— Люк.

— Люк, — тихо повторила она. — Вы можете называть меня Дженис?

— Нет. Вы для меня миледи. И все тут.

Она рассмеялась.

— Вот уж нет, когда мы в таком виде. — Она опустила взгляд на свою ночную сорочку, затем пробежалась пальцем по его шее до расстегнутого ворота рубашки.

— Вы всегда останетесь для меня госпожой, — решительно заявил он.

Но тело его не желало сдерживаться, оно жаждало завершения — полного слияния с ней. И никакие слова, никакие соображения не могли ему помешать.

Прежде чем Люк осознал это, Дженис оказалась под ним, с поднятыми над головой руками, а его пальцы сжимали ее запястья. Он страстно ее целовал. Она широко раскинула ноги, и он исступленно прижимался к ней со всем неистовством дикого оленя во время гона. Она обвила ногами его бедра, чтобы быть еще ближе. Ее груди, едва прикрытые ночной сорочкой, прижимались к его груди под расстегнутой рубашкой.

Это было слишком.

Но все же недостаточно.

Люк отстранился и посмотрел на ее приоткрытый рот, изумительно алый, подобный бутону розы. Она тяжело и учащенно дышала, и он увидел в ее глазах то же чувство, что и у него: неудовлетворенность.

И кто бы тут смог остановиться?

Он снова поцеловал ее. Она опустила ладонь на его промежность, исследуя туго натянувшуюся ткань. Он перекатился на бок, увлекая ее за собой. Теперь они лежали рядом, сгорая от желания, оба.

— Этого недостаточно, — прошептала она. Глаза ее стали огромными, зрачки расширились.

Он провел ладонью по ее лбу.

— Мы не можем позволить себе все, что бывает между мужчиной и женщиной.

— Я знаю, что от этого бывают дети, но разве всегда? В своих разговорах замужние женщины, когда не предполагали, что их могут услышать, порой обсуждали разные темы. А еще я видела картинку, в магазине, в книге, которая явно не предназначалась для моих глаз.

Люк позволил себе легкую усмешку.

— Не очень‑то вы любезны.

Дженис поняла, что продолжения не будет, и спросила:

— Что делают в Холси‑Хаусе все эти леди? Пожалуйста, будьте честны со мной. Вы упомянули о потаскушках, когда обнаружили мою карету на подъездной дороге. Но ясно, что эти дамы вовсе не такие. Так что они собой представляют? Леди Роуз вроде бы говорила, что они держат путь на север, искать себе мужей, а мисс Бренсон… ну, я не знаю, что она здесь делает.

— Ну что ж. — Он отвел упавшую ей на глаза прядку. — Сестрицы прибыли сюда в надежде обзавестись любовниками. Возможно, лорд Ярроу и лорд Раунтри увлекутся ими, поскольку сомневаюсь, что они рассчитывают на внимание герцога.

— О нет, все не может быть столь печально, — прошептала Дженис.

Люк ненадолго умолк, потом продолжил:

— Женщины делают то, что вынуждены. Вероятно, леди Опал и леди Роуз считают, что это их единственный выход.

— Да, я слышала их разговор. Они хотели выйти замуж… — Глаза ее были полны сочувствия.

Люк пожал плечами:

— Жизнь не всегда складывается так, как мы рассчитываем.

— А как насчет мисс Бренсон?

— Вполне возможно, что она платит мужчинам за их… хм, услуги.

Дженис изумленно ахнула.

— Это вовсе не что‑то неслыханное. Если у мужчины крупные карточные долги, а богатая наследница предлагает ему выход, почему он должен отказываться?

— А у герцога есть карточные долги…

— Он достаточно богат, чтобы оплатить их. У него обширные владения. Но вероятно, ему льстит ее внимание. И возможно, у нее… не вполне обычные склонности, что тоже их объединяет.

Лицо Дженис вытянулось.

— Я… я прихожу в ужас при одной только мысли о том, что герцог может быть вовлечен в подобные дела.

— Большинство мужчин не святые.

— Но если бы он был женат…

— Даже тогда. Вам следует знать, что многие джентльмены из вашего изысканного круга не считают неверность пороком. Брак между членами высшего общества скорее деловое соглашение, чем союз двух любящих.

