Поэтому уже к началу Второй мировой войны в танковых дивизиях Вермахта, при общей их численности примерно в 12 тыс. человек, соотношение танковых и пехотных частей было 1:1 — одна танковая бригада (324 танка и 36 бронеавтомобилей) и одна стрелковая. А в тех корпусах, что создавал Тухачевский в 1932 г., на две механизированные бригады (500 танков и 200 бронеавтомобилей) приходилась всего одна стрелковая. И у корпуса Тухачевского не было артиллерии, а в немецкой дивизии имелся еще и артиллерийский полк (140 орудий и минометов).
Однако к 1941 г. немцев уже не устраивало и это. В их танковой дивизии число танков сократилось до одного полка (при возросшей мощи самих танков их стало 147—209), а численность пехоты увеличилась до двух полков и общая численность дивизии выросла до 16 тыс. человек при 192 орудиях и минометах.
Мысль Гудериана, что пехота должна «немедленно» использовать эффект танковой атаки, была не пустым звуком. Уже по штатам 1939 г. пехота, артиллерия, разведчики, саперы, связисты и все тыловые службы немецкой танковой дивизии передвигались вслед за танками на 421 бронетранспортере, 561 вездеходе и легковом автомобиле, 1289 мотоциклах и 1402 грузовых и специальных автомобилях. Если считать и бронетехнику, то на двух человек в танковой дивизии приходился один водитель.
Причем это были не «автомашины, прибывшие из народного хозяйства», как в Красной Армии, — это в подавляющем большинстве была техника, специально построенная для армии: бронетранспортеры, вездеходы, тягачи, включая грузовики-длинномеры для перевозки легких танков.
Даже в конце войны наши танковые бригады, ворвавшись в тылы немцев, продвигались только до первого рубежа обороны, где, потеряв несколько машин, останавливались и ждали, когда им, в лучшем случае на грузовиках, подвезут их «мотострелков» и артиллерию. И всю войну для наших танковых войск самым дорогим трофеем был немецкий бронетранспортер. Дважды Герой Советского Союза В.С. Архипов, во время войны командовавший танковой бригадой, вспоминает о боях за Киев 1943 г.:
«Бой бы коротким, и спустя полчаса мы уже подсчитывали трофеи. Взяли около 200 пленных и три десятка исправных бронетранспортеров. Это были машины с сильным вооружением — 40-мм пушкой, двумя лобовыми пулеметами (один из них крупного калибра) и зенитным, тоже крупнокалиберным, пулеметом. Немецкие бронетранспортеры с закрашенными, разумеется, крестами служили нам до конца войны».
Танки, кроме пехоты, должна сопровождать и артиллерия (лучше всего — самоходная). Немцы такую артиллерию начали выпускать и насыщать ею войска еще до войны.
Если танков Т-1У, Т-У («Пантера») и Т-У1 («Тигр») Германия произвела всего около 17 тыс. машин, то самоходно-артиллерийских установок — более 23 тыс. Мы такие установки начали выпускать лишь в 1943 г., а бронетранспортеры — только после войны.
Какова была маневренность танковых корпусов «имени Тухачевского», давайте рассмотрим на примере 9-го механизированного корпуса (по штату 1031 танк, 35 тыс. человек), которым на 22 июня 1941 г. командовал К-К- Рокоссовский. Согласно плану с началом войны корпус должен был из района Новоград-Волынска передислоцироваться в район Луцка на расстояние около 200 км. Вот как это было:
«День 22 июня выдался очень солнечным, жарким, и основная масса войск корпуса, по сути дела, пехота, должна была, кроме личного снаряжения, нести на себе ручные и станковые пулеметы, 50- и 82-миллиметровые минометы и боеприпасы к ним. Тем не менее в этот день пехотные полки танковых дивизий прошли 50 километров, но в конце этого марша солдаты валились с ног от усталости, и командир корпуса приказал в следующие дни ограничиться 30—35-километровыми переходами.
...Следует сказать, что 24—25 июня бой вели передовые части дивизий, так как основные силы все еще были на подходе».
Итак, за 4 дня «танковые» дивизии корпуса без боев, летом, по дорогам все еще не прошли и 200 км. А в 1929 г., во время конфликта на КВЖД, кавалерийская бригада К-К- Рокоссовского по таежному шмнему бездорожью, выступив 11 ноября, к утру 16 ноября прошла 400 км.
