В первом часу почи на 20 ноября в караульное помещение, где находились солдаты Георгиевского батальона — внешней охраны «быховской тюрьмы», явились офицеры караула прапорщик Гришин и капитан Попов. Гришин сказал, что по постановлению Чрезвычайной следственной комиссии генерал Корнилов освобождается и что все «бумаги» об этом они с Поповым видели сами п за их достоверность «ручаются головой». Тут же сняли часовых. Через некоторое время в «караулку» в сопровождении текинских офицеров пришел Корнилов, Он был в папахе, одет по-походному. По воспоминаниям «быховца» полковника С. Ряснянского, Корнилов обратился к солдатам с короткой речью. В ней он, между прочим, сказал, что направляется на Дон, где будет ожидать «справедливого суда, который выяснит его отношение к Керенскому». «Одно знаю,— говорил Корнилов,— что его бог наказал и еще накажет...» Прощальная речь была «подкреплена» двумя тысячами рублей, которые Корнилов, если верить А. Деникину, передал солдатам «в награду».
Три эскадрона текинцев уже стояли, готовые двинуться в путь. Четвертый, под командованием командира полка полковника Н. Кюгельхена, должен был выйти из Могилева и присоединиться уже за Быховом. Была светлая, морозная ночь. Полная тишина. Корнилову подвели коня, он легко вскочил в седло, снял шапку, широко перекрестился и дал знак к движению. Вытянувшаяся темной качающейся лентой вереница всадников спустилась к Днепру, перешла мост и рысью двинулась на юг...
* * *
Спешно и скрытно направив ранним утром 19 ноября полковника Кусонского в Быхов, Духонин, может быть, спас жизнь Корнилову и другим «быховским» генералам. Но они, воспользовавшись прибытием Куссшского и срочно покинув Быхов, по существу, обрекли Духонина. Говорят, что, дав указание об уходе «быховцев», он якобы сказал: «Этим распоряжением я подписал себе смертный приговор». Вообще, как только стало очевидно, что Могилев будет взят войсками Н. Крыленко, Духонина практически покинули все. Общеармейский комитет самораспустился и рассеялся. «Комиссарверх» В. Станкевич уехал в Киев. Генерал-квартирмейстер К. Дитерихе скрылся где-то в Могилеве. С Духониным осталась только жена. Впрочем, в этом смысле судьбу Духонина разделят и другие. «Отыгранные карты» безжалостно отбрасываются в сторону политиканами, готовыми и дальше продолжать политическую игру. На поверхность всплывали какие-то проходимцы. По-видимому, в станочной типографии был отпечатан «Манифест Митрофана Грозного». В нем сообщалось, что с согласия Духонина «Военный Совет» избрал... нового царя, некоего Митрофана Михайловича, который беспощадными мерами спасет Россию...
В 9 часов вечера 19 ноября, когда Корнилов был еще в 'ТЗыхове, находившийся в Витебске Крыленко отдал ифЙйаз о немедленной отправке эшелонов с революционными войсками в Могилев. Первыми в город наутро вступили отряды В. Сахарова и матросы С. Павлова. Перед губернаторским дворцом, в котором размещалась Ставка, скапливалась солдатская масса. Ввиду ее явно возбужденного состояния решено было перевести Духонина в поезд Крыленко, уже стоявший на станции. Но толпа двинулась вслед. Тем не менее Духонин был благополучно доставлен в поезд. Через некоторое время Крыленко и поручик В. Шнеур направились в Ставку, чтобы принять там дела. Духонин ехать отказался, заявив, что здесь, в поезде, он чувствует себя в большей безопасности.
А по городу уже разнеслась молва о бегстве Корнилова и о том, что под Жлобином уже идет бой с ушедшими из Быхова ударниками. На станции вокруг поезда Крыленко забурлила толпа солдат и матросов. Взобравшись на площадку вагона, какой-то человек в матросской форме хрипло и надсадно кричал: «Керенский уже удрал, Корнилов удрал, Краснов тоже... Всех выпускают, но этот-то (т. е. Духонин.— /1. И.) не должен уйти!»