— Значит, мои родители — исключение. А также Марша и Дункан, Грегори и Пиппа. Все они женились по любви.

Люк не стал ее разубеждать.

Она прижала ладонь к его щеке и бесхитростно попросила:

— Покажите мне что‑нибудь еще из того, что делают мужчины и женщины и что не приведет к появлению младенца.

— Кое‑что я уже вам показывал. Неужели не помните?

Даже при тусклом свете он увидел, как она покраснела, потом потянулась к нему и нежно поцеловала — сначала в губы, затем в шею…

— Вы не остановитесь, пока не добьетесь своего, правда?

В ответ она рассмеялась, и Люк сдался:

— Ну что ж, вы сами этого хотели. Только знайте: то, что мы здесь делаем, всего лишь урок любовной игры, и ничего больше.

— Так и должно быть, — быстро согласилась Дженис. — Вы простой грум, а я благородная леди.

— Совершенно верно.

Когда он спустил с ее плеч ночную сорочку и увидел в свете фонаря два молочно‑белых полушария, увенчанных розовыми сосками, то невольно с шумом втянул воздух. Они были восхитительны.

— С вас нужно писать картины, — заметил он.

Она улыбнулась и, стянув с него рубашку, потерлась грудями о его мускулистую, поросшую жесткими завитками грудь.

Когда она потянулась к его брюкам, он помог расстегнуть их, но предоставил стянуть до бедер самой.

Услышав ее восторженное «ах!», когда предстал перед ней в блеске своей наготы, Люк невольно улыбнулся.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и ему это было приятно.

— Выглядит довольно внушительно, — раздался ее шепот, и она судорожно сглотнула.

Он рассмеялся и притянул ее к себе, упиваясь нежной шелковистостью кожи.

— Со мной вы в полной безопасности. Сегодняшний урок ограничится только взглядами.

Она прижалась к нему теснее, и Люк добавил:

— Однако мы еще не закончили с вами.

Он обхватил ладонями ее талию, и все ее тело тут же напряглось в предвкушении.

— Я не сомневался, что обнаженная вы прекрасны. Так и есть.

Она прикусила губу.

— Мне… мне тоже нравится мое тело: ноги… форма груди.

— И живота, — добавил он, пробежавшись по нему ладонью. — Он безупречен. В вас все совершенно.

Она накрыла ладонями его пальцы на своей талии и слегка надавила, направляя вниз. Он подхватил ее движение и, опустившись на колени, принялся медленно стягивать с нее панталоны, покрывая поцелуями открывающиеся участки кожи. Панталоны упали к ее ногам, и она, переступив, освободилась от них. Прежде чем встать, он зарылся носом в островок шелковистых завитков, раздвинул ей ноги и провел языком по нежной жемчужине между лепестками плоти.

— Это восхитительно! — простонала она, склонившись к нему на плечо, стараясь выражать свой восторг не слишком шумно. — Именно… этим они занимаются в Холси‑Хаусе?

Он проник языком внутрь ее естества, затем поднял голову и посмотрел на нее. Ее лицо выражало такое потрясение, что он невольно рассмеялся.

— Если… если так, зачем вообще покидать спальню?

Он закинул ее ногу себе на плечи, поддерживая за ягодицы, принялся ласкать губами и языком нежную раковину и чувствительный бутон, пока она не забилась в его руках, тихо вскрикивая от наслаждения, снова и снова.

Когда она без сил повалилась на подстилку из одежды, он крепко обнял ее, безмерно удивленный, что отпускать не хочет.

Едва придя в себя, раскрасневшаяся, Дженис изумленно заметила:

— Теперь понимаю, почему мисс Бренсон готова за это платить. Хотя… вряд ли это доставило бы мне такое удовольствия с кем‑то другим, кроме вас, Люк.

Господи! Как она невинна. И наивна как ребенок.

— Благодарю за комплимент. — Он поцеловал тыльную сторону ее ладони. — Я должен вам кое‑что рассказать.

Она застыла и тихо произнесла:

— И я… я тоже.

— Тогда сначала вы.

— Ну что ж. — Она внезапно смутилась. — Герцог сделал мне предложение.

Люк напрягся всем телом.

— Вы шутите…

Она отрицательно покачала головой.