- Что ж, спасибо тебе, Микула… Иди с миром к своей ватаге. Встретишь касогов - скажи, что русичи в Тмутаракань идут. Не будут они нам чинить препоны - пройдём без боя. А станут на нашем пути…
Святослав, будто мечом, резко взмахнул рукой.
- Так я и передам им, княже.
Микула хотел ещё что-то сказать, но, видно, не решился. Он поклонился в пояс и, что-то бормоча себе под нос, направился к прибрежному леску.
Ясин, проводник, данный князю Тагауром, молча сидел на коне и следил за происходящим, будто это его не касается. А князь вспомнил разговор со Свенельдом. Посылать чёрную стрелу? Зачем? Он прошёл с огнём и мечом по Хазарии, вражеской земле. С хазарскими данниками - ясами он хотел договориться без сечи, и это удалось ему. Касоги - соседи Тмутаракани, немало их живёт и в этом городе. Стоит ли злобить соседей будущей русской вотчины, не лучше ли с ними в мире жить?
Князь ждал послов касожских. Они встретили русичей на берегу Кубани. Человек десять вооружённых всадников ожидали, когда к ним подъедут русский князь и его воеводы. За ними в двух перестрелах тёмной стеною, от реки до ближнего леса, стояли касожские воины - впереди пешие, за ними конные.
- Пусть они к нам подъедут, - негромко наставлял Святослава Свенельд. - Негоже русскому князю идти на поклон к кому-то.
- А я не на поклон, а на переговоры, - отозвался Святослав и тронул коня. За ним молча последовали воеводы и толмач-ясин.
Две группы всадников съехались и остановились на некотором расстоянии друг от друга.
Старшего из касогов звали Алэдж, он носил титул пши-касожского князя. Его окружали уздени - воеводы. Все касожские всадники были в черных, за исключением Алэджа, войлочных корзнах, плотных, остро торчащих на плечах. На головах - бараньи шапки, войлочные остроконечные колпаки, похожие издали на шеломы. Алэдж отличался от своих спутников белым корзном, из-под которого выглядывала тёмная суконная свитка, стянутая в талии тонким поясом с серебряными бляхами, а на поясе - богато изукрашенный кинжал. Вся одежда, вплоть до ноговиц и красных сафьяновых чувяк, плотно облегала его тело. На голове - белая барашковая шапка с черным суконным верхом. Богатая сбруя белого коня, богатое вооружение резко отличали Алэджа от остальных касогов. Но кони у всех были добрые, ухоженные.
После того как обе стороны обменялись приветствиями, первым заговорил Алэдж:
- Мы слышали, русский князь, что ты идёшь со своим войском от самого Итиля. Дошёл до нас слух о доблести твоих воинов, разбивших на поле брани доселе непобедимых хазар. Но ты должен знать и о том, кто такие адыги, которых наши соседи ясы, а за ними и вы, русы, называете касогами. Адыги издавна были мирным народом. Мы никому не грозили войной, мы встречали каждого чужеземца как дорогого гостя…
Алэдж говорил спокойно, с выдержкой, присущей людям горских племён, но в голосе его звучала печаль.
- В наших кузницах - продолжал он, - ковали больше серпы, чем мечи. Да, так было когда-то… Но прошли те времена. То одни, то другие враги стали зариться на нашу землю, совершать набеги на наши аулы. У нас отбирали скот, людей уводили в полон. Обры, арабы, хазары врывались в аулы адыгов, убивали, жгли. Греки заставляли нас поклоняться их богу, прислали своих жрецов. Все, кто мог, облагали нас данью…
Он умолк, переводя дыхание и прислушиваясь к тому, что говорит толмач. Русичи слушали его, не перебивая.
- Враги научили нас ковать мечи, научили сражаться. Горы стали нашей крепостью, каждый горец стал воином. Наш народ не столь многочислен, как другие, но мы никому не отдадим свою землю. Каждое племя, каждый род встанет на пути чужеземцев, если они захотят покорить адыгов.
Наступило молчание - долгое и напряжённое. Первым нарушил его воевода Борислав.
- Неужто мы отступим перед касогами? - горячо заговорил он, обращаясь к Святославу. - Неужто не сомнём, ударив на них всеми полками?
Но князь молчал, задумчиво глядя на касожских воевод. В эти минуты ему опять вспомнилась небольшая русская дружина, оборонявшая Саркел. Эти русичи погибли все до одного, не сложив оружия. Но ведь они давали клятву хазарам!
