* * *
Несмотря на одолевавшее его нетерпение и тщательно скрываемый интерес, Пилгрим очень внимательно читал рукопись Дайкстона. Но он взял себе за правило не думать на эту тему в утренние часы. Однако третья часть рукописи, присланная ему в виде ксерокопии сэром Мэлори, заставила директора банка отложить «Файнэншл таймс». Пилгрим углубился в чтение. Читал он по особой скоростной методике и настолько сосредоточился, что даже не заметил, как в кабинет вошел Жак Грейвс. Оторвав наконец глаза от текста, Пилгрим спросил:
– Что-нибудь важное?
– Ничего особенного, – ответил Грейвс. Он хорошо знал своего патрона и понял, что сейчас лучше не встревать. – Может подождать.
Жак положил листок бумаги на письменный стол Пилгрима и удалился.
Управляющий вновь углубился в чтение и взял со стола листок лишь через несколько минут. Там было написано: «Счет Х 253 в банке „Лайнен“ принадлежит...»
Пилгрим выругался, вскочил из-за стола и зашагал по коридору к кабинету Мэлори. Тот сидел в кресле, окутанный облаком табачного дыма.
– Ну как, прочли? – спросил он.
– Не до конца.
Пилгрим показал старому банкиру листок:
– Жак уже показывал вам это?
– Что именно? – Мэлори надел очки.
– Этот чертов счет в банке! Знаете, кому он принадлежит?
– Нет, он мне еще не докладывал.
– Тогда я вам скажу. Он принадлежит ЮНИСЕФ. Понятно?
Мэлори поморщился.
– Знаете, я всегда путаю все эти организации при ООН. Что такое ВОЗ, что такое ЮНЕСКО, что такое ЮНИСЕФ.
– ЮНИСЕФ, Хорейс, – это детская организация при ООН. Детский фонд.
– Ах вот как.
– Да, так. Господи, пятьдесят тысяч фунтов плюс документы на дом, который обошелся нам еще в сто пятнадцать тысяч, пущены на благотворительность! Мы не получим назад ни единого цента! Вы уже знакомы с инструкциями относительно четвертой части рукописи?
На столе у Мэлори лежал конверт. Хорейс похлопал по нему своей морщинистой рукой.
– Да, они здесь.
– Что там сказано?
– Я еще не читал. Сначала решил изучить рукопись. – Мэлори с намеком посмотрел на настенные часы. – Скажите, теперь вам эта история кажется более интересной, чем прежде?
– Еще бы, когда приходится платить по десять фунтов за каждое слово! – раздраженно буркнул Пилгрим, сделал разворот и вышел.
Мэлори поправил очки и вновь погрузился в чтение. Его одолевало искушение поскорее раскрыть конверт с инструкциями, но банкир держался. Судя по всему, Дайкстон попал в жуткий переплет. Однако не приходилось сомневаться, что молодой человек из него выбрался – иначе ему не платили бы по пятьдесят тысяч фунтов ежегодно, причем на вечный срок.
Внутренне Мэлори был вынужден признать, что его одолевают противоречивые чувства: с одной стороны, он не сомневался в серьезности надвигающейся угрозы; с другой – игра, в которую заставил их всех играть Дайкстон, начинала доставлять ему извращенное удовольствие.
* * *
"Мне казалось, что я умираю. Пот градом стекал по моему телу, я одновременно трясся в ознобе и горел в огне.
– Я все время говорю Скрябину, что семью Романовых нужно собрать вместе, – сказал мне Рузский той ночью у стены гостиницы.
– Зачем? – спросил я. Хоть я был в здравом уме и трезвой памяти, мозг отказывался работать. Помню, что где-то неподалеку раздался звон башенных часов. Он звучал точь-в-точь как звон часов Вестминстерского аббатства, и меня поразило несоответствие этого звука месту и времени.
– Как зачем? – удивился Рузский. – Держать их порознь просто глупо. Даже с точки зрения большевиков. Скрябин пытается убедить в этом Совет, а я поддерживаю его точку зрения, но, конечно, очень осторожно. Пока Николай находится здесь, а его сын в Тобольске, у белых и монархистов в Сибири существуют целых два центра притяжения. По сути дела, мы провоцируем Белую армию на одновременное наступление в двух направлениях!
