Агент 008 помолчал и, сползая на землю, добавил по-таиландски:

— Дай я тебя поцелую... Мне было так одиноко... моя твою дождалась...

Щукин проснулся в незнакомом подъезде. Пахло кошками и уксусом.

«Неужели я все-таки пил эссенцию? — тревожно подумал он, ощупывая себя руками. — Желудок, кажется, на месте, все остальное тоже. Не хватает только правого ботинка. Что у меня там было спрятано под стелькой?.. Шифры?.. Нет, шифры и деньги были в чемодане... Кстати, чемодана тоже нет... Но что же все-таки было в ботинке? Ага, вспомнил: три мины с часовым механизмом... Мин жаль, конечно. Лучше бы пропал левый башмак! Там только складной пулемет да яйца глист, которые шеф велел подбросить главному инженеру завода, если он не согласится работать на нас...»

Василий Петрович, кряхтя, поднялся, вышел на улицу и стал смотреться в бензиновую лужу. Потом он перевел взгляд на свою босую посиневшую ногу. Отравленный ноготь был сломан, а повыше щиколотки виднелись отпечатки чьих-то грязных пальцев.

— Ну, погоди, — пробормотал Щукин, осторожно обвязал это место платком, чтобы не повредить нечаянно отпечатки, и заковылял к справочному бюро. О явках теперь не могло быть и речи. Надо было начинать все сначала...

К вечеру он снял по объявлению подходящую квартиру с двумя выходами и телефоном. Хозяйка, увидев оборванного Щукина, запросила недорого. Впрочем, теперь он уже был не Щукиным. Поскольку паспорт пропал вместе с чемоданом, Джеймс Монд решил пустить в ход запасную легенду. Теперь он назывался Петром Васильевичем Карасевым, собирателем народных песен и сказаний, специалистом по городскому фольклору.

Шпион привез вещи из камеры хранения, перенес отпечатки пальцев со своей правой ноги на специальный состав, упаковал в пол-литровую баночку и лег спать. На следующий день ему предстояло важное дело. Агент 008 решил использовать последний шанс. Согласно данной ему боссами инструкции, он имел право в случае крайней необходимости один раз в месяц, семнадцатого числа, с десяти до одиннадцати утра позвонить по телефону 3-03-16 и выйти на прямую связь с резидентом. Назавтра было семнадцатое.

По давно выработанной привычке Карасев проснулся без двух минут десять, подвинул к себе телефонный аппарат и набрал нужный номер. В трубке послышались частые гудки.

— Странно, — сказал он, — в это время не должно быть занято...

Он попробовал соединиться еще раз. Теперь к телефону на другом конце провода никто не подходил. Петр Васильевич подождал пять минут, нажал на рычаг и снова начал крутить диск.

Карасеву удалось соединиться на седьмой раз.

— Алле, — послышался в трубке неторопливый бас, — кого вам?

— Будьте добры, Иннокентия Перепетуевича, — отчеканил диверсант.

— Брось, Колька, эти шутки, а то морду набью, — рассерженно ответил обладатель баса и повесил трубку.

Петр Васильевич со злостью плюнул на телефон, потом посидел, подумал, стер плевок рукавом и принялся звонить снова. Трижды он попадал в детский сад, четырежды — неизвестно куда, но не туда, куда нужно, а один раз его, словно в насмешку, соединили с зубопротезной поликлиникой, что больно задело шпионское самолюбие. Он лязгнул золотыми зубами и хотел выпить валерьянки, но из-за сильного душевного волнения перепутал и накапал себе цианистого калия, пузырек с которым ему дали за кордоном на всякий случай. Монд понял свою ошибку только в последний момент и спустил пузырек в мусоропровод.

До одиннадцати оставалось всего пятнадцать минут. Петр Васильевич взял себя в дрожащие руки и снова набрал нужный номер.

— Мне Иннокентия Перепетуевича, — с вызовом произнес Карасев.

— Он на участке, — приветливо ответил женский голос.

— На каком участке? — не понял шпион. Но в это время их перебили. В разговор вмешалась междугородная.

