Ангелы несовершенны. В этом ты рке имел возможность убедиться. Они созданы Богом и, совершенно очевидно, не могут сравниться в знании со всеведущим Господом. Однако знания их обширны, они способны постичь все, что известно в тот или иной момент времени,— если, конечно, сами того захотят. Вот в этом, и состоит их главное различие. Одни жаждут знать все, а других интересует лишь Господь и Его отражение в душах наиболее преданных Ему почитателей.
— Насколько я понимаю,— уточнил я,— ты хочешь сказать, что все правы и в то же время все по-своему ошибаются...
— Больше правы, чем ошибаются. Суть в том, что каждый ангел обладает собственной индивидуальностью. Мы, падшие ангелы, не составляем какого-то отдельного от всех, особого вида, разве что наши блестящие способности и ум выделяют нас среди остальных и позволяют считать себя не такими, как все. Однако я не думаю, что это на самом деле так...
— Продолжай, я слушаю.
Мемнох рассмеялся.
— Уж не думаешь ли ты, что я собирался на этом закончить?
— Откуда мне знать? — сказал я.— Пока я не вижу во всем этом своего места. Каким образом вписываюсь в твою схему я — не как Лестат де Лионкур, а как... А как тот, кем я, собственно, сейчас являюсь... то есть как вампир...
— Ты существо вполне земное и в то же время совершенно необычное — своего рода феномен, такой же, как, например, призрак. К этому мы еще придем — всему свое время. Когда Господь послал нас на землю, дабы мы наблюдали за человечеством, мертвые интересовали нас ничуть не меньше, чем живые. Скопление душ, венцом окутавшее землю, тех самых душ, которых мы видели собственными глазами и чьи стенания и плач явственно слышали, мы назвали преисподней, ибо нам казалось, что пространство, где они обитают, погружено в непроглядный мрак. А преисподняя и есть царство мрака.
— А дух, создавший вампиров...
— Не спеши,— перебил меня Мемнох.— На самом деле это очень просто. Однако позволь я объясню тебе все со своей точки зрения. В противном случае ты не сможешь меня правильно понять. Просьба, с которой я к тебе обратился,— просьба стать моим заместителем — настолько необычна, что ты не сумеешь уловить ее суть, если не выслушаешь меня очень внимательно.
— Пожалуйста, продолжай.
— Хорошо. Многие ангелы решили последовать за мной на землю, дабы оказаться как можно ближе к материи и, объединив все наши знания, исполнить повеление Господа: увидеть, познать и постичь происходящее. Михаил тоже отправился со мной, равно как и целый сонм других архангелов. Было среди нас несколько серафимов и несколько офанимов, а также ангелы других чинов, быть может не отличавшиеся большими умственными способностями, но живо интересовавшиеся процессом сотворения мира и искренне стремившиеся понять, почему же я так сердит на Господа Бога.
Точного числа спустившихся на землю ангелов я назвать не могу. Мы разошлись в разные стороны, но время от времени собирались вместе, дабы поделиться впечатлениями и обсудить увиденное.
Главное, что интересовало нас всех, это высказывание Господа о том, что человечество — часть природы. Нам трудно было в это поверить, а потому мы упорно продолжали свои исследования.
Вскоре я обнаружил, что люди жили теперь большими группами, совсем не так, как остальные приматы, что они строили для себя убежища, раскрашивали свои тела в различные цвета, что мужчины зачастую селились отдельно от женщин и что все они верили во что-то невидимое. Но во что именно? Служили ли предметом веры и поклонения души ушедших от них любимых предков, лишенные телесной оболочки, исполненные смятения и по-прежнему обреченные на скитания в воздушном пространстве земли?
Да, как выяснилось, люди поклонялись душам предков, но не им одним. Они придумали некое божество, создавшее диких зверей, и приносили ему кровавые жертвы на алтарях, полагая, что это воплощение Бога Всемогущего обладает весьма ограниченными возможностями и что его с легкостью можно не только рассердить, но и ублажить.