Как только Крыленко, находившемуся в Ставке, донесли, что толпа на станции требует выдачи Духонина, он, Шнеур и еще один офицер бросились в машину и выехали на станцию. Они успели: Духонин еще находился в поезде. Крыленко пробился к своему вагону, поднялся на площадку и начал говорить. Он просил собравшихся не пятнать себя самосудной расправой, уверял, что Духонин будет отправлен в Петроград, где предстанет перед судом, наконец, прямо заявил, что только через его труп кому-либо удастся «дотронуться до Духонина». Казалось, что горячее обращение Крыленко сделало свое дело. Толпа постепенно стихала. Кто-то еще требовал, чтобы Духонина хотя бы вывели на площадку, показав, что он здесь, но Крыленко решительно отверг эти требования. Тогда кто-то закричал: дайте хотя бы духонинские погоны, пусть отряд, идущий под Шлобин в бой с ударниками, знает, что сам Духонин в надежных руках. Крыленко и генерал С. Одинцов, приехавший с ним из Петрограда для приема дел Ставки, решили, что выполнение этой просьбы может окончательно разрядить обстановку. Вошли в купе к Духонину, попросили у него погоны «для спасения жизни». По свидетельству С. Одинцова, он отказался. Тогда Одинцов сделал это сам, Духонин не сопротивлялся. Когда погоны были отданы стоявшим у вагона солдатам, уже поредевшая толпа разошлась.
Примерно через полчаса Крыленко и Одинцов решили возвратиться в Ставку. Одинцов зашел к Духонину и в ответ на просьбу не оставлять его одного дал слово, что очень скоро вернется и будет сопровождать его до Петрограда. Когда Крыленко и Одинцов вышли на площадку, они увидели, что у вагона снова собралась толпа. Снова Крыленко и вышедший комиссар отряда С. Рошаль начали уговаривать ее разойтись. Крыленко позднее рассказал, что на этот раз его удивило спокойствие обступивших вагон, их готовность прислушаться. По-видимому, это была уловка. С противоположной стороны на площадку вагона ворвалась группа солдат и матросов. Крыленко, Одинцова и Рошаля отбросили в сторону. Через песколько минут все было кончено. Труп Духонина был выброшен из вагона на поднятые вверх штыки...
В тот же день Крыленко издал обращение к солдатам об овладении Ставкой. В нем говорилось: «Не могу умолчать о печальном акте самосуда над бывшим главковерхом генералом Духониным,— народная ненависть слишком накипела, несмотря на все попытки спасти его, он был вырван из вагона на станции Могилев и убит. Причиной этому послужило, накануне падения Ставки, бегство генерала Корнилова... С самым строгим осуждением следует отнестись к подобным актам; будьте достойны завоеванной свободы, не пятнайте власти народа. Революционный народ грозен в борьбе, но должен быть мягок после победы». Увы, не всегда эти призывы находили отклик. Гражданская война разгоралась, ценность человеческой жизни катастрофически падала. Появилось много расхожих выражений, обозначающих расстрел, «высшую меру». Пожалуй, одним из первых было «отправить в штаб к Духонину»...
Трудно сказать, почему Корнилов избрал для себя необычный и тяжелый путь на Дон: походным порядком с неминуемыми боями предстояло пройти несколько сот верст. А ведь он, как Деникин и другие генералы, вполне мог «раствориться» в солдатской массе, хлынувшей на юг и восток, и более безопасно добраться до Новочеркасску. Это тем более справедливо, что, как мы увидим чуть ниже, ему в конце концов именно так и пришлось поступить. Остается предположить, что выбор «исхода» из Быхова имел вполне прагматическую «подкладку»: уходя на Доп, Корнилов предвидел свою роль «вождя» и заранее позаботился о необходимом ореоле. И действительно, уход Корнилова из «быховской тюрьмы» поздней осенью 1917 г., ночью и его десятидневный поход во главе Текипского полка надолго остались одним из событий, «легендировавших» историю «белого дела».
Быховские поэты капитаны А. Брагин и В. Будило-вич даже написали стихи, посвященные Текинскому полку и его походу с Корниловым.
Слава вам, текинские джигиты,
Вы России гордость сберегли.
Подвиг ваш отныне знаменитый Вспомнит летопись родной земли.
Это творчество Брагииа.
Не отставал и Будилович:
Он (т. е. полк.— Г. И.) от врагов коварной мести Вождя Корнилова спасал,
