Я оборвал себя на полуслове.

— Что это?

 Этот звук... Эти размеренные, медленные шаги... Не успел я подумать о нем со злобой, не успел позволить себе оскорбительные мысли в его адрес, как вновь раздались шаги.

 — Я... Я хотел сказать...

 Все мои попытки выбросить его из головы были тщетными. Шаги приближались.

 Они слышались пока неотчетливо, но я безошибочно узнал походку крылатого создания — похоже, он намеренно сообщал таким образом о своем присутствии,— его тяжелая поступь будто эхом отдавалась в огромном зале, где в тот момент мысленно присутствовал я, оставаясь одновременно в комнате рядом с Дорой.

 — Дора, я вынужден вас покинуть.

 — В чем дело?

 Шаги тем временем раздавались все ближе и ближе.

 — И ты осмеливаешься явиться сюда, когда она рядом? — закричал я, вскакивая на ноги.

 — Что происходит? — воскликнула Дора. Она уже стояла на коленях в кровати.

 Я попятился от нее и был почти у самой двери, когда звук шагов вновь начал слабеть.

 — Будь ты проклят! — шепотом произнес я.

 — Объясните же, наконец, что происходит,— остановила меня Дора.— Вы вернетесь? Или уходите от меня навсегда?

 — Нет, я не уйду. Ни в коем случае. Я здесь, чтобы помочь вам. Послушайте, Дора, если возникнет нужда, вам достаточно просто позвать меня.— Я приложил палец к виску.— Зовите, повторяйте свой призыв снова и снова. Как молитву. Это не будет выглядеть идолопоклонством, потому что я не бог зла. Непременно позовите. А сейчас я должен идти.

 — Скажите хотя бы свое имя.

Шаги не стихали. Далекие, но достаточно громкие — сказать, в каком из помещений огромного здания они раздавались, было невозможно,— они мучили и преследовали меня.

— Лестат,— произнес я как можно отчетливее.— Ле-стат, с ударением на втором слоге и четким конечным «т».— И еще одно. О смерти вашего отца пока не знает никто. И она останется тайной для всех еще какое-то время. Я исполнил все, о чем он меня просил. Его сокровища у меня.

— Книги Винкена?

— Все вещи... Все, что он бережно хранил... Ваше состояние и еще многое, чем он владел и что хотел передать вам. Мне пора идти.

Шаги становились тише? Или мне это только казалось? Я не мог позволить себе рискнуть остаться.

— Я вернусь, как только смогу. Вы верите в Бога, Дора? Не оказывайтесь от этой веры, пусть она станет вам опорой. Ибо, скорее всего, вы правы в своих суждениях о Господе, совершенно правы.

Я поспешно выскочил из комнаты, едва ли не со скоростью света поднялся по лестнице в мансарду, оттуда через разбитое окно выбрался на крышу, взлетел высоко вверх и стремительно помчался прочь, чтобы только не слышать больше этой ужасной тяжелой поступи. Город подо мной превратился в ослепительный круговорот огней. 

Через несколько минут я был уже во французском квартале — стоял в собственном саду позади своего дома на Рю-Рояль и смотрел на собственные освещенные окна — на те окна, которые принадлежали мне с давних времен. Я молил Бога, чтобы Дэвид был там, надеялся, что так оно и есть, и боялся даже допустить, что его может не оказаться в доме.

Я ненавидел себя за бегство от страшного существа и вынужден был даже ненадолго задержаться в саду, пытаясь подавить бушевавшую внутри ярость. Почему я убежал? Потому что не желал быть униженным в присутствии Доры, которая могла стать свидетелем моего ужаса перед дьяволом и того, как он швырнет меня на пол к своим ногам?

 Кто знает, быть может, и Дора увидела бы его.

 Все во мне говорило, что, покинув монастырь и не позволив этому существу приблизиться к Доре, я поступил совершенно правильно. Дьявол преследовал только меня. И я должен был защитить Дору. Так что отныне у меня был прекрасный повод для схватки с ним не ради себя самого, а ради кого-то другого.

 Только теперь мне в полной мере открылись добродетель и внутренняя красота Доры, и это ощущение не было связано ни с ароматом крови, исходящим от ее лона, ни с устремленным на меня пристальным взглядом. Ошибаясь и оступаясь, смертные проходят свой путь от колыбели до могилы. И лишь однажды за столетие, а то и за два удается встретить среди них такое создание, как Дора,— умное, благородное, исполненное истинной добродетели и в то же время обладающее еще не свободным от пут веры и религии магнетизмом, который тщетно старался описать мне Роджер.

