— В самом деле, сёсакан Сано, вам следует благодарить меня за такую прекрасную возможность. — Канцлер Янагисава приложил кисть к новому листу бумаги. — Думаю, сейчас я готов написать все стихотворение, — сказал он старейшинам.

— Уверен, что это получится у вас великолепно, досточтимый канцлер, — отозвался старейшина Нарисада Макино, главный приспешник Янагисавы. Морщины его безобразного, обтянутого сухой кожей лица сошлись в легкую гримасу, предназначенную для Сано.

— Я должен остаться в Эдо, чтобы жениться, — возразил Сано, хотя не спешил с браком, да и другие личные дела удерживали его дома.

Канцлер Янагисава самодовольно усмехнулся:

— Боюсь, ваши планы придется отложить на неопределенное время.

Сано встал и поклонился. Он ничего не получал, соглашаясь, и ничего не терял, отказываясь.

— При всем моем уважении к вам, досточтимый канцлер, я не еду в Нагасаки.

Янагисава рассмеялся. Задержав дыхание, он быстро писал, покрывая бумагу ровными иероглифами. Канцлер полюбовался на свою работу, удовлетворенно вздохнул и отложил кисть.

— Ох, а мне кажется, что едете, сёсакан Сано.

Он коснулся пальцами тонких шрамов на губе и веке: память о неприятной встрече с убийцей — охотником за бундори. Устремив на Сано взгляд, горящий мстительным огнем, канцлер хлопнул в ладоши. В павильон вбежали пять стражников.

— Проследите, чтобы сёсакан Сано сел на корабль, отплывающий завтра в Нагасаки, — сказал им Янагисава. Злость от столь беспардонного насилия лишила Сано дара речи. — И прежде чем вы уйдете готовиться к поездке, сёсакан Сано, — в глазах канцлера вспыхнул злобный огонь, — скажите, что вы думаете о моем стихотворении. Я сочинил его, размышляя именно о вас.

Сделав изящный жест, он развернул лист бумаги к Сано. Пророкотал гром; капли дождя застучали по крыше павильона. Сано прочел иероглифы:

В этой трудной и неопределенной жизни

Успех часто требует многих попыток -

Ах! Но ветер способен повалить дерево

Более чем с одного направления.

— Где эти ничтожные патрульные залива Нагасаки? Они уже должны были бы заметить нас, выйти навстречу и приветствовать. — Величественный в панцире, состоящем из множества пластин, и рогатом шлеме, капитан ходил по палубе корабля. — Это позорное невнимание к посланцам сёгуна. Кто-то заплатит за это! — Он обратился к команде: — Приготовиться сойти на берег и высадить пассажиров.

Капитан насмешливо посмотрел на Сано и Хирату. Те стояли на носу, прикрывая глаза ладонями от солнца, когда корабль входил в залив Нагасаки.

Хирата с облегчением вздохнул. Из-за частых приступов морской болезни он был бледен, дрожал от слабости и заметно похудел.

— Я уж точно буду рад покинуть этот корабль.

— Не ты один, — отозвался Сано.

Фактически высланный канцлером Янагисавой, Сано страшился прибытия в Нагасаки. Однако после двух месяцев морского путешествия вдоль берегов Хонсю, Сикоку и Кюсю он радовался при мысли о том, что наконец ступит на твердую землю. Встающий над искрящейся водой зеленый берег пункта их назначения походил на рай, так как путешествие было страшным испытанием.

Как все японские суда, корабль, на квадратном парусе которого красовался герб Токугавы в виде трилистника штокрозы, не был пригоден для морского плавания, поскольку правительство стремилось не допускать выезда жителей из страны. При своей плоскодонной конструкции неуклюжее тихоходное суденышко прыгало при малейшем волнении. Сано и Хирата пережили изматывающее нервы плавание через рифы, мелководья, сквозь ужасные летние штормы. Они делили крошечную каюту с офицерами, тогда как матросы спали прямо на палубе и ели однообразную пищу, состоявшую из соленой рыбы, маринованных овощей и рисовых пирожков. Это безостановочное плавание не вызывало у Сано сомнений в том, что канцлер Янагисава приказал не приставать к берегу в непогоду, надеясь, что сёсакан погибнет во время крушения. Вражда в верхних эшелонах бакуфу не была тайной для нижних чинов; команда возмутительно обращалась с Сано, ибо понимала: канцлер готов пожертвовать ею, чтобы уничтожить своего врага. А Сано к тому же постоянно думал о том, как отъезд из Эдо отразится на его будущем.

