— Понятно.

— Теперь наступила очередь четвертого «откровения». Учти, что мое изложение этого «откровения» весьма произвольно и условно, ибо, как я уже говорил, я не могу посвятить тебя во все детали. Четвертым «откровением» я называю «откровение» цвета, а начало ему положило появление цветущих растений. Создание цветов способствовало возникновению экстравагантных и красивых способов спаривания организмов. Следует иметь в виду, что спаривание имело место и прежде, даже между одноклеточными существами.

Но цветы... Цветы в изобилии представили множество оттенков, которых прежде не существовало вообще, разве только и радуге. Краски и оттенки радуги мы видели в раю и всегда читали, что они принадлежат исключительно небесам. И вдруг мы поняли, что это далеко не так, что их с успехом способна производить великая природная лаборатория, называемая землей.

Позволь заметить, что яркие, сочные цвета возникали и в окраске морских организмов, особенно рыб, обитавших в теплых водах. Тем не менее именно цветы больше всего поразили меня своим великолепием А когда стало очевидным, что их числу и разнообразию форм лепестков не будет конца, наши хвалебные песнопения вновь вознеслись к небесам и сила их многократно превосходила все прежние гимны.

Однако в пении нашем слышались и мрачные ноты... Осмелюсь сказать, что в них присутствовало некое сомнение — колебание, если хочешь,— вызванное «откровением» смерти и разложения. Теперь, с появлением цветов, мрачные ноты в похвалах и благодарственных гимнах зазвучали еще громче, ибо при виде гибнущих соцветий, роняющих на землю потемневшие лепестки, мы испытывали чувство ужасной, невосполнимой утраты.

Свет жизни, излучаемый цветущими растениями и деревьями, в изобилии росшими повсюду, был, пожалуй, наиболее мощным, и потому восторженные песнопения все больше и больше окрашивались печалью.

Земля все сильнее привлекала и очаровывала нас. Должен сказать, что в раю к тому времени очень многое изменилось, причем весьма заметно. Внимание всех его обитателей — как Бога, так и ангелов — было направлено прежде всего на землю. Постоянно пребывать в раю и посвящать себя только восхвалению Бога, как то было прежде, казалось уже совершенно невозможным. Любой псалом или гимн непременно должен был содержать в себе упоминания о материи, красоте и о тех процессах, которые происходили. Конечно, наиболее опытные из ангелов в своих песнопениях гораздо искуснее, чем я, сплетали воедино все необходимые элементы: смерть, разложение, красоту...

Я был встревожен и обеспокоен. Мне кажется, уже тогда разум мой был недремлющим и внутри меня таилась некая ненасытность.

— Именно эти слова я произнес во время своего разговора с Дэвидом, после того как впервые заметил, что ты меня преследуешь,— удивленно сказал я.

— Они из посвященного мне старинного стихотворения, написанного на древнееврейском языке. Его перевод отыскать сейчас трудно, если вообще возможно. Это слова из прорицания Сивиллы, в котором она описывает хранителей... ангелов, посланных Богом на землю, дабы они наблюдали за тем, что там происходит. Она оказалась права. Мне понравилось это стихотворение, и я его запомнил. Я согласен с ним в той части, где дается моя характеристика Чем оно так восхитило других ангелов, одному Богу известно.

Мемнох нахмурился. А я тем временем пытался вспомнить, слышал ли в райском пении те самые нотки печали и уныния, о которых он говорил, или с некоторых нор оно вновь вернуло себе чистую радость.

— Нет,— сказал он.— Теперь в раю слышится не только ангельское пение, но и музыка человеческих душ. Звуки стали совсем другими. Но позволь мне вкратце рассказать тебе об остальных «откровениях», поскольку постичь их суть нелегко и лучше говорить обо всех сразу.

Пятым «откровением» было эволюционное развитие мозга животных. Еще до того животные организмы, обитавшие в воде, отделились от растительных, и теперь внутри студенистых существ начала формироваться нервная система, они обретали скелет, и одновременно у них возникали и развивались клетки мозга. У животных организмов стали появляться головы.