— Бобруйск заказывали?

— Какой еще Бобруйск?! — вспылил Петр Васильевич. — Ничего я не заказывал!

— Как не заказывали? Ваш номер 6-55-82?

— Ничего подобного! — рявкнул Карасев. — Ни одной похожей цифры!..

— Тогда извините...

Упорный, как многодетный студент-заочник, агент 008 опять принялся дозваниваться.

— Попросите Иннокентия Пере...

— Будете говорить с Бобруйском, — безапелляционно оборвала его междугородная.

— Нет, не буду! — сорвавшимся от злости тонким, петушиным голоском крикнул шпион.

— Почему? — удивилась телефонистка.

— Не хочу и не желаю! Повесьте трубку!

На часах было без трех минут одиннадцать.

— Неправда, дозвонюсь, — сквозь зубы процедил диверсант. — Недаром меня называли в школе «Железный Джо»...

— Будьте добры, Иннокен...

— Бобруйск на проводе! — объявила телефонистка тоном человека, принесшего долгожданную весть. И тот час же кто-то молодой и жизнерадостный заорал в трубку:

— Дядя Витя, это я! Дядя Витя, ты меня слышишь? Павлик говорит... Когда выезжаешь?..

— Умер дядя Витя, — приходя в бешенство, сказал Карасев. — Приезжайте на похороны!

И он запустил телефоном в люстру. Стрелки показывали пять минут двенадцатого. Поединок с телефонной станцией был проигран. Агент 008 бросился на постель и уткнулся лицом в подушку. Он начал терять главное качество матерого шпиона — веру в себя.

Утерев скупую слезу супермена, Петр Васильевич перевернулся на спину и стал тоскливо глядеть в потолок.

— Брошу все, — шептал он, — куплю ферму, женюсь, буду разводить кур. Выйдешь поутру: цып-цып-цып...

К горлу подступил комок. Чтобы успокоиться, Карасев встал и принялся делать гимнастику. Он перепробовал все известные ему упражнения, но тщетно. Тонус не поднимался, руки опускались.

— Мальчишка! — презрительно сказал себе шпион. — Щенок! Молокосос!

Он хотел продолжить перечень, но голос предательски задрожал. Жить не хотелось. Монд выдернул шнурок из ботинка, проверил его на прочность. Шнурок был крепким. Диверсант взял остро отточенное лезвие и осторожно разрезал шнурок вдоль. Оттуда выпал свернутый в тонкую трубочку пергамент. Диверсант расправил пергамент, надел очки и прочел:

Карасев читал характеристику, и лицо его постепенно прояснялось.

— Вот же уважают люди, — вытирая повлажневшие стекла очков, прошептал Петр Васильевич, — значит, я чего-то стою.

Он перечитывал характеристику до глубокой ночи, и самоуверенность постепенно возвращалась к нему. Когда шпион вновь почувствовал себя сильным, находчивым и циничным, он свернул характеристику, сунул ее обратно в шнурок, аккуратно зашил его белыми нитками и принялся обдумывать новые козни.

Заснул он только под утро. Но уже в восьмом часу его разбудил стук в дверь. Карасев вскочил, молниеносным движением оторвал подошву у левого ботинка, собрал складной пулемет и пошел отпирать замок. На пороге стоял почтальон и протягивал Петру Васильевичу какую-то бумажку. Это была квитанция за телефонный разговор с Бобруйском.

Запоздалые пассажиры, сошедшие глубоким вечером с последней электрички на пригородной станции Неудельная, были немало удивлены одним странным обстоятельством. Вокруг царил кромешный мрак. Все фонари на платформе были разбиты, словно кому-то могло помешать их тусклое освещение, похожее на свет далеких звезд.

Когда же пассажиры разошлись по домам, на платформе появилась зловещая фигура в кепке, надетой задом наперед. Человек в кепке приблизился к огромному фанерному щиту с расписанием пригородных поездов и принялся бесшумно выковыривать ногтями гвозди, на которых держался щит. Покончив с этим, он, кряхтя, взвалил щит на спину и скрылся.