— Выпустите меня отсюда!

Никакого ответа. Изможденный, он сдался. Он лежал, тяжело дыша, обливаясь потом, который вскоре стал ледяным под пронизывающим сквозняком с улицы. Райдэн заставил себя думать. Нельзя ли подкупить тюремщиков? Если не удастся, единственная надежда на выживание — стойкость. Пытки обязательно последуют. Что бы с ним ни делали, нельзя сознаваться в убийстве. Райдэн призвал на помощь силу воли, которую воспитали в нем двадцать лет тренировок сумо. С радостью он почувствовал, что разум проясняется по мере того, как отступает страх. По жилам потекла храбрость, будто перед боем.

Дверь распахнулась. Вошли тюремщики. У каждого длинная палка и копье, за поясом кнут. Райдэн не обратил на них внимания, сосредоточившись на внутреннем мире. Пусть делают что хотят.

Один тюремщик закрыл дверь и встал около, опершись на палку. Другой — грубое животное, левый глаз запечатан морщинистым шрамом — навис над Райдэном.

— А-а, могучий воин, — насмешливо говорил кривой. — Лежишь на полу, словно грязная свинья. Ну-ка скажи мне правду, ты убил Ниу Юкико?

— Никого я не убивал. Не делайте мне больно, я хорошо заплачу.

Кривой расхохотался.

— Чем заплатишь? — Он рывком разорвал ветхое кимоно Райдэна, нашел кошелек и вытряс на пол три дзэни. — Этим? — Напарник хихикнул. — Хочешь, я докажу тебе, что великий Райдэн лжет? — предложил ему кривой. Он отставил палку и вытащил кнут.

Кожаная лента свистнула в воздухе, опустилась на Райдэна, но не вызвала крика.

— Я не убивал, — прошептал борец.

— Нет, убил, — возразил кривой. — Убил Юкико и Нориёси и бросил трупы в реку. Признайся!

— Нет.

Кнут вновь свистнул.

— Ты убил их.

— Нет.

— Да. Скажи: я убил Юкико, я убил Нориёси.

Снова и снова взлетал кнут, опять и опять звучало обвинение. Мир съежился до жуткой хари палача. Райдэн понял, за что его наказывают. За избиение борцов, за разгром тренировочного зала, чайных домиков и борделей. Но разве в этом лично он виноват? Это все его демон. А сам Райдэн совсем не плохой человек, просто неудачник.

— Нет... Не я... Не заслужил... Хороший человек... Настоящий самурай. Нет. Нет. — Слова с бульканьем вытекали из окровавленного распухшего рта.

Кривой взялся за копье.

У Райдэна не выдержали кишки и мочевой пузырь. Пол под ним стал скользким от крови, мочи и фекалий. Тем не менее на каждый удар он упрямо отвечал:

— Нет. Не убивал.

И кривой сдался.

— Крепкий орешек, — сказал он напарнику. — Похоже, он говорит правду.

Изувеченное тело Райдэна расслабилось. Надежда затеплилась в затуманенном болью мозгу: может, они оставят его в покое?

Напарник что-то пробормотал. Тюремщики покинули камеру.

— Милостивый Будда, — благодарно прошептал Райдэн.

Теперь он купался в слезах радости, ожидая освобождения. Но шло время, никто не приходил. Райдэн забеспокоился. Руки и ноги онемели от веревок. Хотелось помыться, выпить вина, наложить на раны лекарства.

— Эй, — прохрипел борец. — Вернитесь. Выпустите меня.

Дверь открылась. Вошли мучители. Улыбка кривого заставила Райдэна содрогнуться от ужаса. Дымно-металлический запах ударил в ноздри. Райдэн понял все.

— Нет! Только не нэто-дзэмэ! Не надо!

Кривой перевернул его на живот. Не имея сил сопротивляться, Райдэн молил о милосердии. Он рыдал и пускал слюни.

Копье распороло спину сверху донизу. Он заскрежетал зубами от жгучей боли.

— Пожалуйста, я заплачу сколько угодно... Я раздобуду... У-у-у!

Кривой раздвинул копьем края разреза. Напарник наклонился и начал переворачивать кувшин.

— Ай-й-й!

Расплавленная медь тонкой струей полилась в рану. Райдэн чуть не сошел с ума от боли. Крича и плача, он слышал, как шипит, запекаясь, плоть. Напарник приподнял кувшин.

— Ты убил Нориёси и Юкико? — издалека донесся голос кривого.

Райдэн не смог ничего ответить, лишь закричал, когда медь снова полилась в рану.

— Отвечай, свинья. Ты убил их?

Краем сознания борец понимал, что если сознается, то ему конец. Но и далее терпеть пытку он был не в состоянии.