С кормы, где матросы вытаскивали из трюма багаж, доносились глухие удары и треск.

— Я присмотрю, чтобы они не разбили ваши вещи. — Хирата побежал по палубе. — Эй, поосторожнее с этим! — крикнул он.

Перед отъездом из Эдо Сано в очередной раз отложил свадьбу, разозлив своих будущих родственников и поставив под угрозу договор. Сано поручил своим детективам продолжать службу в его отсутствие, хотя понимал, что это не заменит его личного участия. Вполне возможно, что, вернувшись домой, он окажется не удел. В Сано бурлило негодование на режим, вознаградивший его за заслуги фактическим изгнанием. Несомненно, канцлер Янагисава послал правителю Нагасаки приказ уничтожить его.

Однако теперь радость от того, что он пережил путешествие, вызвала в нем прилив оптимизма. По мере приближения к Нагасаки в Сано проснулся интерес. Ему еще не случалось быть так далеко от дома. Какие неведомые испытания ожидают его на этой земле с беспокойной историей и экзотическим иностранным влиянием?

Корабль двигался по извилистому каналу, прорезавшему береговую линию Кюсю. Небольшие бухточки украшали берега; вершины высоких скал были покрыты лесами. Террасы рисовых полей поднимались по пологим холмам. Над крошечными островками с криками кружили морские птицы. На спокойной воде покачивались рыбацкие лодки. Вдалеке, по нижним склонам крутых гор, каскадами располагались строения Нагасаки.

— Смотрите! — Возвращаясь, Хирата указал на вспышку света на вершине горы. — А вон еще. Что это такое?

— Это солнечные блики в стеклах подзорных труб, — ответил Сано. — Их использует стража, наблюдающая за иностранными кораблями и предупреждающая об угрозе государственной безопасности.

Нагасаки, центр международной торговли, принимал торговцев из многих стран — иные питали надежду на военную добычу точно так же, как и на финансовую прибыль.

Корабль миновал большой остров, горой поднимавшийся над каналом.

— Такаяма, — сказал Сано. — В годы преследования христиан, сто лет назад, здесь утопили иностранных монахов, сбросив их с вершины. А этот маленький остров, должно быть, Горящая Земля, где сжигают вражеские корабли.

Вспомнив эти факты, Сано ощутил, как в нем пробуждается глубоко затаенная страсть. Учась в школе при храме Дзодзё, он тайком проник в запретную часть библиотеки. Сано обнаружил там свитки с описанием международных отношений Японии за последние двести лет и с упоением читал о белых варварах... пока его не поймал настоятель. Спина Сано все еще ныла при воспоминании о полученных им побоях. Но интерес к варварам сохранился, несмотря на то что его неоднократно пытались выбить. Законы запрещали всем, кроме особо доверенных людей, общаться с европейцами, которые вполне способны спровоцировать мятеж, что и делали в прошлом, и в конечном счете захватить Японию. Иностранные книги и книги об иностранцах были запрещены. Теперь Сано осознал положительную сторону своего статуса и нежелательной поездки в Нагасаки. Наконец-то он увидит легендарных варваров с золотыми волосами, глазами цвета неба и странными обычаями. К тому же у него за поясом хранился документ, который устранит языковой барьер.

Самым близким другом Сано был доктор Ито Гэнбоку, врач, пожизненно приговоренный к обитанию в морге Эдо в наказание за занятия запрещенной заморской наукой. Доктор Ито помогал Сано в расследовании убийств и продолжал исследования, пользуясь иностранными книгами, добытыми по незаконным каналам через голландских торговцев в Нагасаки. Сано, который провел свои последние часы в Эдо под домашним арестом и охраной людей Янагисавы, послал Хирату попрощаться за него с доктором Ито. Хирата вернулся с такой запиской: