Заполучив золото, Дутов со своим войском тут же исчез. Перед моим поездом путь был свободен. До Тюмени мы доехали без приключений. Я все время думал о доверенных мне сокровищах. На вокзале верный Кознов со своими людьми заняли пост у заветных вагонов, я же отправился на набережную. Ледоход еще не кончился, но льдины стали меньше и тоньше.

У берега выстроились какие-то конторские помещения и здоровенный склад. Возле двери висела медная табличка, гласившая, что здания принадлежат Западно-Сибирской пароходной компании. Я постучал, но дверь была закрыта. Скорее всего служащие в зимний период лежат в берлоге и сосут лапу, подумал я. Но ведь зима-то на исходе. Я отправился на поиски кого-нибудь из начальства.

Управляющего мне удалось найти без особого труда – он жил неподалеку. Вид у него был довольно растерянный, ибо за зиму весь мир переменился. В октябре, когда река встала, страной все еще правило Временное правительство, а компанией руководили владельцы, жившие далеко отсюда, в Лондоне и Осло, но тем не менее вполне реальные. Теперь же всем заправляли местные большевики, которые объявили, что имущество компании принадлежит народу. Приближался новый сезон, а инструкций и указаний управляющему получить было неоткуда.

– Вон тот пароход готов к навигации? – спросил я.

– Конечно. В топках всю зиму поддерживался, огонь.

– Как скоро может он отправиться в плавание?

– Почему вас это интересует, гражданин?

– Не просто гражданин, а комиссар Яковлев, – заявил я и показал мандат.

Управляющий чуть не поперхнулся.

– Я собираюсь реквизировать этот пароход для плавания в Тобольск.

– Конечно-конечно. Он будет готов к отплытию через три часа.

– Хорошо. Кроме того, мне понадобятся лошади и повозки.

Поразительно, но все это удалось исполнить без каких-либо осложнений. Дело в том, что екатеринбуржцы ушли из города, и Тюмень вновь стала тихим заштатным городком. Довольно быстро нашлись и лошади и телеги, из чего я сделал вывод, что у руководства пароходной компании давние и хорошо налаженные связи с местным извозом. Операция была проведена быстро и аккуратно. Я лично стоял у вагонов с сокровищами, следя, чтобы ничего не похитили. Странная вещь, но возчики, в жизни не видавшие таких заманчивых сундуков и ящиков, почему-то не проявляли ни малейшего любопытства к их содержимому. Они были апатичными и работящими – совсем такими же, как их лошади.

К середине дня все было погружено на пароход «Русь», и можно было отправляться в путь. Капитан корабля – его звали Мелюк – встал к штурвалу, а люди Кознова вовсю трудились в кочегарном отделении, поддерживая пары.

Вскоре мы отплыли. Плавание на пароходе «Русь» было тихим и мирным. Тюмень – совсем небольшой городишко, да и Тобольск тоже. Между ними нет никаких крупных селений – лишь деревеньки, разбросанные по берегам. Пароход плыл вниз по течению, расталкивая льдины. Пашни на берегах уже зеленели первыми всходами.

Помню, как капитан Мелюк показал на какое-то прибрежное село и сказал:

– Это село Покровское, комиссар.

По его тону я понял, что это село какое-то особенное.

– Покровское? – переспросил я. – А-а, это то самое...

– Да-да, – кивнул он. – Тут родился Распутин. В прошлом году император и императрица плавали сюда на моем пароходе. – Капитан тут же поправился: – Извините, гражданин комиссар, я хочу сказать, бывший император и бывшая императрица.

– Ну-ка, расскажите мне об этом.

– Я показал бывшей царице, где находится Покровское. Она заплакала, опустилась на колени прямо на палубе и долго молилась.

– А его вы знали?

– Он тоже плавал на моем пароходе. Я с ним даже разговаривал. – Мелюк передернулся. – Жуткий человек. Такие глазищи!

