Тезисы М. В. Фрунзе «О единой военной доктрине», поддержанные В. И. Лениным, легли в основу строительства вооруженных сил нашей страны.

Военное дело не терпит верхоглядства, оно требует упорной, кропотливой работы. Фрунзе не успокаивается, он изучает, ищет, вновь и вновь проверяет себя. Каждая новая военная книга — для него событие. Замечательный полководец, достигший вершин военной науки и искусства, он радостно улыбается, когда находит в тех или иных классических военных трудах особенно интересные мысли.

Но увлекаясь теоретической работой, Михаил Васильевич не забывает о практике строительства Красной Армии. В делах и мыслях его теория всегда неразрывно была связана с практикой. Он разрабатывает учебные программы для бойцов и командиров, сам выступает с докладами и лекциями, добивается перестройки всей учебной и воспитательной работы в частях. Он заражает своим энтузиазмом командиров, интересуется каждой мелочью быта и строевой жизни бойцов.

Михаил Васильевич правильно расценивал вероятность появления в будущей войне новых мощных технических средств, неизбежность эволюции в связи с этим тактических и оперативных форм. Решающее значение он придавал обучению, воспитанию и совершенствованию командного состава; требовал от командиров примерного поведения и всестороннего развития. «...Тот, кто хочет на самом деле быть командиром, отвечающим полностью своему назначению, тот должен знать столько, сколько ни один из старых командиров не знал. Наши полководцы должны быть во всеоружии знаний не только военных, но и политических и экономических», — писал М. В. Фрунзе.

Михаил Васильевич дал решительный отпор троцкистскому тезису о «стратегии отступления», разоблачая этот «тезис» как план преступнейшего вредительства. По мысли Фрунзе, Красной Армии необходима в первую очередь стратегия наступления, что эта стратегия наиболее жизненна и эффективна в боевой практике.

— Я считаю, — говорил он в одном из своих докладов, — что нападение действует всегда на психологию противника тем, что уже одним этим обнаруживается воля более сильная.

Я сам из своего собственного опыта могу привести массу примеров, подтверждающих правильность этого,— продолжал он. — Приведу два случая. Один относится ко времени моего пребывания на Восточном фронте, когда мне пришлось командовать Южной группой армий фронта против армии Колчака, двигавшегося к Симбирску и Самаре. Я припоминаю обстановку, в которой работал мой штаб в Самаре. Войска Колчака уже надвигались вплотную к Волге; мы едва удерживали Оренбург, окруженный с трех сторон; защищавшая его армия все время стремилась к отходу; к югу от Самары уральские казаки прорвали фронт и двигались на север, угрожая Самаре и железной дороге Самара — Оренбург. Почти всюду мы отходили, но я не могу сказать, чтобы мы сознавали себя более слабой стороной; но так как инициатива находилась в руках белых и так как ударами то в том, то в другом налравлении сковывалась наша воля, то мы чувствовали себя не особенно приятно. И требовалась не только колоссальная воля, но и яркое убеждение в том, что только переход в наступление изменит положение, чтобы действительно начать таковое.

В тот момент нам пришлось считаться не только с отступательным настроением частей, но и с давлением сверху, со стороны главного командования, стоявшего за продолжение отступления. Невзирая ни на что, мы перешли в наступление и начали блестящую операцию, приведшую к полному разгрому Колчака. Надо пережить и перечувствовать всю тяжесть положения атакуемого, чтобы понять, какое преимущество имеет наступление перед обороной.

Другой случай, — продолжал Михаил Васильевич, — из борьбы с Врангелем... Сохраняя инициативу на своей стороне, производя постоянно наступления в том или ином направлении, Врангель долго срывал нашу подготовительную работу, не давая возможности собраться с силами для нанесения решающего удара и даже одерживая крупные победы. Я вспоминаю один момент, когда мы готовились к последней решительной операции. Врангель в первых числах октября вновь попытался сорвать подготовку. Переправив ударную группу на днепровское правобережье в районе Александровска, он ударил по Второй Конной армии и приданным ей частям пехоты.