От нашего внимания не ускользнуло, что мы, ангелы, тоже обладаем головами! Процесс мышления у новых существ происходил именно в головах. Точно так же, как и у нас, ангелов. Мы отчетливо видели и понимали это и не нуждались в объяснениях. Благодаря своему ангельскому разуму мы знали, как устроены. Раскрыть все тайны нам помогали глаза. Именно зрение в большей мере, чем. все другие чувства, позволяло нам понять, как мы двигаемся, как реагируем на что-то, оно давало возможность удовлетворить нашу страсть к познанию.

Обитатели рая пришли в неописуемое волнение. «Господь наш,— обратился я к Богу,— что же происходит? Эти существа развиваются, они обретают форму... конечности... головы...» И вновь повсюду зазвучали хвалебные гимны, но на этот раз восторг в них был смешан с тревогой и смятением. Сам факт, что материя способна порождать организмы, обладающие головами и мозгом, вызывал в нас страх перед Господом, который позволил произойти столь невероятным событиям.

Еще прежде, чем рептилии стали покидать водные глубины и выползать на сушу, нам явлено было шестое «откровение». И оно повергло меня в ужас! Новые существа — какими бы причудливыми по форме и разнообразными по строению они ни были — имели не только головы и конечности, но и... лица! Та кие же лица, как и у нас, как у меня! Точнее говоря, у каждого примитивного антропоида были два глаза, нос и рот! Сначала голова... потом лицо... отражение интеллекта...

Я был вне себя от возмущения и вступил в жесточайший спор с Богом. «Ты этого добивался? — вопрошал я.— Чем все это закончится? Что это за существа? Искра жизни в них разгорается все ярче, становится все более мощной и стойкой! Ты видишь, что происходит?» Некоторые из моих собратьев-ангелов пришли в ужас.

«Мемнох, — увещевали они,— ты заходишь слишком далеко. Да, конечно, между нами, великолепными обитателями рая Господня, сынами Божиими, и этими существами есть определенное сходство. Головы... лица...— все очевидно. Но как осмеливаешься ты ставить под сомнение замысел Божий?»

Однако я ни за что не желал смириться. Меня переполняли сомнения — равно как и тех немногих, кто был согласен с моим мнением. Озадаченные, смятенные, мы вновь отправились на землю, дабы побродить по ней и еще раз внимательно все осмотреть. Я уже говорил, что теперь получил возможность определять собственные размеры в сравнении с тем, что меня окружало, я мог подолгу лежать под нежной зеленой сенью, слушать, как растут деревья и травы, наслаждаться прекрасными красками и размышлять...

И все же меня не оставляло предчувствие грядущих бедствий. А потом... Потом случилось нечто необычное: меня посетил Сам Господь.

Я сказал «посетил», однако это не означает, что Бог когда-либо покидает райские пределы,— нет, Он, если можно так выразиться, простирается, выходит за границы рая. Его свет спустился с небес, окутал меня и притянул в божественные объятия. И тогда Господь заговорил со мной.

Естественно, я немедленно успокоился. Теперь, когда на меня снизошло то самое райское блаженство, которое я так подолгу отвергал, когда оно окутало меня любовью и покоем., я испытал чувство глубочайшего умиротворения. Вмиг улетучились все сомнения и колебания. Меня покинула боль. Ослабло мучительное для моего разума давление, вызванное сознанием присутствия в мире смерти и разложения.

Господь говорил со мной! Я чувствовал, как он наполняет меня, и в эти минуты напрочь утратил ощущение собственной формы. Подобная близость между нами неоднократно возникала и прежде, не говоря уже о самом моменте моего появления,— ведь я вышел из Бога. И тем не менее то, что это случилось сейчас, можно было воспринимать лишь как бесценный и милосердный дар.

«Ты способен видеть гораздо больше, чем другие ангелы,— сказал Господь.— Ты мыслишь и рассуждаешь, предвидя будущее, а они только еще учатся видеть его. Их можно сравнить с зеркалом, отражающим каждое деяние во всем его величии, в то время как ты все подвергаешь сомнению. Ты не веришь в Меня!»