День клонился к закату, и уставшие солдаты мечтали только о скором отдыхе. Вернувшийся из разведки префект лагеря с четырьмя всадниками македонской аукзилии, сообщил легату Публию Гракху о подходящем месте для ночлега у реки, что была тут недалеко, за холмом. Весть о скорой стоянке быстро разнеслась по растянувшемуся среди бесконечных полей легиону, и солдаты зашагали бодрее. Гракх, как и все его воины, страдал от зноя и голода, но больше всего на свете в эти минуты ему хотелось курить…

…Аркадий Иволгин – известный писатель, убрал руки с клавиатуры компьютера и откинулся на спинку кресла, запрокинув голову. Он достал из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Второй том исторического романа давался ему значительно легче первого.

– Проклятые галлы, чтоб вам пусто было! – вырвалось у Аркадия между затяжками. – Покоя от вас нет! Мало вас пожгли да распяли, вам всё неймётся!

Писатель закрыл глаза и увидел прекрасный образ своей жены Литиции. Какую чудную женщину послали ему боги! Из-за этих проклятых галлов они теперь разлучены друг с другом. Вот уже два месяца он не прикасался к её нежному телу, не вдыхал пьянящего запаха её волос. Аркадий сделал глубокую затяжку и услышал, как хлопнула входная дверь.

– Ты дома, дорогой? – донёсся из прихожки голос жены. Писатель тряхнул головой, затушил окурок и провёл рукой по лицу, стряхивая наваждение. Дверь комнаты открылась, и в неё заглянула Люся – круглолицая полная женщина с маленькими глазками и мясистым носом. – Всё у компьютера, всё глаз не сводишь с экрана! Так ведь и зрения лишишься. Отвлёкся бы хоть, отпуск взял, съездили б, как все нормальные люди, куда-нибудь. А то ведь так и чокнешься на своих римлянах.

Жена – добрейшая и заботливая до оскомины женщина, за годы, прожитые с ним, никак не могла понять, что ей не стоит отвлекать его от творческого процесса, и Аркадий уже хотел вспылить и дать жене окорот, как он это обычно делал, но передумал и только ответил:

– Всё нормально, Люсек, всё путём.

На самом деле всё путём никак не было. Эта толстая женщина раздражала его всё больше и больше с каждым днём. Разве она, одетая в простенький ситцевый халат, с короткой стрижкой на голове, могла идти в какое сравнение с его Литицией, обёрнутой в белую атласную столу с золотой пряжкой, которую он ей когда-то подарил. Её чудесные чёрные как смоль волосы всегда были уложены в великолепную причёску, украшенную перламутровой сирийской заколкой, и милые кудряшки спадали вдоль щёк, сохранивших с годами девичий румянец. За неимением в этом реальном и скучном мире Литиции, Аркадий довольствовался её неравноценной заменой – двадцатидвухлетней Мариной, мысль о которой его и посетила после слов жены об отдыхе.

– Ты права, Люся, мне необходимо проветриться, собраться с мыслями. Вернусь поздно. Ложись спать, меня не дожидайся.

Будучи человеком волевым, женившимся на женщине кроткой, Иволгин так уж поставил в своей семье, что слово его было законом и никаким обсуждениям не подлежало. Поэтому и в этот раз он, не давая больше никаких объяснений, просто оделся и вышел. Покинув свой двор, он сделал по мобильнику один телефонный звонок и неторопливой походкой зашагал вдоль улицы. Пройдя два квартала, Аркадий остановился на перекрёстке и посмотрел на часы. Когда в его руках догорела вторая сигарета, рядом с ним остановились красные «Жигули». Писатель уселся на переднее сиденье, хлопнул дверцей, и машина тронулась.

– Ты чёй-то, Аркаша, так сразу? Хоть бы предупредил заранее, – очаровательная девушка, сидящая за рулём, чмокнула его в щёку. – Никак вдохновение пропало?

– Ты же знаешь, Марина, что мне иногда необходимо расслабиться.

– Ко мне едем?

– Нет, к тебе в следующий раз. Езжай в ресторан, в котором мы были на прошлой неделе.

– Как скажешь, дорогой.

