Тут, посмотрев вдоль улицы, Сано увидел Нирина, который вышел из хирургического кабинета доктора. Сано шмыгнул назад во двор и припустил в сторону кабинета. Из дома появился стражник, и Сано спрятался за деревом. Наконец-то он у цели. Сано заглянул в окно.

Доктор Хюйгенс стоял у стола, на котором они исследовали труп Яна Спаена. На столе спал молодой человек, прикрытый одеялом. Одинокий стражник, привалившись к стене, стоял спиной к двери. Сано в мгновение ока влетел в кабинет, его рука обвила шею стражника в удушающем захвате. Пациент не проснулся, однако доктор Хюйгенс вскрикнул от неожиданности.

— Тихо! — прошипел Сано, удерживая своего пленника, размахивающего руками и кашляющего. Он чуть усилил захват. Кашель перешел в хрип; затем стражник обмяк и потерял сознание. Сано опустил его на пол, закрыл дверь и повернулся к Хюйгенсу: — Почему вы солгали мне?

Доктор не стал притворяться, будто не понимает. Его глаза за очками на мгновение закрылись, когда он вздохнул, всем своим видом выражая печаль, в которой сквозило облегчение.

— Я не хотеть вы думать, что я убивай Спаен, — сказал он, поправляя повязку на ноге своего пациента. — Я бояться.

Сано вспомнил спокойную бесстрастность, с которой доктор осматривал труп Яна Спаена. На похоронах, когда Хюйгенс произнес: «Пусть простятся все наши грехи», он, возможно, молился за душу Спаена — или просил отпущения грехов за его убийство. Хюйгенс помог Сано потому, что верит в законность, или чтобы защитить себя?

— Вы подрались со Спаеном перед тем, как он умер, — сказал Сано. — Из-за чего?

Хюйгенс колебался ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы отвести Сано в угол, где их разговор не побеспокоил бы пациента. Либо доктор не знал, что Сано больше не имел полномочий на Дэсиме, либо ему было все равно и он хотел признаться.

— Я хотеть уйти из Ост-Индской компании; поехать домой. Спаен мне не разрешать. — Потом последовал рассказ о бесшабашной молодости и последующем преображении; о том, как Спаен получил власть над Хюйгенсом и как ею воспользовался. — Я не хотеть убивать Франц Тульп. — Страдальческий взгляд доктора Хюйгенса молил, чтобы Сано поверил ему. — Я пьяный. Мы драться. Я ударить слишком сильно. Он падать. — Доктор сделал долгий дрожащий выдох, словно вновь переживал тот далекий день. По его красному лицу обильно струился пот; тело издавало резкий запах. Сано скосил глаза на дверь, с нетерпением ожидая продолжения рассказа. — Потом приходить Ян Спаен. Он видеть тело Тульп, я с окровавленный трубка. Я испугаться, он позвать... позвать...

— Полицию, — подсказал Сано.

Хюйгенс торопливо продолжил:

— Но Спаен сказать, он поможет. Мы поднять тело и унести. Я сказать, что, если кто-нибудь увидеть нас? Спаен сказать подождать. Потом проехать экипаж, быстро. Мы бросить тело перед ним. Лошади, экипаж проехать по телу. Мы бежать. Слышать экипаж остановиться, люди кричать: они думать, что они убить Тульп.

Видимо, так подумали и остальные. Позднее Хюйгенс услышал, что власти сочли смерть Тульпа несчастным случаем, которые были нередки во время праздников в Голландии: пьяный молодой человек попал под экипаж, которым управляли не менее пьяные молодые люди. Собутыльники Хюйгенса держали рот на замке из страха перед наказанием. И он мог бы позабыть об убийстве, если бы не Спаен. Сано было жаль Хюйгенса, его восхищали предпринятые тем усилия для того, чтобы искупить преступление. Неприязнь к Спаену возросла. Чтобы разгадать тайну смерти жестокого человека, Сано поставил на карту все. Но он не допустил бы, чтобы антипатия к убитому повлияла на его суждения. Как не простил бы подозреваемого, который внушал ему симпатию.

— Я спрошу вас еще раз, — сказал Сано. — Где вы были в ночь исчезновения Спаена?

Доктор Хюйгенс сделал шаг назад, но его глаза смело смотрели на Сано.

— В своей комнате, спать. Я не убивать Спаена.

— Вы переправляли тайком товары из склада на Дэсиме в бухту в заливе?

— Я не заниматься контрабандой. Я не убивать.

— Вы поместили пулю в тело Спаена?

— Нет! Нет! — Хюйгенс неуклюже упал на колени перед Сано и умоляюще сложил руки. — Друг, — плача, проговорил он, — я виноват, что не сказать вам, что Спаен обидеть меня. Но я не убивать. Я не знать ничего о контрабанде. Пожалуйста, поверить. Простить меня.

Разочарованный Сано вздохнул. Материальных улик, привязывающих Хюйгенса к убийству Спаена или к контрабанде, он не имел, но все же теперь не сомневался в виновности доктора. Хюйгенс однажды убил однокашника в приступе пьяной ярости. Если он не полностью изменил себя, то мог сделать то же самое и со Спаеном. То, что он обманул доверие Сано, поставило точку в его деле. Сано ни в коем случае не должен был доверять варвару; их миры слишком далеки друг от друга, их ценности слишком различны. Расследование провалено, улики скомпрометированы. И если следующие шаги Сано не принесут положительного результата, он лишится чести и жизни.

— Я должен идти, — сказал он.

Сано взял шлем лежавшего без сознания стражника, длинный меч, снял с него панцирь, халат и поножи. Сбросив свою верхнюю одежду, он облачился в украденную форму и оставил свой короткий меч. Стражник был крупнее его, и доспехи сидели на нем слишком свободно, но Сано следовало замаскироваться. Он запихнул безвольное тело в пустой шкаф, бросил туда веревку и крюк и закрыл дверцу.

— Если кто-нибудь зайдет, объясните, что стражник вышел на улицу, — сказал Сано доктору Хюйгенсу, и тот с готовностью закивал. Потом Сано выскользнул в заднюю дверь.

Сано пересек двор. Его лицо было частично прикрыто забралом и боковинами украденного шлема. Сердце Сано дрогнуло, когда три стражника, сидевшие возле крыльца дома варваров, подняли на него глаза. Проходя мимо них, он кивнул. Они кивнули ему в ответ и вернулись к карточной игре. Сано перевел дух: первое препятствие преодолено. Добравшись до ограды, он открыл ворота и вышел в опоясывавший периметр проход. Нервы его были напряжены до предела.

Его преследовала опасность прямого столкновения с любым, кто опознает в нем самозванца, пока он находится в ловушке из двух изгородей. Если бы Сано мог просто сдаться первому попавшемуся патрулю, чтобы не добавлять убийства к перечню уже имеющихся преступлений!

Сано поспешно двинулся вдоль веерообразного изгиба острова и тут услышал за спиной быстрые шаги. Испуг гулко отозвался в висках, и он прибавил ходу. Слева появились нужные ему ворота. Сано проскользнул через них в сад, к тому месту, где располагалась канцелярия. Там не было ни души; поскольку варваров посадили под замок, а все подходы к Дэсиме перекрыли, служба безопасности здесь несколько расслабилась. За прудом изящной формы и деревьями у южной стены стоял дом главного чиновника — двухэтажное, крытое соломой строение с массивным крыльцом и зарешеченной верандой. Сано помнил его со времени своего первого посещения. Вдоль западной стены располагались служебные коттеджи заместителей, переводчиков, помещение, где голландцы продавали свои товары, огнестойкие склады и конюшни. Сано не заметил никакого движения. Когда он бросил взгляд на закрытые решеткой окна дома Охиры, его надежды поблекли, хотя он находил и благоприятные моменты в складывавшейся ситуации. Ему будет трудно пробраться в дом незамеченным, но присутствие служащих Охиры следует считать скорее подспорьем, чем препятствием.

Сано так смело направился к двери, как если бы был стражником, выполняющим официальное поручение. Открыв дверь, он оказался в темном пустом коридоре с низким потолком, голым дощатым полом и бумажными стенами с деревянными планками. Из первой комнаты справа доносился шорох бумаги. Сано застыл перед дверью и прислушался.

Над ним скрипнули доски потолка: там кто-то был. Однако первый этаж, за исключением этой комнаты, казался безлюдным. Сано осторожно заглянул туда и увидел просторное канцелярское помещение с большим рабочим столом, расположенным на приподнятой платформе в нише-кабинете. В стены были встроены книжные полки, в простенках стояли металлические сундуки, деревянные шкафы и ширмы, а вдоль окон вытянулся ряд маленьких столов. Перед одним из них на коленях сидел молодой самурай. Расположившись так, что Сано видел его профиль, он писал на свитке, хмурясь от усердия.