Ответа у меня не было. Была лишь скоба в руке да маслопровод в футе от моего носа.

— Если я соединю это с этим, — спросил я, — что потом?

— Могут выйти из строя тормоза, — ответила Джейн. — Но не вижу, что это нам даст.

С трудом я поднял переднее колесо, — оно было чертовски тяжелым. Но в моем затуманенном мозгу мелькнула мысль:

— Если мы испортим самолет, они завязнут здесь.

Джейн взглянула на меня.

— Контролирующие поверхности, — сказала она.

— Что?

— Створки, руль — все крепится на шарнирах. Если хорошенько садануть по рулю, у них будет много осложнений.

— Хорошая идея, — сказал я, посмотрев на инструменты.

Когда наконец мы закончили отвинчивать колеса, я засунул за пояс ремня двадцатидюймовый ломик. Медленно, еле передвигая ноги, мы отправились назад к дому. Наш путь лежал примерно в десяти ярдах от самолета. Можно постараться незаметно несколько сократить расстояние, а поравнявшись с ним, Джейн должна упасть в обморок, что вполне естественно для белокожей женщины, да вдобавок только что прилетевшей сюда. Это должно отвлечь их внимание от меня, а я тем временем вытащу ломик и кину его в руль.

Совсем обессиленные, мы приближались к самолету. Бандиты в тени наблюдали за нами. С яркого света смотреть на то, что делается в тени, трудно, но мне показалось, я заметил блеснувшие стекла бинокля.

Тем временем мы почти подошли к самолету, до его хвоста оставалось не более пятнадцати ярдов. Сломать его — и они наверняка завязнут здесь. Им придется проделать долгий путь до Кунунурры на старой «тойоте», там их могут заметить и опознать.

Десять ярдов.

— Давай! — сказал я Джейн.

Она упала, а я выхватил инструмент и побежал к самолету, но не успел преодолеть и шести ярдов, как раздался свистящий звук пули, попавшей в мой ломик. Руку пронзила боль, и я уронил лом. Следом за выстрелом раздался властный голос:

— Вперед! И без фокусов!

Да у нас больше и не было сил ни на какие фокусы. Меня под неусыпным оком пришельцев послали к грузовику принести проколотые шины, потом мы с Джейн начали, их ремонтировать. Одному мне бы это ни за что не удалось сделать. Я обливался потом, руки ныли, особенно та, в которой был зажат лом. А Джейн, кажется, умела все. У нее были хорошие руки и необходимые знания.

Нас мучила неизвестность положения, оно было устрашающим.

— Можно взять немного воды? — тихо попросил я.

— Нет, и отойди от крана.

Джейн работала примерно с час, потом тоже попросила напиться. Ей тоже отказали.

Мы были грязные, измученные, а они сидели и наблюдали. Один время от времени посматривал на часы.

И вдруг приказ:

— Встать!

Было тридцать пять минут шестого.

— Куда мы собираемся?

Никакого ответа. Нам связали руки тонкими веревками и тщательно проверили их надежность. Потом запихнули в багажное отделение грузовика, а трое наших мучителей уселись на сиденья. Через несколько минут мы тронулись в путь, как мне показалось, на юг.

— Куда нас везут? — пробормотала Джейн.

— Не представляю.

На самом деле я представлял себе многое, но обнадеживающего в этом, увы, ничего не было. Единственное, что было неплохо, — так это кондиционированный воздух. И к ночи станет еще прохладнее.

Нас куда-то везли в течение долгих бесконечных часов. Снаружи было светло, второй день полнолуния, тем не менее я так ничего и не смог увидеть, так как сидел на полу багажника связанным. Но одно мое предположение оказалось верным: мы и в самом деле направлялись на юг. «Тойота» прыгала по ухабам, а мы вместе с ней. Связанные веревками, не могли ни сесть поудобнее, ни защититься от постоянной тряски на неровностях дороги. Со временем стало ясно, что колеса катятся уже по иной поверхности: иногда слышался скрип песка, а потом и потрескивание сланцев.

