И даже кровь, которая должна неминуемо пролиться, да, в общем-то, она уже льётся и лилась (вспомните зловещие деяния Зевксидама, оплачиваемые золотыми византинами), не останавливала тщеславного Игнатия; как считал он, эта кровь в его борьбе за власть не может лечь греховным камнем на душу: делается всё это якобы во имя справедливости, во имя блага народа, во имя Бога.

Как изворотлив и хитёр человек! Игнатий, думая так, и не помышлял, а может быть, и не хотел помышлять, что творит он это всё ради себя, ради личной корысти, - но скажи ему такое, он воскликнет в ответ: «Нет, нет и ещё раз нет! Я всего лишь червь земной. А если мои интересы столь высоки, значит, они продиктованы интересами неба…»

Ах, черви земные, выползающие из своих нор в пору тёплых дождей, чтобы погреться… Тогда- то вы и являете миру свой омерзительный облик!

Игнатий выглянул в окно. Солнце уже клонилось к горизонту, и он удивился, как быстро пролетело время с момента его возвращения в келью - вот уже и пора собираться на литургию.

Обогнув в четвёртый раз мету[106], когда взмыленные лошади уже заканчивали бег, Михаил III увидел в первом ряду зрителей Ипподрома гонца с черным флажком и сразу понял: его отборный флот потерпел поражение…

Василевс натянул вожжи, колесница остановилась и, надо полагать, вовремя, потому что в глазах императора потемнело и он пошатнулся. Кто- то из служителей Ипподрома подбежал к лошадям, схватил их под уздцы, а потом помог Михаилу сойти с колесницы. Толпа на трибунах недовольно загудела, так как четвёртый круг не был пройдён до конца, и к тому же эта неожиданная заминка на дистанции затормозила всю скачку.

- Растяпа, пень дубовый, ослами тебе править!… - кричали на василевса наиболее неугомонные и горячие болельщики, но, как только бросали взгляды в сторону гонца с черным флажком, замолкали.

Конюх проводил василевса в раздевалку, туда же позвали гонца, и, когда он переступил порог двери, на него с кулаками набросился Михаил и стал избивать, приговаривая:

- Сукин сын, подлец, ты зачем притащился на Ипподром?! Ты сорвал скачки, негодяй!

- Прости, император! У меня - приказ… Немедленно сообщить вам эту страшную весть… Я иначе не мог, - оправдывался гонец, не смея поднять даже руку, чтобы защитить от ударов своё лицо.

Выплеснув ярость, василевс услал гонца во дворец и следом за ним двинулся сам.

Во дворце его уже ждали Фотий, Варда и протасикрит.

Михаил появился в зале без красных башмаков, без императорского хитона - а эта забывчивость выдавала в нём одновременно и бешенство, и растерянность.

- Варда, - обратился он к дяде, - сознаешь ли ты, что поражение флота лежит прежде всего на твоей совести? - торжественно вопросил василевс.

На Варду воззрилась сразу три пары глаз, но он не смутился под этими пристальными взглядами.

- А почему, величайший из величайших, я должен это сознавать? Почему? - вопросом на вопрос ответил логофет дрома.

- Как почему? - удивился племянник. - А не ты ли превозносил полководческие достоинства Кондомита?

- Не я один… Вот и он - тоже. - Варда ткнул пальцем в протасикрита.

Начальник императорской канцелярии был высокий, худой, с узким, аскетическим лицом, с глубоко упрятанными вовнутрь глазами, угодливый и суетливый. На упрёки Варды он не возразил ничего, лишь узловатые, длинные пальцы его, и, по всему видать, сильные, цепко сжали кожаный пояс, на которой висел кинжал.

Промолчал и Михаил. Образовавшейся паузой воспользовался патриарх:

- Чем упрекать друг друга, не лучше ли подумать о том, что делать дальше… Насколько мне известно, государственная казна пуста, увеличенные налоги на виноградники и тягловый скот совсем задушили землевладельцев. Они бросают свои участки, собираются у монастырей, поминая добрым словом Игнатия и прежнее правление Феодоры и хуля нас всех вместе…

- А что же ты, поп, так распустил свою паству? - вопросил Михаил, на удивление сегодня трезвый и благочинный.

