Из Астрахани отряд Бековича вначале дошел до Гурьева. Затем, переправившись через реку Эмбу, вышел на степные просторы Устюрта.

Главным проводником в отряде был калмык Манглай-Кашка, специально подосланный туда калмыцким ханом Аюкой. Дело в том, что хан Аюка питал затаенную злобу к Бековичу: перед тем, как выступить в Хиву, Аюка попросил у Черкасского военную помощь против кубанского хана. Бекович, не имея на то царского указа, не выполнил просьбу Аюки. Тогда хан решил отомстить за этот отказ и подослал к князю в качестве проводника Манглая-Кашку.

…Отряд русских двигался с частыми остановками. Люди и лошади страдали от безводья и жары. Приходилось часто рыть неглубокие колодцы. И все же, несмотря на трудности, отряд довольно быстро приближался к намеченной цели.

Но тут произошел случай, который во многом предопределил трагический исход экспедиции. Когда участники похода остановились на очередной привал у колодца Чирдана, примерно на половине пути к Хиве, исчез проводник Манглай-Кашка. Как потом выяснилось, он вместе с четырьмя своими земляками отправился в Хиву, чтобы предупредить хана Ширгази о приближении русских.

Не придав этому значения, Бекович двинулся в путь. Через, триста верст он достиг колодца Яргызы. После отдыха Черкасский отправил к Ширгази дворянина Керейтова с извещением, что он, Бекович, едет в Хиву послом от Петра Великого.

В тот момент, когда отряд находился в урочище Аккул-река, к Бековичу явились трое посланцев, двое от хивинского хана и один — от Керейтова: они привезли князю подарки от Ширгази — добрый знак того, что Керейтов принят ханом благосклонно. Но когда в Хиву прибыл Манглай-Кашка, Керейтова и его спутников посадили в тюрьму. В городе поднялась паника. Среди хивинцев распространился слух, что русские идут на них войной. В самом деле, зачем этим русским вздумалось явиться в таком огромном количестве? Для мирного похода им хватило бы двухсот человек. Тут же припомнили прежние походы Бековича и построенные им на восточном побережье Каспия военные крепости в Тюб-Карагане и в Красных водах. Уже не собирается ли русский князь строить свои крепости и здесь, на хивинской земле? Допустимо ли это?

Напуганный этими слухами и подстрекаемый Манглаем-Кашкой хивинский хан начал собирать войско.

К этому времени отряд русских остановился на берегу одного из озер, рожденного паводком Амударьи. Отсюда до Хивы оставалось каких-нибудь сто — сто десять верст. Изнуренный долгим и трудным походом, отряд расположился на отдых. В это время вдали, над желтыми песками появилось большое войско: двадцать четыре тысячи хивинцев во главе с самим ханом Ширгази.

Завязалось сражение, длившееся трое суток. Но хивинцы успеха не имели и отступили на исходные рубежи.

— Если не удалось взять силой, надо взять хитростью, — посоветовал хану придворный казначей, ловкий и коварный Досим-бай.

Ширгази послушался этого совета. В лагерь к Бековичу явилось двое приближенных хана: Кулумбей н Назар-ходжа. От имени хана они просили извинения у князя за то, что военное столкновение произошло по недоразумению и что бой де начался без ведома хана. Далее они уверяли князя: как только хан узнал, что русские идут с добрыми намерениями, тут же приказал прекратить сражение. Хан приглашает князя в свой лагерь и обещает принять достойно, «как посла великого государя».

— Клянусь аллахом, что это истинные слова нашего всемилостивого повелителя, — воскликнул Назар-ходжа и, достав из-за пазухи коран в кожаном темном переплете, торжественно поцеловал его.

Также поклялся и Кулумбей. Последний заявил, что хан Ширгази уже приказал наказать жестоко тех, кто, помимо его воли, затеял напрасное кровопролитие. Если князь не верит этому, пусть пошлет своих людей, чтобы убедиться в справедливости слов Кулумбея. Бекович отрядил несколько человек в стан Ширгази. Оказалось, что он действительно наказал двух хивинцев. Одному из них продели тонкую веревку через ноздрю, а другому — через ухо. «Виновников» кровопролития с позором водили перед строем хивинских воинов, вооруженных длинными ружьями — пищалями.

