— Отца. — Магда едва слышала собственный голос.

— Или тебя. Судя по твоим рассказам, Расалом во время своего первого появления рассчитывал именно на тебя. Но капитан убрал тебя из замка, и ты оказалась вне пределов досягаемости. Тогда Расалом остановил свой выбор на твоем отце.

— Но он мог использовать кого–нибудь из солдат!

— Видишь ли, он черпает силы и тогда, когда ему удается уничтожить все хорошее, что есть в человеке. Разрушение, подрыв и уничтожение моральных и духовных ценностей порядочного человека дает ему гораздо больше сил, чем тысяча убийств. Это для Расалома просто пир! И тут солдаты для него бесполезны. Ветераны польской и других кампаний с гордостью убивали во славу своего фюрера. И уничтожили немало людей. Для Расалома они не представляли практически никакой ценности. А прибывшее пополнение — охранники из концлагерей! В них и так не осталось ничего человеческого, что можно еще разрушить! Немцы годились только на то, чтобы использовать их в качестве шанцевого инструмента.

— Шанцевого инструмента? — не поняла Магда.

— Ну да, чтобы вырыть рукоять. Я подозреваю, что та «тварь», которая шаркала по подземелью, когда твой отец прогнал тебя, была никакая не тварь, а группа мертвых солдат, возвращавшихся к своим саванам.

Ходячие мертвецы… сама идея была слишком гротескной, слишком фантастичной, чтобы принять ее всерьез, но девушка хорошо помнила рассказанную Кэмпффером историю о мертвых солдатах, которые прямо с того места, где их убили, промаршировали к нему в комнату.

— Но если он может заставить мертвецов двигаться, почему не может приказать одному из них избавиться от рукояти?

— Невозможно. Рукоять разрушает его чары. Труп тут же станет снова недвижим, едва коснется рукояти. — Он помолчал. — Поэтому именно твой отец вынесет рукоять из замка.

— Но разве Расалом не потеряет над отцом власть, как только тот коснется рукояти?

Гленн грустно покачал головой.

— Пойми, ведь твой отец помогает Расалому по своему желанию… и с большим энтузиазмом. Он сможет легко завладеть рукоятью, потому что действует по своей собственной воле.

У Магды все помертвело внутри.

— Но ведь отец ничего не знает! Почему ты не рассказал ему?

— Потому что это его битва, а не моя! И потому что я не мог рисковать и дать возможность Расалому узнать, где нахожусь. Не говоря уже о том, что твой отец не поверил бы мне — ведь он возненавидел меня. Расалом проделал с ним мастерскую работу, постепенно разрушая его сущность, пласт за пластом уничтожая все то, во что он верил, что было для него свято, оставив лишь эгоизм.

Так оно и есть. Магда все видела собственными глазами и боялась поверить в случившееся. Это была правда.

— Ты мог помочь ему?

— Возможно. Впрочем, сомневаюсь. Твой отец вел борьбу не только с Расаломом, но и с самим собой. В конечном итоге против зла каждый вынужден выступать в одиночку. Твой отец нашел оправдание тому злу, которое чувствовал в Расаломе, а вскоре нашел в нем решение всех своих проблем. Расалом начал с веры. Он не боится креста, но притворился, что боится, вынудив старика поставить под сомнение все наследие предков, вера и духовные ценности вашего народа потеряли для него смысл. Затем Расалом спас тебя от насильников — лишнее доказательство гибкости и быстроты его ума, — сделав таким образом твоего отца своим должником. Дальше Расалом пообещал ему уничтожить нацизм и спасти ваш народ. И наконец, завершающий удар — излечивает отца от болезни, мучившей его многие годы. Теперь у него есть послушный раб, готовый сделать все, что он скажет. Он не только уничтожил человека, которого ты называла отцом, но превратил его в послушный инструмент, который выпустит самого страшного врага рода человеческого из стен замка.

Гленн попытался сесть.

— Я должен остановить Расалома раз и навсегда!

— Да пусть идет, — махнула рукой Магда, ошеломленная несчастьем, случившимся с ее отцом по его же вине. А выстояла бы она или кто–нибудь другой перед такой атакой на свое «я»? И она продолжала: — Расалом уйдет, отец избавится от его влияния, и мы пойдем дальше своим путем.

