Карл кивнул в знак согласия, хотя на самом деле уже почти не слушал сына. Он о чем-то глубоко задумался, потом вдруг воскликнул, очевидно отвечая каким-то своим мыслям:

— Нет, что-то тут не так!

— Что именно не так? — поинтересовался Джереми.

— Да вся эта ситуация! В ней есть что-то неправильное. — Карл тоже допил пиво и, отшвырнув бутылку, поднялся и принялся расхаживать по хижине из стороны в сторону. — У меня такое чувство, что я что-то упустил или недооценил. А когда что-то упускаешь из вида, непременно попадаешься.

— Амелия ведь не знает, что я жив, не так ли?

— Даже если она о чем-то догадывается, то старается этого не показывать. Когда я разговаривал с ней в последний раз, она была явно расстроена убийством этой своей… Стеф. Но в общем и целом твоя бывшая держалась как обычно. Очень тепло попрощалась со своим старым другом Берни. «Увидимся в будущем году» — так она мне сказала. Амелии, по-моему, очень нравится жить в коттедже на берегу. И детишкам тоже. Где еще они смогут целыми днями купаться и возиться в песке?.. — Карл резко остановился и даже прищелкнул пальцами. — А куда ты дел фотографии?

— Положил в нижний ящик стола.

— Ты уверен, что меня на них нет?

— Уверен. Я проверил это в первую очередь, ведь я знаю, как ты относишься к нашим фото. Мама говорила мне — как-то раз, когда я был маленьким, она сфотографировала меня на память, а ты увидел и ужасно рассердился. Она говорила — ни до этого случая, ни после она никогда не видела тебя таким… в такой ярости.

Карл кивнул. Сильнее всего он разозлился на Флору вовсе не в тот раз, но Джереми вовсе не обязательно было знать про тот случай. Шагнув к письменному столу, он достал из ящика пачку сделанных Доусоном фотографий и, разложив их на столешнице, стал внимательно рассматривать.

— Какого черта ты их вообще взял? — проворчал он, когда Джереми тоже подошел и встал с ним рядом. — Это было глупо… и небезопасно.

— Я знаю, — кивнул Джереми. — Но мне стало любопытно. Когда вы все уехали, я вдруг увидел, как этот журналист бежит к крыльцу и кладет что-то под коврик. Одет он был не по-пляжному. Было ясно, что он тоже поедет в поселок и вернется не скоро. Вот я и решил посмотреть, что там такое… Да ты не волнуйся, он не мог меня заметить. Я очень быстро обернулся.

Карл покачал головой. Он по-прежнему считал, что Джереми поступил не слишком разумно, когда отправился за фотографиями в крошечной спасательной шлюпке, имевшейся на борту «Карамельки». Эти снимки… нет, они определенно не стоили того, чтобы так ради них рисковать. Ничего особенного на фотографиях не было — только дети, играющие в песке, да Амелия, стоящая в купальнике на фоне неба.

— Я жалею только об одном, — сказал Джереми, взяв в руки особенно удачный снимок, на котором Хантер и Грант, разбрызгивая воду, мчались наперегонки вдоль берега. — О том, что он снимал в основном Амелию, а не детей.

— Зачем ему вообще понадобилось их фотографировать? — задумчиво спросил Карл. — Ты проверил его по своему компьютеру?

— Да. И мне даже не пришлось особенно стараться. Он — тот, за кого себя выдает. Доусон Скотт, известный журналист, обладатель множества престижных профессиональных наград. Его последний крупный репортаж был о войне в Афганистане. Насколько я понял, он провел там несколько месяцев и только недавно вернулся.

— Тогда что он делает на Сент-Нельде? — спросил Карл.

— Помимо того, что подбивает клинья к Амелии?.. — уточнил Джереми, беря в руки другой снимок.

— Она, кстати, отвечает ему взаимностью, — сухо заметил Карл.

— Вот как?!

— Точно не скажу, но там определенно что-то есть. Когда я рассказал ей, что видел журналиста со Стеф, она явно расстроилась.

— Она с ним спит?

— А тебе не все равно?

— Мне наплевать, просто… просто я был бы очень удивлен, если бы узнал, что они трахаются. Последняя беременность убила в Амелии всякое желание.

