Так же непонятно ему и отношение советских коммунистов к партбилету. Вот он иронизирует над словами о том, что все коммунисты 13-й армии вышли из окружения с партбилетами: «Именно партбилет — самое страшное наше оружие. Покажешь его немцу, сразу упадет в обморок». И не задумается человек, что сохранение партбилета при выходе из окружения означало желание людей прорваться или умереть, ведь как пишет сам Бешанов, коммунистов немцы не жаловали.

Не устраивает Бешанова и то, что «ненависть к фашистам культивировалась буквально на физиологическом уровне». В самом деле, как это так — культивировать ненависть к врагу? Почему бы советским политрукам не организовать дружеский футбольный матч между танкистами Гудериана и Катукова?

Конечно, Бешанова при этом ничуть не смутит то, что в Германии культивировалась ненависть к славянам-недочеловекам. Это же немцы, Европа, нация культурная. Им можно. Русским — нельзя.

Русские не могут претендовать и на военную хитрость, на смекалку и отвагу. Вот типичный пример того, как В. В. Бешанов им в этом отказывает:

«В этих боях бойцы Лелюшенко совершали прямо-таки былинные подвиги. Например, «автоматчик И. П. Середа из полка Ермакова в одном из боев оказался рядом с неприятельским танком, остановившимся за укрытием и ведущим огонь из пулемета (неужели пушка была выведена из строя?). Советский воин-храбрец прокрался по канаве с тыла, быстро вскарабкался на танк и ударами саперного топора вывел из строя пулемет и экипаж (?!) танка. Огонь прекратился». Сам же боец, видимо, не только остался жив, но и смог лично доложить о своем удивительном методе уничтожения вражеских танков. Впрочем, важно не это, а то, что подобному вранью верили! Уж очень всем хотелось побеждать немцев хотя бы на словах, раз не получалось на деле».

Оказывается, все танки Вермахта были непременно пушечные (а как же Рг-1 с пулеметами, Рг-П с малокалиберной скорострельной пушкой, командирские машины на базе Рг-1), и пушка у них была непременно исправна. Не могла она быть и деревянным макетом. Ведь о существовании командирских вариантов Рг-Ш В. Бешанов, судя по всему, не знает. Не знает он и о том, что мощный удар массивным саперным топором вполне мог вывести из строя раскаленный ствол легкого оружия, а уж тем более — оптические приборы (их вообще можно просто закрыть рукой!). Да и голова немца, высунувшегося из люка по случаю неприятностей, тоже не из легированной стали. Но нет. Для Бешанова любой, даже вполне реалистичный рассказ о подвиге советского солдата, — байка, былина. Для красоты можно даже приписать к рассказу словосочетание «удивительный метод уничтожения вражеских танков», хотя о том, что танк был подбит, в цитируемом тексте нет ни слова. Скорее всего, танк благополучно отступил, однако такой вариант Бешанова не устраивает. Ему необходима абсурдная картинка в голове читателя — советский солдат рубит немецкий танк на части топором. Вот это уже действительно байка. Только автор ее не автоматчик Середа и не Ермаков, и не Лелюшенко, а Бешанов.

Идеологическая направленность «трудов» Бешанова, по словам автора, якобы совершенно отрешенных от всякой идеологии, ясна с первых слов, с первых страниц. Что бы ни делали СССР, Сталин, советские генералы, они будут уличены в страшных ошибках и чудовищных промахах. Если советские командиры списали бы старые танки, их бы обвинили в «традиционном российском наплевательском отношении к технике». Но они их не списали. И их можно обвинить в том, что они держали на балансе металлолом. Вот так.

Советский — значит плохой. И делает все плохо. Вот типичный пример такой специфической логики из «Оккупации» Бориса Соколова, коллеги В. Бешанова. Описывается неудавшееся покушение на нацистского функционера Вильгельма Кубе в Минском драмтеат-ре 22 июня 1943 г. во время «торжественного собрания в честь годовщины начала войны против СССР». Кубе покинул театр до взрыва, в результате которого, цитируя Б.В. Соколова, «погибли десятки мирных граждан, не имевших никакого отношения к оккупационной администрации». Конечно, Б.В. Соколов не сомневается в том, что на «торжественное собрание в честь годовщины начала войны против СССР» пришли «десятки мирных граждан, не имевших никакого отношения к оккупационной администрации». Посетители таких торжественных мероприятий у него непогрешимы примерно так же, как немецкие солдаты. А вот советские партизаны — те, разумеется, просто террористы и убийцы.