 Теплая ночь была исполнена очарования.

 Этой зимой мороз не коснулся банановых деревьев в моем саду, они мощно разрослись и по-прежнему мирно дремали возле кирпичных стен. Цветки дикого бальзамина ярко выделялись на заросших сорняками клумбах. Струи воды из рога в руках ангелочка падали в чашу фонтана — их хрустальный звон звучал в моих ушах прекрасной музыкой.

 О  Новый Орлеан, звуки и запахи Французского квартала!..

 Я поднялся по ступеням, ведущим со стороны двора к задней двери моего жилища.

 В полном замешательстве и смятении я быстро прошел по холлу и вдруг заметил какую-то тень, мелькнувшую в гостиной.

 — Дэвид!

 — Его здесь нет.

 Я как вкопанный замер на пороге.

 Это был он, тот самый человек!

 Спокойно сложив на груди руки — истинное воплощение терпения и нерушимого самообладания,— он стоял спиной к столу Луи в простенке между окнами.

— Не вздумай сбежать снова,— беззлобно произнес он.— Я последую за тобой куда угодно. Ведь я же просил тебя не впутывать девочку. И все, чего я от тебя хотел, это чтобы ты поскорее покончил с этим делом.

— Я и не думал убегать! — Я вовсе не был уверен в правдивости своего утверждения, но исполнился решимости отныне вести себя в соответствии с ним.— И в мыслях не было. Я всего лишь не хотел, чтобы ты приближался к Доре. Что тебе нужно?

— А ты как думаешь?

— Я уже говорил тебе,— собрав в кулак всю свою волю, ответил я,— что если ты пришел за мной, то я готов отправиться в ад.

— Посмотри на себя, ты же весь в кровавом поту от страха,— заметил он.— Знаешь, в этом и состоит мой интерес к преследованию тебе подобных.— Голос его был обыкновенным и звучал совершенно отчетливо.— И ты хочешь, чтобы после этого я обратил внимание на кого-то из смертных? Да мне достаточно было бы только раз подойти к любому из них и произнести необходимые слова. Но ты... Ты совсем другое дело. Ты успел преодолеть так много различных стадий и столько раз выходил за рамки допустимого... Тебе есть что терять и за что поторговаться. Вот почему сейчас ты представляешь для меня гораздо большую ценность, чем кто-либо.

— Поторговаться? Ты хочешь сказать, что у меня есть шанс выбраться из этой переделки? И мы не отправляемся прямиком в ад? Что прежде, возможно, состоится нечто вроде суда и мне будет позволено найти современного Дэниела Вебстера, готового выступить в мою защиту? Мои слова прозвучали резко и насмешливо, и все же в них был вполне логично и обоснованно поставленный вопрос, на который я хотел получить не менее логичный и обоснованный ответ, причем немедленно.

— Лестат, послушай! — столь свойственным ему выдержанным, снисходительным тоном заговорил он, опуская руки и неторопливо шагнув ко мне.— Вспомни историю, которую поведал тебе Дэвид: о его видении в кафе. Я и есть тот дьявол. И ты мне нужен. Я пришел вовсе не затем, чтобы силой утащить тебя в ад. Кстати, ты понятия не имеешь о том, что он собой представляет в действительности. Ад совершенно не такой, каким ты его себе воображаешь. Я здесь, чтобы просить тебя о помощи. Я устал и нуждаюсь в твоей поддержке. Я выигрываю битву, и крайне важно, чтобы я не потерпел в ней поражения.

Я был настолько потрясен, что буквально лишился дара речи.

 Он долго смотрел на меня изучающим взглядом, а потом явно неспроста начал менять свою форму — его фигура увеличилась в размерах, потемнела, за шиной появились крылья, которые, словно клубы дыма, потянулись к потолку.,. Вновь я услышал гул голосов, он быстро нарастал и вскоре стал оглушительным, а позади дьявола вдруг вспыхнул свет. Покрытые шерстью козлиные ноги двинулись в мою сторону. Я закричал, теряя опору под ногами и видя, что мне даже не за что ухватиться, кроме как за это ужасное существо. Я отчетливо видел и изгиб все выше и выше вздымавшихся крыльев и сияние перьев на них. А в грохочущем шуме причудливо сливались звуки прекрасной музыки и чьих-то голосов.