На этом примере читатель сам может оценить боеспособность хваленых танковых корпусов «имени Тухачевского», их неповоротливость, а значит, и неэффективность даже по сравнению с кавалерией.
Еще в 1940 г., по итогам разгрома немцами англо-французов, Ф. Меллентин записал:
«Пожалуй, следует подчеркнуть, что хотя мы и придавали славное значение танковым войскам, однако в то же время мы отдавали себе отчет в том, что танки не могут действовать дез непосредственной поддержки моторизированной пехоты и артиллерии. Танковые дивизии должны быть гармоничным соединением всех родов войск, как это было у нас, — таков был урок этой войны, который англичане не сумели усвоить вплоть до 1942 г.».
Как видим, этот урок не усвоило и советское командование.
Положение с вооружением Красной Армии в предвоенное десятилетие наводит на мысль о сознательном вредительство. Судите сами.
«Управление танковыми войсками невозможно без радио», — писал Гудериан еще в начале 30-х, это и тогда было очевидно. Но не для «великого стратега» Тухачевского.
Уже к концу 20-х гг. противотанковое оружие без труда пробивало 20—30 мм брони. По этой причине все страны отказывались от легких танков и наращивали броню. Зачем нужны были СССР 23 тысячи легких танков, пригодных только для разведки?
Зачем нужны были скоростные танки, если к ним не строились скоростные машины обеспечения?
Уже в 1934 г. в СССР были созданы образцы самоходно-артиллерийских установок с 76-мм пушкой, 122-мм гаубицей и 152-мм мортирой. На базе танка Т-26 был сконструирован и бронетранспортер ТР-4. Но все это было отвергнуто — только легкие танки и многобашенные мастодонты!
Тухачевский требовал от конструкторов создать оружие, которое было бы одновременно и противотанковым, и зенитным, и гаубичным. Он всерьез намеревался заменить всю артиллерию безоткатными пушками. Но не было выпущено ни одной машины для ремонта бронетехники. А немцы, испытывая жесточайший дефицит в танках, тем не менее переделывали в ремонтно-эвакуационные машины и «Пантеры», и «Тигры». И 75% своих подбитых танков вводили в строй в течение суток и часто — прямо на поле боя. У них даже если такое маленькое подразделение, как танковая рота, командировалось из дивизии, то за ним обязательно ехали машины ремонтного полувзвода.
А смотрите, что было у нас. В начале войны танк КВ был почти неуязвим. Нов 41-й танковой дивизии из 31 танка КВ на 6 июля 1941 г. осталось всего 9: 5 подбили немцы, еще 5 отправлены в тыл на ремонт, а 12 были брошены экипажами из-за неисправностей, которые некому было устранить. В 10-й танковой дивизии в августовских боях были потеряны 56 из имевшихся 63 танков КВ. Из них 11 подбиты в бою, 11 пропали без вести, а 34 — брошены экипажами из-за технических неисправностей. Не немцы нас били, мы сами гробили себя «гением» своих танковых стратегов.
Тухачевский истощал страну в колоссальном усилии военного строительства (он ведь требовал 50 тыс. танков для своих «танковых корпусов»), но все его «начинания» закончились для народа великой катастрофой 1941 г. и страшными потерями. Немцы строили не танки, а танковые корпуса, а мы — дорогостоящие трофеи для них.
Смотрите. Если бык 1939 г. построили не 15 тысяч легких Т-26 и плавающих танков, а хотя бы вдвое меньше, то на сэкономленных площадях, за счет экономии металла и двигателей, можно было выпустить более 8 тыс. самоходно-артиллерийских орудий, тягачей, вездеходов, ремонтных машин. При этом даже с оставшимися семью тысячами танков мы бы превосходили всех своих соседей, вместе взятых.
Самым дешевым танком у немцев был Рг.38(1), его ведь чехи строили — рабы, холуи. Он стоил 50 000 марок. А бронетранспортер 86 Щг 251, который кроме двух членов экипажа брал еще 10 человек десанта или установку 320-мм реактивных снарядов, или миномет и 66 мин, или на нем устанавливали 75-мм пушку, или много чего еще, — этот бронетранспортер стоил всего 22 500 марок, то есть был дешевле более чем вдвое. Поэтому если бы мы вместо танков БТ (очень дорогих) строили бронетранспортеры, то на высвобожденных мощностях смогли бы их произвести минимум 20 тыс. единиц.