Он ухмыльнулся и почесал себе нос.
– Да и нам с вами будет удобнее, если семья соберется вместе.
– Почему? Все равно мы ничего не можем сделать.
– Всегда можно что-то сделать, особенно если за дело возьмемся мы с вами. Однако сейчас нам не помешала бы чья-нибудь помощь.
Это заявление показалось мне вопиющей недооценкой ситуации, и я чуть не расхохотался. Рузский пристально взглянул на меня и заставил выпить еще сливянки. Очевидно, он понял, в каком состоянии я нахожусь. Во всяком случае, он не стал терять времени на пустые споры, а просто взял меня под руку и повел по темным улицам, продолжая разговор на ходу.
– Нам нужна помощь влиятельных людей. У вас сейчас такой возможности нет. Я способен сделать что-то лишь внутри Совета. Нам же нужна помощь извне.
– Какого рода?
– Британская, – уверенно сказал Рузский. – Здесь есть английский консул. Его зовут Престон. Положение его вполне надежно, он может даже добиться по дипломатическим каналам разрешения на посещение Дома особого назначения. Пойдемте, дружище. Я думаю, что еще час, а то и два вы вполне можете продержаться на ногах.
И я действительно смог, хоть и сам этому удивлялся. Пошатываясь, я ковылял за своим спутником мимо высокого палисада, окружавшего Ипатьевский дом (часовые так и впились в нас глазами), потом по Вознесенской. Рузский хорошо знал дорогу, и, когда мы остановились возле большого дома, на массивных дверях которого красовались родные моему сердцу лев и единорог, он повелительно сказал мне:
– Стучите.
Я повиновался. Мы подождали, и в конце концов двери британского консульства распахнулись. На пороге стоял мужчина в длинном шелковом халате.
Я сказал ему по-английски:
– Мне срочно нужна ваша помощь!
В лучших традициях британского министерства иностранных дел, неизменно плюющего на соотечественников, когда они оказываются в сложной ситуации, консул ответил:
– Ничем не могу вам помочь. Уже поздно, приходите сюда утром".
* * *
Все началось с короля Георга V, который действовал на свой страх и риск, подумал Мэлори. Впрочем, нет, он действовал не напрямую, а через Захарова. И все же для короля-императора поведение довольно странное. Мэлори расхаживал по кабинету, пытаясь выстроить логическую цепочку: вот король вызывает Захарова, тот непонятным образом останавливает свой выбор на Дайкстоне и отправляет последнего в Сибирь. В Екатеринбурге, словно из-под земли – если бы не знать сэра Бэзила, этому обстоятельству можно было бы изумиться, – возникает еще один человек Захарова. Британское правительство в событиях никоим образом не участвует. По крайней мере вплоть до описываемого момента.
Теперь, однако, судя по всему, министерство иностранных дел тоже будет вынуждено ввязаться в эту историю, хоть и вопреки своей воле.
Мэлори протянул руку к маленькому конверту, взломал печать и осторожно достал листок бумаги.
Послание начиналось так:
«В тот вечер я еще не знал, что по приказу большевистских вождей из Москвы полковник Кобылинский смещался с поста коменданта Тобольского гарнизона, его отряд распускался, а попечителем царских детей назначался некий Родионов. Не пройдет и недели, как пароход „Русь“ увезет младших Романовых из Тобольска. Но не на север, по направлению к реке Обь...»
Далее следовали очередные инструкции Дайкстона.
Глава 7
«Правильно ли я расслышал: миллион?»
– Мне наплевать, о чем мы с вами договорились! – воскликнул Лоренс Пилгрим своим всегдашним тоном – смесь иронии и легкого нетерпения. Правда, сегодня в его голосе слышались и нотки ярости. – Смысл нашего сотрудничества, Хорейс, заключался в том, чтобы вы опекали меня и не давали мне совершать глупых ошибок в непривычной среде. Это и называется быть советником. Я согласился с международным правлением банка, что буду внимательно выслушивать ваши советы. Члены правления считают вас человеком мудрым. – Пилгрим выдержал паузу. – Прежде я тоже так считал.
