возгласы и шутливые намеки. Я как бы засмущался, и это вызвало еще более непринужденные шуточки и смех. По говору и степени общительности можно было безошибочно определить, что это были австриячки. Я подхватил их игривый тон и выразил удивление, что вижу таких крепких, таких привлекательных девушек не в нарядах, не в объятиях здоровых парней, а в постылой униформе, среди торчащих пушек! Мои довольно плоские остроты попали в цель и имели успех. Завязался разговор, девушки разоткровенничались, а их старшая, ее звали Гизела, рассказала, что первоначально они учились на курсах гражданских связисток, но из-за тотальной мобилизации были переведены в группу зенитчиц. После ускоренной подготовки их направили на батарею, а начальником поставили старого прусского вояку из «народных гренадеров». Причем он уже третьи сутки не появлялся на батарее, и они предполагают, что он, как и многие «наци» удрал на Запад. Они не знают, как им быть, а пока рады отдохнуть от муштры и похотливых приставаний этого «народного козла».