Все опустили глаза - понимали: патриарх тут ни при чём, и пастве даже с амвона не внушишь, что белое - это чёрное, а чёрное есть белое…

Вдруг во дворец со своими телохранителями-гигантами ворвался Феофилиц и крикнул:

- Император, поднимай на ноги своих гвардейцев, легаториев, в городе уже учиняются беспорядки, еле пробился от своего дома к вам… Охлос начинает задирать богатых прохожих, громит лавки арабских купцов. На форумах разводят костры, наверняка скоро начнут раскалять докрасна медного быка…

- А что будет, когда корабли войдут в Золотой Рог?! - воскликнул протасикрит. - Не примкнут ли моряки к бунтующему охлосу?…

Разогнать толпу! Немедленно! На форуме Быка выставить усиленную стражу… Моряков на берег не пускать до моего особого распоряжения. Где эпарх[107]? Живо его сюда! Дядя, - Михаил обратился к Варде, - наведи порядок в столице, прошу… И вообще, с этого дня поручаю тебе ведение всего военного дела империи.

Кажется, василевс только сейчас начал полностью осознавать все последствия надвигающейся опасности и понял - тут уж не до пререканий, надо действовать. Не пришёл ли ему на ум бунт охлоса во времена Юстиниана, начавшийся также стихийно и переросший в восстание, у которого нашёлся свой предводитель?… «К тому же народ подзуживают монахи-студиты и их сторонники, говорил же об этом Фотий; теперь наверняка они связались со своим пастырем Игнатием…»

Явился в боевом облачении эпарх адмирал Никита Орифа, белокурый, непохожий на грека, высокий и стройный, с четырнадцатью регионархами. Среди них выделялся крутолобый, с медной толстой шеей, с мощными волосатыми ляжками.

Когда пять лет назад представляли его на должность регионарха (до этого Иктинос после возвращения из Херсонесской фемы служил при дворце кандидатом), Михаил, глядя на него, подумал: «Ему бы на форуме стоять заместо пустого медного быка…» Поделился своими шутливыми мыслями с Вардой, и тот сказал:

- А давай, племянник, мы его и назначим начальником региона, где этот бык стоит. Пусть будут там две медные скотины.

Михаил захохотал и… назначил. Две скотины так две!

Но сейчас он строго спросил:

- Почему допустил, что людские отбросы костры зажгли на твоей площади?

- Думал, по случаю твоей победы на скачках, благочестивый, - не моргнув глазом ответил Иктинос.

- Дурак! В твоей башке столько же мозгов, сколько во лбу медного быка… Прочь с моих глаз, Медная Скотина, и учти, если скоро у себя не наведёшь порядок, поплатишься головой!

Регионарх тут же исчез. Василевс обратился к остальным:

- Поняли меня, олухи? Я ещё с вас спрошу, как вы могли допустить такое…

А потом уже тише сказал Никите Орифе (за этим человеком стояло всё среднее звено патрициев, и не только царедворцев!) - когда Михаил оставался трезв, он хорошо понимал расстановку сил у себя «дома»:

- Никита, со всех регионов, с каждой улицы почаще шли ко мне вестников…

- Сделаю, мой император. Каков для них будет пароль?

Михаил на мгновение задумался, а потом, показав кивком головы на двор, за которой скрылся Иктинос, ответил:

- Ну, скажем, «Пустой Медный Бык».

Несмотря на достаточно серьёзную сложившуюся ситуацию, все присутствующие в зале заулыбались.

Орифа с регионархами тоже вышли из залы.

- Дядя, - снова повернулся василевс к Варде, - бери моих гвардейцев, оставь только охрану, и скачи к Студийскому монастырю. Оттуда, кажется, шипя и злобно сигналя языком, ползёт ядовитая змея… Пригвозди её к земле копьём, как Георгий Победоносец гада.

В какие-то отрезки времени, когда Михаил вот такой, сознающий ответственность, он мог быть красноречивым и отдавать дельные приказания.

- И проследи, мой логофет дрома, чтобы содержимое лавок купцов, уже громимых охлосом, как доложил Феофилиц, никому, кроме моей казны, не досталось… Увидите, кто растаскивает товар или сует драгоценности за отворот хитона, отбирайте их у него и - пинком под зад… Но лучше - в Скилу, а там разберёмся. Самых злостных будем судить по законам за ослушание и неподчинение…