— Да не будет у вас своего пути и жизни не будет, если Расалом выйдет на свободу!

— Но что такого может сделать Расалом, чего еще не сотворили Гитлер и Железная гвардия?

— Да ты не слушала меня! — сердито воскликнул Гленн. — Как только Расалом выйдет на свободу, Гитлер покажется тебе ребенком, с которым вполне могли бы играть твои дети!

— Ничто не может быть хуже Гитлера! — воскликнула Магда. — Ничто!

— Расалом! Он хуже! Неужели ты не понимаешь, Магда, что даже при Гитлере, каким бы чудовищем он ни был, все же есть надежда! Гитлер всего лишь человек. Он смертен. В один прекрасный день он умрет или его убьют. Возможно, завтра, возможно, через тридцать лет, но он умрет! Он контролирует лишь малую часть мира. И хотя сейчас кажется непобедимым, ему еще предстоит столкнуться с Россией. Британия по–прежнему сопротивляется. Еще есть Америка, и если американцы решат повернуть свое производство и людей на войну, ни одна страна, даже гитлеровская Германия, не сможет им долго противостоять! Так что, как видишь, даже в этот мрачный период жизни остается лучик надежды.

Магда задумчиво кивнула. Слова Гленна соответствовали ее собственным чувствам — она никогда не переставала надеяться на лучшее.

— Говорю же тебе, Расалом живет за счет человеческой деградации, черпает силы из страха и унижения. А за всю историю человечества никогда еще этого добра не было так много, как в современной Восточной Европе. До тех пор пока рукоять находится в земле, Расалом не только не может выйти оттуда, но и изолирован от внешней среды. Убери рукоять — и туда хлынет поток, весь поток отрицательной энергии от всех смертей, несчастий и массовых казней в Бухенвальде, Дахау, Освенциме и прочих концлагерях, все ужасы современной войны. А он будет впитывать их как губка — ведь для него это грандиозный пир — и станет невероятно, чудовищно силен! Могущество его разрастется до немыслимых размеров! Но этим он не ограничится. Он захочет большего. Он быстренько обежит весь мир, уничтожая глав государств, сея смуту в правительствах и превращая народы в запуганную толпу. Какая армия сможет устоять перед легионами ходячих мертвецов? И тогда надо всем воцарится хаос. И начнется настоящий кошмар. Ничто не может быть хуже Гитлера, говоришь? А представь, что вся планета превратится в огромный концентрационный лагерь!

Разум Магды отказывался воспринимать картину, описанную Гленном.

— Это невозможно!

— Почему? Думаешь, будет недостаток в добровольцах, готовых служить в лагерях смерти, созданных Расаломом? Нацисты в полной мере доказали, что всегда найдутся желающие принять участие в уничтожении себе подобных. Но и это еще не все. Ты, надеюсь, заметила, как изменились жители деревни? Все, что скрывалось в самых темных уголках их души, всплыло теперь на поверхность. Они не испытывают ничего, кроме злобы, ненависти и жажды насилия.

— Но почему?

— Под влиянием Расалома. Разгуливая по замку, он постепенно наращивал силу за счет смертей и ужаса, царящих там, а главное, за счет медленной деградации твоего отца. А пока он наращивал мощь, солдаты вдобавок еще и разрушали стены замка. Каждый день они понемногу разбирали его, нарушая целостность строения. И с каждым днем влияние Расалома распространялось все дальше за стенами замка. Замок был выстроен по старинному образцу, и изображения рукояти меча на стенах были расположены таким образом, чтобы заточить Расалома внутри, отрезать от внешнего мира и сдерживать его мощь. Теперь система нарушена, и жители деревни расплачиваются за это. А если Расалом вырвется на свободу и доберется до концлагерей, то уже всему миру придется расплачиваться! В выборе жертв Расалом не так разборчив, как Гитлер, — ему сгодятся все расы и народности, независимо от вероисповедания или цвета кожи! Расалом воистину сторонник равенства — для него нет разницы между богатыми и бедными, верующими и неверующими: богачи не смогут откупиться, благочестивые не вымолят спасения, хитрые не выкрутятся и не ускользнут. Страдать будут все, особенно женщины и дети. Люди будут рождаться в несчастье, жить в вечном отчаянии и умирать в муках. Поколение за поколением будут страдать для того, чтобы питать Расалома!