Типичным примером такого подхода к истории Второй мировой войны служит разбор Бешановым «сообщения генерала армии Г.И. Хета-гурова» о том, что у некоторых пленных, захваченных на Шауляй-ском направлении, карманы были набиты фотографиями «замученных женщин, детей и стариков». Конечно же, для Бешанова немецкий солдат, тем более если он служит под командованием Ман-штейна, непогрешим.

«Непонятно только, когда и где танкисты Манштейна, которые четверо суток без отдыха рвались к двинским мостам, успели замучить столько народу, разве что в Восточной Пруссии?»

Читателю понятно, что «Восточная Пруссия» упомянута автором для гротеска, читатель это понимает, понимающе улыбается, у него перед глазами уже встают среди дыма и пламени сражений героические немецкие солдаты, которые «четверо суток без отдыха» и т.д. У Бешанова эта картинка перед глазами всегда — для него немцы правы по определению, а всякое свидетельство с советской стороны, не устраивающее его, должно быть осмеяно.

Однако если читатель внимательно посмотрит на карту боевых действий, приведенную автором на соседней странице, то увидит в списке немецких дивизий корпуса Манштейна, действовавших в том районе, маленькую пометку: «мд СС «МГ»». Это — моторизованная дивизия СС «Мертвая голова», и ни одна книга по истории СС не утаит от нас места его формирования, городок Дахау, и имя первого командира, Теодора Айке (по прозвищу «Мясник»), Не является тайной и контингент, из которого набиралась часть — охрана концлагерей. Обнаружение у кого-то из этих героев означенного «компромата» — вещь вполне вероятная, но... «Ведь это солдаты самого Ман-штейна!» — восклицает Бешанов. Желтые штаны, два раза «ку!».

Интересно, что чуть позже Бешанов возвращается к теме и смотрит на вопрос уже совсем с других позиций:

<гОсвобожденные от «химеры совести» эсэсовцы и «идейно убежденные» члены нацистской партии в военных мундирах расстреливали... (ну там политруков, коммунистов, евреев) ... и просто мирное население (почему бы победоносному арийцу не пострелять в недочеловеков). Вот вам и бредни о зверствах танкистов Манштейна».

Все-таки никак не может уложиться в голове автора, что САМ Манштейн мог командовать этими самыми «освобожденными от «химеры совести» эсэсовцами». Мог. Командовал.

Аналогичным образом вместе с немецкими генералами и солдатами непогрешимы и союзные генералы. Вот Эйзенхауэр слушает жуткие рассказы Жукова об «атаках в лоб, о наступлении по неразминированным минным полям» и думает:

«Я живо вообразил себе, что было бы, если бы какой-нибудь американский или британский командир придерживался подобной тактики...»

И нечего ему возразить. Точнее, некому, ибо свидетелей маловато. Мало кто выжил в атаках польских и французских частей на Монте -Кассино в Италии, во время точно таких же «ударов в лоб» под Аламейном осенью 1942 г., когда пробовал свои силы будущий «сэр Бернард-Лоу Монтгормери Эль-Аламейнский», укладывая в египетские пески один батальон за другим. Мало кто выжил из английских канадских и польских танкистов, так же «брошенных в лоб» на немецкие позиции под Каном летом 1944 г.

Вот описание боев американских войск в Тунисе в апреле — мае 1943 г. против отрезанных от снабжения, оставшихся без топлива и танков войск Африканского корпуса и «танковой армии» фон Арни-ма. Оно взято из опубликованных в СССР, а потому доступных г-ну Бешанову мемуаров американского генерала Омара Бредли, прослывшего самым «солдатолюбивым» американским генералом. Вот как он планирует атаку на горный проход, занятый противотанковой артиллерией немцев: