Чудин, очутившись в невиданном горном лесу, вспомнил леса своей далёкой родины - земли вятичей, где мирно жили его предки, прозванные чудью или чудинами. Хороши там, над речкой Москвой, леса! Вековые, дремучие боры, зелёные дубравы… И люд в них живёт такой же стойкий, могучий.

- А как ты в дружину княжью попал? - ненароком спросил Богдан.

Чудин насупился, разговорчивость его пропала.

- Э, долго рассказывать!

И умолк. Богдан не стал приставать к гридню с расспросами. Только усмехнулся в усы: разве мало таких людей, кого беда заставила пойти в дружину к Святославу?

Злата незаметно уснула, прислонившись к Богданову плечу. Молодой сотник умолк, чтобы не потревожить девушку.

Стало тихо. Только где-то недалеко, пробиваясь сквозь заросли, едва слышно журчал ручей.

Таксиарх Диомид собирался в Тмутаракань. Отъезд назначен на завтра, небольшой выдолбленный из дуба чёлн ожидает грека внизу, под обрывом, в двух десятках шагов от походного шатра. Двое наёмников, одетые византийцами, готовят в дорогу припасы. Закончив свои дела у касогов, Диомид мысленно был уже в приморском городе. Если бы и там всё получилось так удачно!

Он подумал, что утро вечера мудреней, а сейчас пора спать. Выглянув из шатра, Диомид проверил, на месте ли охраняющий его воин, затем разостлал на сухой траве старый дорожный плащ. Протянув руку к маленькому глиняному светильнику, грек загасил огонь и растянулся на своём походном ложе.

Невдалеке монотонно шуршали речные волны, набежавшие на песок. Этот шорох убаюкивал, мысли Диомида стали вялыми и неповоротливыми, как стреноженный конь. Он уже почти погрузился в сон, как вдруг за шатром, где-то совсем близко, послышался короткий то ли вздох, то ли стон. Грек приподнялся на локте. Тревожный звук больше не повторялся. Таксиарх хотел снова улечься поудобнее, когда кто-то резко отдёрнул полог шатра.

- Кто там? - недовольно проворчал грек. - Кому среди ночи мог понадобиться таксиарх Диомид?

- Нам ты надобен! - услышал он приглушенный мужской голос, с трудом выговаривавший хазарские слова.

Что-то тяжёлое навалилось на Диомида, прижало его к земле. Грек почувствовал, как в рот ему воткнули кляп, руки стянули сыромятным ремнём. Оцепеневший от страха, он и не сопротивлялся.

Вскоре чёлн, приготовленный для намечавшегося на завтра путешествия, бесшумно отчалил от берега и заскользил по течению. В нём сидели трое. Четвёртый, Диомид, лежал на дне челна связанный.

- Молчи! - предупредили его всё на том же ломаном хазарском языке. - Если крикнешь - пеняй на себя.

Предупреждение было лишним. Попробуй закричи, когда у тебя рот туго забит тряпкой!

А голос, предупреждавший его, показался греку знакомым. Но Диомид никак не мог предположить, что ему пришлось поменяться ролями со своим недавним пленником.

Только представ перед князем Святославом, при свете костра Диомид разглядел людей, выкравших его у касогов. Один из них был совсем юный отрок, второй - рослый неуклюжий детина с торсом гладиатора. Третий, невысокий и стройный воин, напомнил греку кого-то. Кого - он даже не пытался припомнить. Страх, охвативший таксиарха при виде Святослава, заглушил все воспоминания.

Умоляя грозного князя сохранить его жизнь, Диомид рассказал о приказе, полученном их от Иосифа, и о том, как было подстроено нападение касогов на русский дозор.

Святослав слушал пленника, не перебивая. В глазах его играли отблески костра. Бросив презрительный взгляд на грека, он повернулся к Богдану и его товарищам:

- Спасибо вам, други. Знатного зверя изловили!

И велел рынде привести заложников - братьев Умафа и Бэгота.

В присутствии касогов грек повторил свою исповедь.

- Слышали? - обратился к братьям Святослав. - Видит Перун, не хотел я кровь проливать - ни русскую, ни касожскую, этот ромейский пёс навёл порчу на наши и ваши глаза… Я отпускаю вас, не чиня вам зла. Идите к своему князю и поведайте всё, что слышали. Ныне с рассвета до вечера я жду к себе его послов. Не будет их - через день пойду на вас всеми своими полками.

Богдану и Чудину он велел провести освобождённых заложников через линию русских дозоров.

- И мне можно идти? - робко спросила Злата.

- Иди… гридень Злат, - разрешил Святослав, и голос его прозвучал непривычно мягко. - Иди, отдыхай. А о награде, что вы с сотником заслужили, я не забыл…

После полудня в русский стан прибыл Алэдж с небольшой свитой. Сам Святослав вышел ему навстречу.

- Здрав будь, князь касожский!

- Мир тебе, князь русов!

Алэдж, не доходя двух шагов до Святослава, выхватил из ножен кривой клинок и с силой воткнул его в землю. Святослав последовал его примеру. Тяжёлый меч и лёгкая сабля, пружинисто покачавшись замерли не коснувшись друг друга.

Сойдясь, оба князя поклонились друг другу.

- Я знал, что ты приедешь, - сказал Святослав.

- Злые люди нас поссорили, - согласился касог. - Но теперь этого не будет.

Тревога, поднятая дозорными, вскоре прервала мирные переговоры. Вдалеке, за границами русского стана, обозначилось какое-то движение: заметались отдельные всадники, зашевелились сотни, принимая боевой порядок.

Касоги тревожно переглянулись. Но больше ничем не выдали своего волнения.

- Богдан, - окликнул Святослав сотника, - узнай, что там стряслось.

Но Богдану не понадобилось ничего узнавать - сюда уже спешил всадник. Остановив взмыленного коня, он, едва коснувшись луки седла, соскользнул на землю и шагнул к киевскому князю.

- Орда идёт! Хазары…

Значит, пленный грек говорил правду. Так-то отвечает Иосиф на его, княжью, доброту! Может, и вправду следовало бы оставить от Хазарии одно пепелище?

Святослав крепко сжал рукоять меча.

- Езжай к своей дружине, - отпустил он гонца и пояснил касогам. - Это тмутараканский бек собрал ближние хазарские вежи. Хочет остановить нас своей ордой. Мы же разобьём его и малой силой. Распорядись, воевода Свенельд!

Конная лава кочевников уже накатилась на ближний край лагеря. Там завязалась сеча. Касоги схватились за оружие.

- Мы с тобой, князь русов!

Святослав остановил Алэджа:

- Спасибо на добром слове. Может, ещё доведётся нам воевать вкупе, кто знает… А сейчас будем дальше речь вести, как в мире нам жить. С хазарами и без нас управятся.

Бой длился недолго. Встретив упорное сопротивление пеших дружинников, хазары, рассчитывавшие на лёгкую победу, растерялись. А когда с боков на них налетела русская конница, орда дрогнула и начала откатываться в степь. За нею ринулись русичи.

Святослав приказал рынде протрубить сигнал: прекратить преследование. Он не хотел понапрасну терять своих воинов.

Вскоре уехали касоги, договорившись продолжить переговоры в Тмутаракани. И тогда князь увидел, что около него топчется Богдан. У сотника был расстроенный вид.

- Ромей сбежал, княже. У гридня коня умыкнул и, как началась схватка возле нашего стана, ускакал…

- Ромей нам более не надобен, туда ему и дорога. А гридня, что коня проворонил, в пешую дружину правь. Пусть ему урок будет!

Святослав говорил строго, но в глазах его пряталась усмешка. Выслушав князя, Богдан опустил голову. Хорошо, что не Златиного коня угнал тот собачий сын!

За недолгой сечей между русичами и хазарами наблюдали не только Святослав и Алэдж со своими воеводами. Был ещё один наблюдатель, кровно заинтересованный в исходе поединка, - гонец из Киева от воеводы Добрыни. Он дожидался конца схватки в зарослях тёрна.

Когда хазар отогнали, гонец спустился в балку, где стоял его конь, привязанный к кизиловому дереву, вывел его наверх, подтянул подпруги. Он ещё раз огляделся - хазары исчезли на горизонте, русичи, прекратившие преследование разбитого врага, неторопливо возвращались к своему стану. Гонец поправил шапку и устало взобрался в седло. Почувствовав на спине привычную тяжесть, лохматый конёк размеренной рысцой понёс всадника в поле, к видневшейся вдалеке группе русских дружинников.