Марину Шевелёву Аркадий знал уже три года. Они познакомились в подземном переходе, где та торговала с рук шерстяными носками. Сейчас он и сам затруднялся сказать, что его тогда остановило около неё. Иволгин был именитым писателем, редактором крупного литературного издательства, человеком обеспеченным и знавшим себе цену. В круг его друзей входили люди известные и даже порой очень известные. Что его остановило тогда около девушки со связками носков в том переходе? Одета она была очень скромно, и взгляд её показался Аркадию затравленным, разве что милая мордашка и чудесные чёрные волосы привлекли его внимание? Может, ему её стало жаль? Захотелось облагоденствовать? А может быть, он подумал о неплохой кандидатуре на место взбалмошной и капризной Натали, которая надоела хуже горькой редьки? Ответить сейчас было трудно, да и к чему он, этот ответ. Важно, что Иволгин познакомился тогда с Мариной и сумел сделать своей любовницей. Девушка оказалась родом из глубинки, приехавшей в столицу поступать в литературный институт, но провалила вступительные экзамены. В свою глушь ей возвращаться не хотелось, и московская жизнь её закружила. Через год она уже была мамой без жилья, без работы и без средств к существованию. Попыталась вернуться домой, но суровый отец и рыдающая мать не пустили даже на порог, хотя и забрали внучку. Марина вернулась в столицу и нашла с грехом пополам жильё у какой-то бабки, где, кроме неё, ютились ещё несколько таких же горемык. Бабка с женщин за проживание денег не брала, но заставляла вечерами, а подчас и ночами вязать носки и продавать их в переходах. Аркадий для несчастной девушки был подарком судьбы, и он сам себя таковым считал. Иволгин одел свою новую подружку с ног до головы, снял ей квартиру, куда приезжал расслабляться, и сделал прописку. Используя свои связи, устроил Марину в литинститут и вот совсем недавно даже купил «Жигулёнка». Молодая любовница полностью зависела от него, и ему это нравилось. Аркадию вообще нравилось управлять людскими жизнями, используя свое положение и хорошие связи. В издательстве Иволгина считали тираном, и ему это льстило. Вот и сегодня он изъявил любовнице своё желание отдохнуть, и она тут же явилась к нему исполнить его волю…

…Вечер в ресторане удался на славу. За хорошим вином, отменной закуской, танцами с весёлой Мариной, которая, хоть и не пила вовсе, так как на улице их ждала машина, но была заводилой в их маленькой компании. К полуночи Аркадий изрядно опьянел, и нужно было закругляться. Он и сам понимал, что не крепко стоит на ногах, а охмелевшая мысль звала его на квартиру своей любовницы.

– По коням, дорогуша! Давай ключи! – уже за дверями ресторана Иволгин протянул руку девушке, качаясь из стороны в сторону.

– Какие ключи? Ты же пьян!

– Ключи, я тебе сказал!..

…Машина неслась по пустым улицам, избегая центральных магистралей. Хоть мысли в голове у Аркадия и путались, проблем с милицией он иметь не хотел. Откуда на дороге оказался тот рыжеволосый мужчина с лохматой шевелюрой, не понял ни он сам, ни его подружка. Удар был сильным, и пешеход перелетел через крышу.

– Ой, Господи! Мы сбили человека! – взвизгнула Марина. Хмель у Аркадия моментально улетучился, и он нажал на тормоза. Ещё с минуту они сидели, молча, в машине, стараясь сообразить, что же произошло, потом вместе разом оглянулись и попытались разглядеть в темноте пустынной улицы хоть что-нибудь.

– Аркаша, давай сходим, посмотрим, что там с ним, – подала голос Марина. – Наверное, человека в больницу отвезти нужно.

– Да, да, конечно.

Девушка первой выбралась из машины, а за ней, покачиваясь, её кавалер.

Когда метрах в пятидесяти на обочине дороги они вместе нашли пострадавшего, тот не подавал никаких признаков жизни. Сбитый машиной человек лежал в неестественной позе, и его лохматая рыжая шевелюра была вся залита кровью.

– Мамочка, какой ужас! – вскрикнула Марина и прикрыла рот ладонью. Иволгин нагнулся и приложил пальцы к шее мужчины. Тот был мёртв.

– Ему уже не помогут врачи – он умер. Поехали отсюда! Быстрей, пока нас никто не видел! – Аркадий крепко схватил девушку за руку и потащил к машине. – Садись сама за руль и вези меня домой! Живо!