Должен признаться, новые открытия очень удивили меня. Ведь я стал свидетелем зарождения этих верований. Пойми, в своих «откровениях» я обобщил события, происходившие на протяжении миллионов лет. Когда я приблизился к алтарям и услышал слова молитв, обращенных к божеству диких зверей, когда увидел, как тщательно готовятся люди к совершению обряда жертвоприношения — обычно в роли жертвенного животного выступал баран или олень,— меня в первую очередь поразил тот факт, что человеческие существа не только стали внешне походить на ангелов, но и сумели познать истину.
Конечно, они пришли к этому инстинктивно. Они знали о существовании Бога. Однако понятия не имели, как именно Он выглядит. Их инстинктивные знания происходили, казалось, из того же источника, что и их бессмертные души. Попробую выразиться яснее.
Самосознание и ощущение собственной смертности способствовали развитию человеческой индивидуальности, личности, и эта личность испытывала страх перед смертью, страх перед полным исчезновением! Они видели это собственными глазами и понимали значение происходящего. И они молились своему божеству, прося его не допустить, чтобы такое событие оказалось бессмысленным, не позволить, чтобы оно вообще не имело значения в этом мире.
И только эта настойчивость, упорство каждой отдельной личности приводили к тому, что души умерших, покидая свои материальные тела, сохраняли их форму и оставались живыми — они цеплялись за жизнь как таковую, приспосабливались к тому пространству, в котором оказывались и которое было единственно для них доступным, и таким образом обретали возможность вечного существования.
Я молча слушал, поглощенный рассказом, и жаждал только одного: его продолжения. Однако вполне естественно, что мне вспомнился Роджер. Я словно воочию видел его перед собой, ибо Роджер был единственным призраком, которого мне довелось встретить. А картина, только что нарисованная Мемнохом, представляла собой более понятную и совершенную версию появления Роджера.
— О да, ты абсолютно прав,— подтвердил мои догадки Мемнох.— Быть может, в том и состоит одна из причин его прихода к тебе, хотя... Хотя в тот момент я воспринимал его как досадную, раздражающую и самую нежелательную в мире помеху.
— Ты не хотел, чтобы Роджер встречался со мной?
— Я наблюдал. Я слушал. Я был поражен не менее, чем ты. Однако у меня и до Роджера случались поразительные встречи — с другими призраками. Вот почему его приход не был для меня чем-то из ряда вон выходящим. Но если тебя интересует, не я ли организовал ваше свидание, то нет — я не имел к нему никакого отношения.
— Но ведь это произошло почти одновременно с твоим появлением, и мне казалось, что оба события тесно связаны между собой.
— Неужели? И в чем же ты усмотрел эту связь? Скорее тебе следует искать ее в себе самом. Не кажется ли тебе, что мертвые и прежде пытались поговорить с тобой? Не кажется ли тебе, что призраки твоих жертв с воплями преследовали тебя повсюду? Конечно, в большинстве случаев призраки твоих жертв пролетали мимо в блаженном неведении, что именно ты стал виновником их смерти. Однако так происходит не всегда. Вполне вероятно, в данном случае изменения произошли в тебе самом. Ведь для нас с тобой обоих не секрет, что ты успел полюбить этого человека, восхищался им, как никто другой, понимал его тщеславие, его интерес к непостижимому и страстное увлечение коллекционированием священных реликвий и других ценностей, потому что сам обладал теми же чертами характера.
— Да, все это правда,— сказал я.— И все же я по-прежнему уверен, что его появление каким-то образом связано с тобой.
Мемнох был поражен. Он долго смотрел на меня и, казалось, готов был разразиться гневом. Однако вместо этого он лишь рассмеялся.
— Но почему? — спросил он.— С чего это мне вдруг пришло бы в голову обратить внимание на какого-то призрака? Ты знаешь, о чем я тебя прошу. И тебе известно, что это значит. Тебе не чужды теологические и мистические откровения. Ты успел познать их, еще будучи смертным.. Помнишь? Давным-давно, во Франции, маленький мальчик вдруг понял, что может умереть, не успев познать смысл существования вселенной, и побежал к деревенскому священнику, чтобы прямо задать ему только один вопрос: «Верите ли вы в Бога?»