Нечто вроде сожаления шевельнулось в душе Святослава. Нет, не хотел он лишней крови, но там, под Саркелом, каждый, кто вставал против Руси, должен был или уступить или погибнуть. Ведь там решалась судьба земли Русской. А здесь…
- Нет, - твёрдо сказал он, бросив хмурый взгляд на Борислава, - мы не будем отступать перед этим войском, но и затевать брань понапрасну не станем. - И он повернулся к Алэджу:- Знай, князь, что русские вой не пойдут к вам в горы. Если нас пропустят к Тмутаракани, мы пройдём, и никто из нас меча не обнажит. Если нет - пробьёмся с боем.
Толмач перевёл слова Святослава Алэджу и его соплеменникам. Касоги начали оживлённо переговариваться. Видно было, что Алэдж убеждает в чем-то своих воевод.
Племена касогов, как прежде было на всей Руси, как велось ещё в Новгороде, управлялись старейшинами, выбранными народом. Князья с их малыми дружинами не имели большой власти, лишь в случае войны им подчинялся весь народ, собиравшийся в ополчение. Только Алэдж сумел ещё в молодые годы подняться выше других пши, благодаря успешно выигранной войне с ясами укрепил свою власть сразу над несколькими племенами.
Прикубанские касоги подчинились ему, увидев, что сообща легче отбиться от неприятеля и что Алэдж сумел добиться уменьшения дани, которую приходилось платить хазарам. При нём тмутараканский бек уже с опаской поглядывал на горцев и, не имея под рукой достаточной военной силы для их усмирения, поневоле делал для них послабления, прежде всего в торговле.
Горским племенам нужен был открытый доступ в Тмутаракань, самый крупный торговый порт на Русском море вблизи их владений. Они торговали с византийцами через Пцемес, Туапсе, но этого было мало. В Тмутаракань они привозили ежегодно до ста тысяч куньих, медвежьих и волчьих мехов, воловьи шкуры, мёд, воск, хлеб, рыбу, меняя их на соль, оружие и другие металлические изделия, ткани, выделанную кожу. Иногда, при неурожае, горцы ехали сюда за хлебом.
И сейчас, переговорив со своими узденями, Алэдж не преминул спросить Святослава о торговле.
- Торжище тмутараканское для всех гостей будет открыто, - твёрдо сказал русский князь. - От этого и для нас и для вас немалая выгода. Кто ж из нас самому себе враг! А насчёт мыта(42) решаем позже - Тмутаракань ещё не под моей рукою.
Алэдж снова заговорил со своими спутниками.
Свенельд в свою очередь о чём-то совещался с Бориславом. Князь недовольно покосился в их сторону, и они умолкли. В эту минуту снова заговорил Алэдж.
- Кто может поручиться, что ты, князь русов, не нарушишь своё слово?
Святослав поднял глаза к небу.
- Видит Перун, бог наш, покровитель русских дружин, что я никогда не лгал ни другу, ни врагу! Могу на мече поклясться.
- Верю тебе, князь. Будь по-мирному: путь на Тмутаракань свободен!
Молчаливые ряды касожских воинов зашевелились, сдвигаясь к реке, освобождая проход для русских дружин.
Воевода Борислав, уловив кивок Святослава, первый тронул коня и, оглядывая касожскую рать, неторопливо направился вперёд. За ним, бряцая оружием, последовала дружина.
Всадники ехали в несколько рядов, стремя к стремени, рослые, плечистые, в кольчугах, у каждого - копьё и червлёный щит, на боку - добрый меч. По червлёным щитам недруги издали узнавали русичей, их цвет наводил страх на греков и печенегов, на многих врагов Русской земли. Над рядами всадников проплыло княжеское знамя на золочёном древке. А князь, окружённый воеводами, всё стоял на пригорке над рекой и смотрел вслед своим воинам. Напротив него стояли касожские старейшины и тоже провожали взглядами проходивших мимо них всадников.
Потом во главе с Перенегом пошли пешие ратники. Их было уже куда меньше, чем под Саркелом, - многие полегли в сечах, многих приняла сырая земля Дикого поля и сухие пески у Джурджанского моря. Но те, кто остался, надели поверх холщовых рубах новые хазарские кольчуги и шеломы, вооружились арабскими саблями и ясскими мечами. Это было грозное войско, и касоги, пытавшиеся сосчитать русских воинов, потеряли им счёт.