Сопровождавшая нас троица не разговаривала, мы с Джейн тоже молчали. Было слышно, как открывают банки пива, зажигают спички, ощущался дым сигарет, кроме этого — ни звука. Я даже начал зевать. Очень хотелось спать, но куда там. Мы были связаны, стиснуты, измучены, все в синяках, но самым страшным была жажда. Я вспомнил, как в последний раз пил холодное пиво с нашим ранним посетителем Джимом Проктером. Подсчитал, что мы без жидкости уже около четырнадцати часов, половина из которых прошла под палящим солнцем.

Ответом на мои просьбы было молчание или грубое:

— Заткнись!

Наконец я возмутился:

— Послушайте, мы уже четырнадцать или пятнадцать часов без воды! Ради Бога...

— Воды нет.

— Пожалуйста!

— Заткнись!

Вскоре начало светать. «Тойота» остановилась, и послышался плеск горючего, переливаемого из запасных канистр в бензобак, и, хотя я прекрасно понимал, что льется не вода для питья, звук плещущейся жидкости увеличивал страдания. Остановка была короткой, и мы снова тронулись в путь. Но сейчас под колесами слышалось лишь шуршание песка. Страшная мысль пронзила меня: я понял, куда нас везут.

Солнце взошло, и его тепло стало доставать нас. Снова включили кондиционер.

Прошло еще два длинных часа, и мы остановились. Задние двери широко распахнулись, солнце ослепило нас.

— Выходите!

Медленно, с трудом мы выползли наружу. По моим подсчетам, мы были в пути около пятнадцати часов, выехали в шесть вечера, а сейчас девять утра. Ноги не разогнуть, руки затекли и нестерпимо болели.

Джейн находилась в таком же состоянии. Мы стояли как пьяные, шатаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, ноги не повиновались и отказывались стоять прямо. Я попробовал еще раз попросить воды, но из моего горла вырвалось лишь подобие карканья. Его не услышали. Двое наших мучителей озабоченно посматривали по сторонам, один достал бинокль. Третьего не было видно. Вскоре послышался звук удара металла, потом бульканье воды, затем в уши ворвался новый звук — звук летящего самолета.

Один бандит сказал второму:

— Вовремя!

Второй с удовлетворением засмеялся.

Я посмотрел на Джейн. Она стояла, щурясь на солнце, и была в полном недоумении, но ноги уже крепче держали ее: восстанавливалась циркуляция крови.

— Зачем он опорожняет радиатор? — спросила она.

Звук льющейся воды прекратился. Мы услышали шаги по песку. Что-то скользнуло по моим рукам, веревка была разрезана. Человек в перчатках и колпаке направился к Джейн, разрезав связывающие и ее веревки.

Самолет, без опознавательных знаков, похожий на тот, что прилетел на Стринджер Стейшн накануне, сел невдалеке. Трое бандитов подбежали к нему, взобрались на борт, и самолет взмыл вверх. Я надеялся, что песок засосет колеса, но под песком, вероятно, были камни. Самолет поднялся легко и повернул на север.

Мы остались одни.

— Думаю, вы знаете, где мы находимся, — прошептала Джейн.

Я пытался собрать немного слюны, чтобы ответить, но не смог.

— Думаю, да, — прошептал я, чувствуя, как слова царапают горло. — В Большой Песчаной пустыне.

— Без воды и пищи, — добавила она.

Мои часы показывали 9.30, в это время суток солнце еще не поднялось высоко, и возле грузовика было немного тени. В два часа дня ее не будет нигде, даже под машиной.

— Скажите мне... — попросила Джейн.

В моем кармане нашлась шариковая ручка. Если невозможно говорить, буду писать. Бумага? Там же, в кармане, я отыскал квитанции за бензин.

«Без воды можно прожить два дня», — написал я.

Джейн посмотрела на меня широко открытыми глазами, взяла ручку и написала: «Уже прошло 19 часов».

Я кивнул.

«Мы можем вернуться назад?» — «Нет шляп, нет воды, жара возрастает». — «Нас далеко увезли?»

Я пожал плечами. Как пройти бесчисленное количество часов?

Это как раз один из тех случаев, когда знание опасно. О Большой Песчаной пустыне я знал. В Западной Австралии даже дети рассказывают страшные истории о пустыне и приговаривают: «Без воды ты мертвец». И мы были к тому близки. Двести миль пешком по пустыне невозможно пройти без соответствующего снаряжения. У нас же не было ничего — ни воды, ни карты, ни компаса.