Для целей нашего исследования важны и представления о направлении немецких ударов, изложенные в плане 15 мая. Советский Генеральный штаб ожидает, что немцы будут развивать стратегические «клещи». Поэтому главное внимание уделяется ударам на Ковель — Ровно — Киев (южное направление) и на Вильно — Ригу (северное). Но в начале мая значительная часть сил вторжения уже была переброшена на восточный театр, и советский Генштаб с удивлением обнаруживает сосредоточение ударных группировок напротив Бреста и в Сувалках. Главный удар в центре — стратегическое безумие, да и сил у немцев для этого пока совершенно недостаточно. Зачем же они сосредотачивают там войска? Советские стратеги считают, что здесь готовится вспомогательная операция, о которой они пишут в связи с угрозой северного удара — «короткие, концентрические удары» по линиям Сувалки — Волковыск и Брест — Барановичи. В действительности немцы планировали более глубокие и более сильные удары общим направлением на Смоленск. На практике получится замкнуть кольцо окружения не у Волковыска и Барановичей (слишком мелко), а у Минска. Глубину удара в центре фронта советское командование недооценило. Не будем спешить с обвинениями — это действительно было невероятно.
Исследования последнего времени показывают, что план 15 мая — не реакция на сосредоточение. Он — финальный аккорд целой симфонии военного планирования, в основе которого лежит как раз идея упреждающего удара. План такого удара был не ответом на действия германского командования, а ответом на угрозу в целом. Сосредоточение германских войск ожидалось, и было незримой частью советского плана, которая облегчала его выполнение.
Целый ряд историков (В.Н. Киселев, В.Д. Данилов, П.Н. Бобылев, Ю.А. Горьков, М.И. Мельтюхов) сходится во мнении, что план 15 мая был утвержден, так как сосредоточение войск велось в соответствии с ним.
Ничего подобного переходу от обороны к наступлению советскими
планами не предусматривается. Тем более что, как разъясняет М.И. Мельтюхов, «сам переход от обороны к наступлению, столь простой в абстракции, является очень сложным процессом, требующим тщательной и всесторонней подготовки...»226 Но «оборонцы» приводят множество примеров подготовки различных советских частей именно к обороне. Но важно понять, на каких участках велась эта подготовка.
Необходимо взглянуть на картину «сверху». Вполне естественно, что наступление планировалось только в нескольких местах. Северный фронт должен был обеспечивать оборону Ленинграда и Мурманска. Оборонительные задачи ставились и перед Северо-Западным фронтом, а отчасти и перед другими фронтами в первые дни войны. Зато из Львовского выступа мощная советская группировка должна была наступать на Краков. Белостокский выступ становился базой для удара по Варшаве и отсечения восточнопрусской группировки противника.
«Оборонцы» настаивают: «Задачи, поставленные новым подразделениям к середине мая, не оставляют каких-либо сомнений в однозначно оборонительном характере их развертывания»227. А вот М. И. Мельтюхов, изучавший доступные документы советского военного планирования, усомнился в этой «однозначности». В плане 11 марта ставилась задача ударом на Люблин, Краков и Радом разгромить основные силы Германии, «отрезать Германию от балканских стран, лишить ее основных экономических баз»228 и развернуть наступление на Данциг, Берлин, Прагу и Вену. Здесь же была указана предположительная дата начала войны — 12 июня. Но 12 июня ничего не произошло. Дата была перенесена?
СРОКИ И СИГНАЛЫ
Получается, Сталин допустил трагическую ошибку с датой удара. Если бы он не промедлил, а ударил за десять дней до нападения Гит-лера, то Вермахт попал бы под такой же сокрушительный удар, как Красная Армия в реальности десять дней спустя. Но остается вопрос — почему Сталин промедлил? Во-первых, Красной Армии требовалось больше времени для подготовки к удару. Во-вторых, как это ни парадоксально звучит, Вермахт, с точки зрения Сталина, не был готов для того, чтобы попасть под советский удар. И в этом заключалась главная ошибка Сталина.
Если ударить по Вермахту в момент, когда его войска еще находятся в глубине территории противника, когда Гитлер может быстро собрать сильный кулак в центре фронта — против советской ударной группировки, то все дело может провалиться. Советская разведка внимательно следила, когда немцы сосредоточат в ожидавшихся местах достаточное количество сил. К 12 июня немцы еще не собрали этих сил. Не сделали они этого и 22 июня. Гитлер сосредоточил против СССР гораздо меньше сил, чем ожидало советское командование. Он недооценивал военную мощь СССР. Советское командование знало, что с такими силами воевать против СССР — безумие. Поэтому и не ожидало удара. К тому же крупная группировка Вермахта все еще располагалась почти в центре фронта (это была группа армий «Центр»). С точки зрения советских ожиданий это значило, что немцы еще далеки от своих исходных позиций. Сейчас их важно не спугнуть — иначе они смогут парировать советский «упреждающий удар».
Но подготовка к первому удару не терпела «обратного хода». Сосредоточив войска у западной границы, их нельзя было вернуть назад. Нужно было действовать до зимы. Сталин стремился к тому, чтобы дождаться сосредоточения врага. Но если дождаться не выйдет — придется бить самим. Но это было уже не так выгодно Сталину, как рассчитанный контрудар.
В то же время темп развертывания РККА практически исключает дату 6 июля, на которой настаивает В. Суворов. Сталин не успевал не только к 12 июня, но и к 6 июля. Так, например, несмотря на строжайшую экономию горючего, которая даже мешала подготовке летчиков и танкистов, план накопления горюче-смазочных материалов в первом квартале 1941 г. не был выполнен. И это в стране, которая сама добывала нефть. Требовались слишком большие запасы. К тому же изготовлению качественного бензина препятствовало эмбарго со стороны США, введенное после нападения СССР на Финляндию. Так или иначе, недопоставки должны были быть погашены в третьем квартале. К осени.
Опираясь на доступные ныне данные, М.И. Мельтюхов утверждает: «Содержание советских оперативных планов, директивных идеологических документов ЦКВКП (б) и военной пропаганды наряду с данными о непосредственных военных приготовлениях Красной Армии к наступлению недвусмысленно свидетельствует о намерении советского руководства совершить летом 1941 г. нападение на Германию... Доступные ныне источники показывают, что полное сосредоточение и развертывание Красной Армии на Западном ТВД должно было завершиться к 15 июля 1941 г., поэтому эта дата может служить нижней границей в поисках точного ответа на вопрос о сроке готовившегося советского нападения на Германию»229.
Этот срок можно передвинуть еще сильнее. Есть немало признаков, которые косвенно свидетельствуют, что Сталин ожидал столкновение в конце лета — начале осени. Так, например, 10 июня 1941 г. ближайшему помощнику Сталина А. Жданову был предоставлен отпуск не на месяц, как просил начальник лечебного управления, а на полтора месяца. Это секретное решение принял Сталин230. До 25 июля 1941 г. Жданов мог отдыхать. «Была ли вообще запланирована точная дата?»231 — спрашивает М. И. Мельтюхов. Скорее — предельный срок. Ожидая, когда же Гитлер сосредоточит свои войска в достаточных количествах, Сталин, вероятнее всего, имел и предельный срок, к которому Красная Армия должна была ударить в любом случае, чтобы успеть до зимы. Например, 1 августа (дата, фигурировавшая на игре января 1941 г.) или, скажем, 1 сентября, к началу осени (чтобы завершить кампанию к зиме).