Несмотря на то, что этого удара я ожидал и для отпора были стянуты превосходные силы, все-таки первоначально мы потерпели ряд крупных неудач. Для нас должно было быть ясно, что сторона, держащая инициативу, сторона, имеющая в своем распоряжении момент внезапности, часто срывает волю противника и этим самым создает более благоприятные для себя условия. Военный критик говорит: «В конце концов побеждает тот, кто оказывается более сильным в момент борьбы». Это совершенно верно, но дело в том, что момент атаки и наступления сам является составной частью этой силы. Самая атака, самое нападение усиливают атакующую сторону и дают ей больше шансов на успех. Я утверждаю, что атака и наступление при прочих равных условиях всегда выгоднее обороны. Наше мнение и наши взгляды должны быть в этом отношении определенными и решительными.

И в годы гражданской войны, в руководстве армиями и фронтами, и в своих военно-теоретических работах Михаил Васильевич показывает себя ярким сторонником стратегии наступления. В «Единой военной доктрине» он четко разрабатывает и обосновывает свои взгляды.

В научных трудах Михаила Васильевича наибольший интерес представляют те его взгляды и высказывания, которые подтверждаются конкретными боевыми действиями. Если собрать воедино все эти мысли, разбросанные в докладах, статьях, научных работах, то получится система четких и строгих задач, стоящих перед бойцами и командирами Красной Армии.

Михаил Васильевич—поклонник суворовского военного гения. Он перенимал все то лучшее у Суворова, что считал способным принести конкретную пользу Красной Армии. Но, почитая суворовские традиции боевой подготовки войск и вождения армии, М. В. Фрунзе исправляет и обновляет коренным образом все то, что было применимо лишь в эпоху Суворова. Человек большой культуры, талантливый полководец, М. В. Фрунзе вырабатывал свои военные взгляды, используя для этого не только прошлый, но и современный ему военный опыт. Он смотрел далеко вперед. Его замечания о характере будущей войны, высказанные 20 лет тому назад, во многом получили свое полное подтверждение на полях сражений в годы Великой Отечественной войны.

Михаил Васильевич любил повторять знаменитые суворовские слова: «Сначала ознакомься, изучи, а потом действуй». Как правило, это требование всегда сопутствовало его делам.

— Настроение преотличное, здоровье превосходное,— неизменно отвечал Михаил Васильевич всем, кто спрашивал его о здоровье. Отвечал шутливо, с улыбкой. Он п сам был глубоко убежден, что обладает завидным здоровьем. — Помилуйте, — смеялся он. — В моих жилах течет кровь охотника. Это такая закваска — на сто лет хватит!

Даже в самые тяжелые приступы болезни он не утрачивал бодрости, веселого расположения духа. Как обычно, попивал соду и, показывая на нее, приговаривал:

— Элексир. Рекомендую испробовать!

Михаил Васильевич словно и не подозревал, что опасно болен. Его силы слабели, но он считал все это временным явлением: пройдет, мол, приступ, и силы вернутся.

— Главное не унывать, не хандрить, не помогать болезни, — говорил он.

Между тем болезнь прогрессировала.

Михаил Васильевич вспоминал лето 1922 года.

Друзья и врачи были тогда обеспокоены состоянием его здоровья, настаивали на поездке за границу, в Карлсбад *. Уже были приготовлены паспорта, визы, но Михаил Васильевич отказался ехать. После настойчивых уговоров он отправился в Грузию, в Боржоми. Втайне от него правительству Грузии была отправлена телеграмма: «...Вчера, уже после получения всех документов, совершенно отказался от заграничной поездки и 29-го (июня 1922 года — С. С.) выезжает в Боржом. Положение здоровья серьезнее, чем он, видимо, думает. Если курс лечения в Боржоме будет неудачен, придется прибегнуть к ¹⁷ хирургии... Крайне необходимо создать в Боржоме условия, сколько-нибудь заменяющие Карлсбад».