Его слова преисполнили меня печалью. «Ты не веришь в Меня!» — укорил Господь, но я никогда не считал свои страхи проявлением неверия. И не успел я подумать об этом, как понял, что Господь услышал мои мысли и был в полной мере ими удовлетворен. Он призвал меня вернуться на небеса и велел впредь не углубляться в лесные дебри, а чаще наблюдать за происходящим на земле сверху, ибо такая позиция гораздо удобнее.

В продолжение всего повествования Мемноха я мог только молча смотреть на него, не в силах произнести ни слова. Мы по-прежнему стояли на берегу водного потока Он говорил об умиротворении, однако отнюдь не выглядел при этом спокойным. Я. ощущал в нем лишь страстное желание рассказывать дальше.

— Я повиновался и возвратился в рай, однако, как я уже упоминал, на небесах все изменилось. Внимание их обитателей было направлено на землю. Никогда еще я не ощущал с такой очевидностью, что она служит предметом самого пристального изучения и темой практически всех небесных бесед. Я отправился к Господу и в порыве восторженного преклонения упал перед Ним на колени, дабы открыть Ему свое сердце и выразить бесконечную благодарность за то, что Он пришел и поговорил со мной. А потом спросил Его, свободен ли я вновь и позволено ли мне будет спуститься на землю.

Тон Его был по обыкновению надменным, а ответ — уклончивым. Господь сказал, что мне никто не запрещает посещать землю, что я ангел-хранитель, а потому моей обязанностью является наблюдать и хранить. Итак, я отправился вниз...

— Погоди,— прервал я Мемноха.— Я хочу задать тебе один вопрос.

— Слушаю,— терпеливо откликнулся он.— Однако нам пора идти. Давай продолжим наше путешествие. Когда мы будем пересекать поток, можешь ступать по камням.

Я последовал за ним, и вскоре шум воды остался далеко пойди и мы снова углубились в лес, еще более густой, чем прежде.

Он казался обитаемым, хотя полной уверенности в этом у меня не было.

— Так вот о чем я хотел тебя спросить,— вернулся я к своей просьбе.— Скажи, было ли в раю скучнее, чем на земле?

— О нет, ни в коем случае! Просто земля в то время была центром внимания. Находясь в раю, невозможно было забыть

о земле, потому что все вокруг только и делали, что говорили о ней, воспевали ее в своих гимнах. Нет, рай по-прежнему завораживал и дарил блаженство. Более того, печаль и мрачные настроения, вызванные наличием на земле смерти и разложения только увеличили и без того несметное число достойных обсуждения и восхваления преимуществ райской жизни.

— Понятно. Значит, рай только выигрывал от этих «откровений»?

— Безусловно. Всегда. Не забывай к тому же и о музыке. Ни в коем случае не думай, что она хоть в какой-то мере напоминала религиозные каноны. В те времена восторга и радости райская музыка достигла небывалых, поистине небесных высот. Прошли тысячелетия, прежде чем появились первые музыкальные инструменты, способные исторгать хотя бы жалкое подобие звуков, свойственных ангельской музыке. Ведь в ней удивительным образом смешивались их голоса, биение и шелест крыльев и нежное дуновение долетавшего с земли ветерка.

Я молча кивнул.

— Что? Что ты хотел сказать? — спросил Мемнох.

— Я не знаю, как выразить это словами. В общем... Я в очередной раз понял, насколько ошибочным всегда было наше понимание сущности небес. Ибо никто и никогда не говорил нам о том, что внимание обитателей рая было приковано к земле. Напротив, нам всегда внушали обратное, искажали факты и клеветали на рай, называя его тюрьмой для; человеческих душ.

— Что ж,— сказал Мемнох,— теперь ты видел рай собственными глазами. Однако позволь мне продолжить.

Седьмым «откровением» стал выход животных из воды на сушу. Они населили леса, в изобилии покрывавшие землю, и нашли способы и средства жить там. Появились рептилии. Вскоре ящерицы превратились в гигантских чудовищ, достигли таких размеров и обрели такую мощь, что с ними не под силу было справиться даже ангелам. Эти существа обладали головами и лицами и могли не только плавать с помощью своих ног — мало чем отличающихся от наших,— но и ходить на них по земле. Некоторые научились даже ходить на двух ногах, а другие две — меньшего размера, похожие на наши руки,— держали перед собой.

Я наблюдал за этим, как наблюдают за разгорающимся пожаром, и видел, как маленькая искорка, дарившая тепло, постепенно превращалась в бушующее пламя.

Появились насекомые, множество видов и форм. Некоторые из них стали летать, но совсем не так, как это делаем мы. Они выглядели чудовищно. Мир буквально кишел новыми живыми существами, голодными, стремительно передвигающимися. Одни питались другими — так было всегда, однако теперь речь уже не шла об отдельных и достаточно редких случаях. По мере роста числа разнообразных животных убийств становилось все больше и больше. Мало того, между ящерами происходили настоящие сражения, они буквально разрывали друг друга на части, а огромные крылатые рептилии набрасывались на мелких, бегающих по земле существ и уносили их в свои гнезда.

Изменились и формы размножения. Потомство вылуплялось из яиц, а позднее возникли и живородящие виды.

Все это я наблюдал в течение миллионов лет и иногда спокойно и словно бы отвлеченно обсуждал увиденное с Богом. Но бывали ситуации, когда я, в очередной раз ослепленный и потрясенный красотой, воспевал увиденное и взмывал на небеса. Однако там, как и прежде, мои вопросы не вызывали ничего, кроме всеобщего раздражения. Иногда между нами возникали горячие споры. «Неужели мы не должны ни о чем спрашивать?» — вопрошали одни. «Нет, вы только посмотрите! — восклицали другие.— В момент смерти ящера из него вылетает мощная и горячая искра жизни!» И в те минуты, когда мне казалось, что я никогда не смогу обрести покой, Господь вновь и вновь принимал меня в свои объятия...

«Взгляни на все внимательнее и осмысли замысел в целом,— говорил Он.— Ты намеренно видишь лишь отдельные его части».

Он обращал мое внимание на полное отсутствие пустых потерь во вселенной, на то, что разложившаяся материя служит пищей другим и что взаимообмен происходит ныне совершенно не так, как прежде, а основывается на иных принципах: «убивай и пожирай, переваривай и извергай».

«Здесь, рядом с Тобой,— отвечал я,— мне открывается лишь красота мира. Но стоит слететь вниз, зарыться в мягкую траву — и все видится в ином свете».

«Ты мой ангел, наблюдатель и хранитель, а потому обязан преодолеть в себе эти противоречия»,— увещевал меня Господь.

Когда я в очередной раз спустился на землю, настало время постичь восьмое «откровение» — появление теплокровных птиц, крылья которых были покрыты перьями.

Ударение, сделанное им на последних словах, и взволнованный тон, каким они были произнесены, совершенно не соответствовали общему тону его повествования, и это несоответствие вызвало у меня невольную улыбку.

— Крылья, покрытые перьями! — повторил он.— Сначала мы увидели головы и подобие собственных лиц у насекомых, ящериц и всякого рода чудовищ! А теперь нате-ка — появляется теплокровное существо, в котором едва бьется хрупкая жизнь, и при этом оно обладает оперением! Оно летает совсем как мы! Оно взмывает ввысь, расправляет крылья и парит!

Надо отдать должное, в кои-то веки мой возмущенный крик оказался далеко не единственным на небесах. Тысячи ангелов были несказанно удивлены, увидев эти материальные создания с такими же, как у нас, крыльями. Благодаря нежным, как и наши, перьям птицы казались очень легкими и мягкими и могли летать даже в ветреную погоду... Последствия этого события не заставили себя долго ждать.

Небеса буквально взорвались песнопениями, восклицаниями, криками... Ангелы гонялись за крылатыми созданиями, окружали их, провожали до самых гнезд и потом наблюдали, как из яиц вылупляются птенцы, как они растут и превращаются во взрослых птиц.

Понимаешь, мы и раньше становились свидетелями рождений, роста и взросления тех или иных материальных существ. Но впервые эти существа были так похожи на нас самих.