Об этом разведчики доложили Бековичу. После этого у князя отпали всякие сомнения относительно того, что хивинцы смогут поступить вероломно.

Взяв с собой эскорт из пятисот казаков и астраханского князя Заманова, Бекович выехал в лагерь хивинского хана, а начальство над войском поручил майору Франкенбергу.

Как только Бекович-Черкасский появился в неприятельском лагере, Ширгази отошел ближе к Хиве. Князя он принял только на следующий день. И вел себя на этом свидании высокомерно. Подарки, преподнесенные ему Бековичем, он отверг, а спустя три дня потребовал через своих приближенных, чтобы русские разделили войско на пять частей — иначе, мол, их трудно обеспечить продовольствием. Против этого упорно возражал майор Франкенберг, но Черкасский заставил его подчиниться требованию хана.

Теперь, когда отряд был раздроблен, хивинцам не стоило особого труда выполнить свой замысел. Выведенный в пески, отряд русских был полностью уничтожен.

Эскорт самого Бековича был перебит на следующий день. Как только князь лишился защитников, Ширгази тотчас приказал казнить дворянина Экономова, князя Заманова и самого Бековича. Всем троим отрубили головы. Две из них повесили у Айдарских ворот в Хиве. Голову же Бековича Ширгази отослал Бухарскому хану. Но тот вернул ее с запиской: «Не людоед ли хан Ширгази?»

Так трагически закончилась экспедиция Бековича-Черкасского.

Съемку Каспия, начатую Бековичем, продолжали участники его первой экспедиции: Ф. Соймонов, В. Урусов, А. Кожин, Ван-Верден. Одни из них занимались описанием восточных и северо-восточных берегов, другие — западного и южного побережий.

И вот в 1720 году в Петербурге вышла первая печатная карта Каспия.

Однако странно было то, что на этой карте не оказалось залива Кара-Богаз-Гол. Почему? Что помешало нанести его на карту? Возможно, они не заходили в него? Может, их устрашила «Черная пасть»?

Да. Участники экспедиции, плававшие по Каспию, после смерти князя в залив не заходили. Иначе они воспроизвели бы его на своей карте.

А экспедиция Бековича?.. Побывала ли она там?

До недавнего времени об этом было неизвестно. Вернее, было единодушное мнение о том, что она в залив тоже не заходила. Обследовав восточное побережье, Черкасский писал царю о том, что он «от Астрахани Каспийским морем, левою стороною, до персидской границы осматривал реки и гавани. И сделана карта оным местам… И доехали границу персидскую, коя, называется провинция Астрабадская».

Карта, о которой сообщил Бекович, сразу же после составления была отправлена царю в Петербург. Летим 1717 года, находясь в Париже, Петр Первый пригласил к себе известного французского географа Гильома Делиля, долго беседовал с ним о положении и пространстве своих владений. Чтобы дать географу полное представление о размерах Российской империи, он велел подать две карты, начертанные от руки.

Гильом Делиль, описывая затем встречу с русским царем, указал, что Петр Первый объяснил ему, что предположение о существовании пучины в Каспийском море ошибочно. Если такая пучина и существует — она может быть только в другом небольшом море протяжением пятнадцать миль (Кара-Бугазский залив). Каспийское море изливается в него в восточной своей части и о нем до сих пор не было ни малейшего представления.

Теперь достоверно известно, что речь шла о карте Каспийского моря, составленной участниками экспедиции Бековича-Черкасского. В то время других карт не было.

Беседуя с Делилем, царь показал, что он хорошо осведомлен относительно Кара-Богаза. Такая осведомленность могла быть только после обстоятельной беседы с человеком, имеющим непосредственное отношение к изучению залива. Им был князь, Бекович-Черкасский, только что вернувшийся из экспедиции на Каспий. Карта Бековича, которую царь показывал Делилю, считалась навсегда утраченной. К счастью, не так давно ее удалось отыскать среди множества рукописных географических карт библиотеки Академии наук СССР. Это навигационная карта довольно больших размеров — со средний стол. На плотной, пожелтевшей от времени бумаге изображены коричневой тушью Каспийское море и прибрежная полоса. Вдоль всего восточного побережья нанесены глубины и якорные стоянки.