Он долго рассказывал мне всякие байки про Распутина, разные истории про пароход, про местные новости, а «Русь» тем временем плыла на север. На следующий день мы прибыли к слиянию с Иртышом, где стоял город Тобольск. С капитанского мостика я издали увидел губернаторский дом. В бинокль было видно, что на балконе стоят какие-то люди. Я смотрел на дом с чувством глубокой вины.

Пришло время сделать ужасное признание. Помните, я писал, что путешествие на пароходе было тихим и мирным? Так вот, это относится лишь к первой его половине. Ночь я провел в каюте на той самой кровати, которую, если верить капитану, в прошлом году занимал император. Это известие лишило меня сна. Я лежал и думал о событиях последних дней, а также о будущем. Под плеск воды и потрескивание льдин я думал о своем короле, который и отправил меня со столь таинственной миссией. Его величество хотел во что бы то ни стало спасти царскую семью. И я понял, что мой долг – выполнить волю моего государя. Чего бы это ни стоило. А для этого нужны были деньги.

Вы уже догадались, какого рода мысли меня одолевали. Итак, глубокой ночью я спустился в трюм, где были сложены все сокровища Романовых, и отобрал самые ценные и небольшие по размеру вещи, которые будет легко обменять на деньги. Я собрал довольно много драгоценных камней, брошек, сережек и прочего. Не имею ни малейшего представления, сколько все это стоило, но наверняка немало. Я знаю, что совершил непростительный проступок. Но в те минуты, когда я шарил по сундукам, мне казалось, что я поступаю правильно. Кто знает, скольких чиновников мне придется подкупить, сколько средств придется истратить ради спасения царя. Будет глупо, если дело провалится из-за недостатка средств.

Вот так я стал вором в ночи. Когда на следующий день «Русь» стала на причал у пристани Западно-Сибирской пароходной компании в Тобольске, я отправился на встречу с младшими Романовыми. Мои карманы отяжелели от похищенных драгоценностей.

У ворот губернаторского дома я напустил на себя властный вид и потребовал вызвать ко мне полковника Кобылинского. Он тут же явился, почему-то оглядываясь через плечо, и без единого слова отвел меня в свой кабинет. Лишь оказавшись за запертой дверью, Кобылинский спросил:

– Что с царем?

– А вы не знаете?

– Мы ничего тут не знаем.

Я коротко рассказал Кобылинскому о положении, в котором оказались Николай, Александра и их дочь.

– Можно что-нибудь сделать?

– Пытаюсь. Ситуация очень сложная.

– Вы собираетесь забрать остальных? – с тревогой спросил Кобылинский. – Они очень хотят воссоединиться с родителями. Но мне страшно отправлять их в Екатеринбург... Не нравится мне вся эта история.

– Нет, туда я их не повезу. Но я должен с ними поговорить.

Полковник кивнул:

– Только постарайтесь не напугать их.

Я изо всех сил изображал уверенность и жизнерадостность, хотя в глубине души испытывал горечь и печаль – разговор с великими княжнами и юным Алексеем оказался не из легких. По их глазам я видел, что они считают меня виновником всех своих бед, однако хорошее воспитание не позволяло им обвинять меня в открытую. Младшие Романовы сидели и внимательно слушали меня, наблюдая за каждым моим жестом, за выражением моего лица.

Когда я закончил, они стали задавать мне вопросы, причем так вежливо и осторожно, что сердце у меня сжалось от боли. Как папа? Как мама? Здорова ли Мэри? Я отвечал как мог, но вряд ли мои рассказы их удовлетворили.

Лидером явно была Татьяна, худенькая девушка лет двадцати, впрочем, не самая старшая из сестер. Она молча выслушала меня, а потом заявила следующее:

– Комиссар Яковлев, мы единодушно решили: если наши родители и сестра находятся в заточении, мы должны быть рядом с ними. Отвезите нас, пожалуйста, в Екатеринбург.