Карл вовсе не был уверен, что Джереми так уж безразличны отношения Амелии и Доусона, однако он оставил комментарии при себе. Его собственное беспокойство по поводу журналиста было куда сильнее, хотя вызвавшие его причины и были совершенно иными.

— Мне очень не нравится, — проговорил он задумчиво, — что этот писатель вдруг появился на острове, поселился в доме по соседству с твоей бывшей женой и стал заигрывать с ней и с мальчишками. По-моему, это неспроста.

— Ты же сам говорил, что он пишет статью обо мне, Уилларде и Дарлен.

— Так-то оно так, но…

— Что тебя смущает?

— Сам не знаю, — пробормотал Карл. — И это-то беспокоит меня сильнее всего.

— По-моему, вполне логично предположить, что Доусон захотел узнать у Амелии подробности нашей совместной жизни. Как это у них называется — эксклюзивная информация?..

— В общем-то, ты все говоришь верно, но… Сдается мне, этот журналист что-то уж очень старается. Если он действительно пишет о процессе, то… Далеко не каждый репортер отправился бы на наш маленький остров только для того, чтобы получить эксклюзивную информацию. В конце концов, взять у Амелии интервью он мог и в Саванне.

Джереми хохотнул.

— Ради своих статей этот парень поехал даже в Афганистан, а там, знаешь ли, постреливают. В отличие от Сент-Нельды.

Карл резко повернулся к сыну. Должно быть, в его лице было что-то такое, что Джереми сразу перестал улыбаться.

— Ты что же, смеешься надо мной?

— Нет, папа.

— Или ты думаешь, что у меня начинается старческое слабоумие?

— Нет! Конечно нет!

— Может быть, тебе кажется, что ты умнее меня?

— Да нет же! Говорю тебе…

— Я знал много людей, которые считали себя умнее, чем я. Они не слушали, что́ я им говорил, и знаешь, к чему это их привело? Они либо мертвы, либо каждый день отбиваются от гомиков в федеральных тюрьмах.

— Но, пап, я просто…

— Запомни, Джереми: тот день, когда ты решишь, что ты умнее меня…

— Я никогда!..

— …может стать твоим последним днем на свободе. — Стараясь придать больший вес своим словам, Карл довольно болезненно ткнул Джереми в грудь указательным пальцем правой руки (левая у него была искалечена). Еще несколько мгновений он смотрел сыну прямо в глаза, давая тому возможность как следует запомнить сказанное. Потом убрал палец и отвернулся.

— Ну вот, теперь и поесть можно, — проговорил он.

Они перекусили бутербродами с мясом и сыром и выпили еще по бутылке пива. Старый холодильник работал кое-как, поэтому мороженое немного подтаяло, но на его вкусе это почти не сказалось. После плотного перекуса они налили себе по чашке кофе и, вернувшись в кресла, продолжили разговор.

— Знаешь, сын, я порой раздражаюсь, ворчу. Но это только потому, что забочусь о тебе, о твоей безопасности. Думаешь, не знаю, как тебе хочется поскорее вернуть мальчиков? Да я и сам жду не дождусь, когда же мы наконец сможем быть вместе!

— Надеюсь, Британская Колумбия им понравится. Помнишь, мы ездили туда ненадолго? Теперь мне кажется, что это были лучшие дни в моей жизни! — отозвался Джереми мечтательным тоном.

Когда-то много лет назад, когда Джереми еще учился в школе, Карл действительно согласился немного пожить вместе с Вессонами (теперь даже он называл Рэнди и Тришу именно так, и никак иначе) в сельской местности близ Ванкувера. Они сняли небольшой дом на озере и целыми днями купались, ловили рыбу, нежились на травке и устраивали пикники на берегу. Поначалу Карл и Флора собирались провести там две недели, но уехали уже на шестой день. Флоре очень не хотелось расставаться с Джереми, но Карл был не в силах справиться с разыгравшейся подозрительностью. Его бросало в дрожь даже при виде форменных мундиров лесных объездчиков, патрулировавших окрестности и ничем ему не угрожавших. Впрочем, ничего удивительного в этом, наверное, не было: за свою жизнь Карл никогда не оставался на одном месте слишком долго.

— Это были мои последние школьные каникулы перед выпускным классом, — добавил Джереми задумчиво. — Последнее лето, когда я чувствовал себя ребенком.