— Я не знаю, — взвыл он, надеясь, что правда удовлетворит мучителей.

Издевательский смех кривого свел его надежду к нулю.

— Ты убил их. Признавайся!

Целый водопад жидкого огня вылился на спину. Крик Райдэна поднялся до такой высоты, что застрял в горле. Напарник вылил на него все, что было в кувшине. Медь расползалась по коже. Райдэн забился в страшных конвульсиях.

— Д-д-д-да!!!

И потерял сознание.

Когда он пришел в себя, его отвезли на телеге в суд.

Старый лысый судья тонким голосом произнес:

— Райдэн, ты признался в убийстве Ниу Юкико и Нориёси. Я приговариваю тебя к смерти.

Его повезли к месту казни. Борец то бредил, то затихал. Ему чудилось, что он ведет непрерывный поединок с безликим противником. Каким-то образом он знал, что это — его демон, его половина, с которой он боролся и которую ненавидел последние три года. Зрители кричали и топали ногами. Райдэн пятился за черту круга...

Райдэн очнулся. Он лежал на телеге. Над ним висело блеклое небо. Где-то поблизости шелестела река. Ринг и демон исчезли, но Райдэн по-прежнему слышал крики и топот зрителей. Он повернул голову, поморщившись от боли.

— О нет, — пробормотал он.

Роль зрителей исполняли вороны. Взмахивая крыльями, пронзительно каркая, они вонзали клювы в гниющие обезглавленные трупы рядом с Райдэном. Борец с трудом повернул голову в другую сторону. Какие-то люди сколачивали деревянный крест. Стук молотков напоминал топот из его видения. Лобное место у реки, сообразил Райдэн. Какое позорное для самурая место смерти!

Стыд и печаль по уходящей жизни захлестнули его. К горлу подступили рыдания. Борец подавил их. Отдавая последнюю дань бусидо, он со стоической отчужденностью ожидал конца своих страданий. По крайней мере злой демон умрет вместе с ним.

Пыхтя от натуги, его подняли и привязали к кресту. Райдэн посмотрел в сторону реки. Берег был уставлен высокими кольями с насаженными головами. Легкий туман вился над коричневой водой. Несколько рыбаков с лодок наблюдали за происходящим. Солнце призрачно-белым шаром висело у горизонта. Райдэн закрыл глаза.

Крик палача заложил уши.

Копье вонзилось в грудь.

Волна боли подхватила Райдэна и понесла прочь из этого мира. Он увидел красное пульсирующее марево. Оно начало быстро тускнеть и вдруг вспыхнуло. Борцовский ринг. Демон наступает. Райдэн пятится за черту жизненного круга. Из последних сил он шагнул вперед, схватил демона и повлек за собой. Взрыв торжествующей радости.

Потом наступило ничто.

Сано не был в Эдо всего пять дней, но ему казалось, что прошла целая вечность. Он с трудом вспомнил, что скоро Новый год.

Хозяйки и торговцы выметали сор из дверей, чистили жилища и магазины, просушивали постельные принадлежности на балконах.

— Демоны из дома! Богатство в дом! — скандировал народ.

Лавки ростовщиков ломились от посетителей: клиенты спешили рассчитаться с долгами старого года. Сосновые лапы, стволы бамбука и позолоченные гирлянды украшали каждую дверь. Рисовые пирожные лежали на притолоках дверей и карнизах окон: взятка предлагала злым духам лететь куда подальше. На рынке покупатели толпились вокруг прилавков, стараясь запастись провизией: в праздник стряпать было нельзя. Продавцы моши лепили из клейкого риса плотные вязкие шарики, которые через три дня все будут дарить друг другу в огромном количестве.

Радостное возбуждение царило в городе, жители предвкушали самый большой праздник в году: Сецубун, канун Нового года.

Сано ехал, печальный и уставший, по ярким полуденным улицам. Никогда любимый праздник не значил для него так мало. Урна с прахом Цунэхико, которую он забрал на обратном пути в Тацука, выпирала из седельной сумки, напоминая о том, что предстояло сделать. Нужно поймать убийцу и отомстить за смерть друга, не поступясь честью семьи. Нужно разгадать тайну госпожи Ниу и избежать нападения незримого преследователя. Нужно, более чем когда-либо, добиться от судьи Огю разрешения заниматься расследованием... и позволения допросить молодого господина Ниу. Сано горько усмехнулся. Шансы на успех ничтожны. Огю, который с таким рвением защищает семью Ниу, вряд ли обрадуется, когда узнает о визите к Мидори. Но без ее заявления улик против господина Ниу нет. Придется рассказать Огю о Хаконэ.