Мне не хотелось рассказывать им о том, что я тоже был арестован, а затем выслан из города, – боялся, что это лишь встревожит их еще больше. Однако теперь пришлось раскрыть карты.

– Это невозможно, – сказал я и объяснил почему.

– Кто же тогда главный? – спросила Татьяна. – Мы считали, что вы представляете здесь высшую большевистскую власть. К тому же вы гарантировали всем нам безопасность.

– Я сообщил о произошедшем в Москву по телеграфу. Уверен, что в Екатеринбурге скоро будет восстановлен порядок.

Я старался говорить как можно увереннее, и самые младшие, возможно, мне поверили, но не Татьяна.

– Вы действительно прибыли сюда по приказу Ленина и Свердлова? – в упор спросила она. – Это правда?

– Абсолютная правда.

– Но ведь они сейчас – настоящие хозяева России. Как же могут местные власти своевольничать?

Я ответил ей искренне:

– Скорее всего виной всему расстояние, плохая связь и, возможно, соперничество.

– Я думаю, все это какой-то трюк! – заявила Татьяна. – Комиссар, если вы не полномочны решать, к кому мы должны обратиться?

– Я передам ваше послание в Москву. Больше я ничего сделать не могу. А теперь я должен поговорить наедине с вашим братом.

– Зачем?

– Я должен передать ему подарок и послание.

Татьяна недоверчиво взглянула на меня, но помешать не могла. Девушки вышли из комнаты, и я остался наедине с Алексеем. Царевич весело улыбнулся мне.

– Татьяна такая пессимистичная, – сказал он. – А я уверен, что скоро мы снова будем вместе. – Его улыбка стала еще жизнерадостнее: – Вы сказали, что у вас для меня подарок и послание. От кого? От папы?

Я достал сапфировое распятие и показал его царевичу.

– Ну, распятие, разумеется, от мамы, – уверенно кивнул он. – Так ведь?

– Не совсем. Распятие, как и послание, от вашего отца. Он сказал мне, что оставил у вас некий документ...

Мальчик нахмурился, а я заставил себя улыбнуться:

– Он передумал. Как вы помните, император велел вам хранить документ у себя вплоть до воссоединения семьи. Я знаю, он сам мне об этом сказал. Вы должны были сохранять полнейшую тайну и никому этот документ не отдавать. Но теперь он хочет, чтобы бумага оказалась у меня.

– Нет, – упрямо сжал губы Алексей. – Папа сказал, что бумагу никому отдавать нельзя.

– Я знаю это, я же вам сам это только что сказал. Алексей, для того он и дал мне это распятие, чтобы вы поняли – мне можно доверять. Вы ведь узнаете это распятие, не правда ли?

Мальчик был в смятении. Как же я ненавидел себя за то, что вынужден ему лгать. И тем не менее документ нужно было заполучить во что бы то ни стало – лишь это могло спасти жизнь Романовым. Чуть не плача царевич повторил:

– Но он ведь сам мне сказал. Я дал ему честное слово!

Я мягко спросил:

– Алексей, разве вы мне сказали хоть слово о документе?

Он покачал головой:

– Конечно нет.

– А еще кому-нибудь сказали? Например, вашим сестрам?

– Нет.

– Значит, об этом секрете знают только два человека – вы и ваш отец.

– Да.

– Откуда же я об этом могу знать?

Мальчик захлопал глазами.

– Мне могли сказать об этом только два человека: или вы, или ваш отец, правильно? Вы мне не говорили, значит, я знаю об этом от вашего папы. А распятие должно подтвердить вам, что я не лгу.

Морщины на лбу мальчика исчезли. Он протянул руку, я передал ему распятие.

– Ну как, вы его узнаете? – спросил я.

Алексей поднялся и вежливо сказал:

– Я сейчас принесу вам документ, комиссар.