— Ты мудрый, Маклай, — говорит Туй, вытирая лицо, обрызганное кровью. — Тебе нужно знать все — людей, камни, цветы, птиц, морских звезд и даже змей. За чем же стало дело? Скажи — и я добуду тебе такую змею живьем!

— Ее укус смертелен? — спокойно спрашивает Мак-лай.

— Да, — отвечает Туй, обходя обрубки змеи, которые уже перестали корчиться. — Но, Маклай, скажи мне, старому Тую, скажи скорее — почему ты не боишься смерти? Я так вот боюсь ее.

Маклай смотрит прямо в глаза Тую. Лицо Маклая хранит выражение безграничной доброты. Это выражение похоже и на умиление перед большими человеческими чувствами, которые проявляет сейчас старый «дикарь».

— Да смерть-то, Туй, ко мне не приходит. Не любит она меня, — пробует отшутиться Маклай, перебирая в пальцах край грубой ткани, которая служит ему вместо одеяла.

— Она вокруг бродит, она ходит по пятам, — настаивает на своем Туй. — Ты идешь один к людям моря и гор. Мы-то тебя не съедим, а там все может случиться… Ты больной бродишь по лесам, чтобы знать все, переходишь вброд бурные реки, делишь с нами все опасности.

— Ну и что же? — спрашивает Маклай и добавляет: — Туй, как ты думаешь, когда мы пойдем с тобой на охоту за кабанами?

— Нет, дай мне закончить этот разговор, — сердито говорит Туй. — Наш народ думает, что ты бессмертен, что ты пришел из страны Русс, где люди никогда не умирают. Есть и такие, что считают тебя богом Ротей. Ротей — бог, лишь на время принявший облик человека. Но ты не бог! Боги бывают жестокими к людям, потому что богам трудно понять смертных. А ты — только добр, только справедлив.

— Туй, — строго спрашивает Маклай, — скажи-ка мне, поливал ли ты сегодня огурцы на огороде?

— Поливал, — отрывисто и сердито отвечает Туй. — Бойся смерти, Маклай. Тебе нужно жить дольше всех. Вот почему я убил змею. Я слушал, когда ты спал — не ушла ли жизнь из твоего тела… К нам опять кто-то идет, — говорит Туй, хватая копье и выходя на веранду.

Весьма тощий высокий папуас, судя по отсутствию украшений, очень небогатый, стоит перед Туем. В руках у папуаса — плетеная корзина, прикрытая сверху листьями. Они о чем-то тихо говорят.

Туй, приняв озабоченный вид, делает знак папуасу, чтобы тот подождал, и идет к Маклаю. На ходу он делает концом копья отметину средней длины на косяке двери.

— Человек из гор принес тебе подарок, Маклай, — говорит Туй тоном доклада. — Показать?

Возвращаясь к папуасу, Туй берет у него корзину.

Маклай поднимает листья, прикрывающие корзину. Под листьями лежит человеческий череп, почерневший от дыма, в котором череп коптился.

— Женский! — с профессиональным убеждением говорит Маклай, привычно рассматривая череп. — И главное — отличной сохранности. Зови его сюда, Туй!

Папуас с корзинкой рассматривает с удивлением незнакомые предметы. Маклай приказывает Тую как следует накормить гостя. Туй и папуас, сидя на корточках, ведут какой-то светский разговор.

— Жарили или варили? — деловым тоном спрашивает Туй.

— Жарили на раскаленных камнях, — отвечает папуас, прожевывая угощение.

Маклай продолжает изучать череп. Наконец он приказывает Тую убрать его.

— Туй, как бы узнать, сколько лет было умершей, откуда она, отчего именно умерла?

Маклай готовится записать основные данные по истории черепа, столь нужные ему для антропологических исследований.

— Я уже все знаю, — отвечает Туй. — Это молодая женщина из племени, которое живет за рекой. Кажется, была довольно вкусной…

Маклай, не поднимая глаз от тетради, спокойным тоном приказывает Тую пойти полить огурцы. Туй пробует возражать.

— Я не привык два раза приказывать, — говорит Маклай.

Туй, ворча, уходит. На ходу он несколько раз оглядывается, как бы опасаясь за поведение гостя, оставленного вдвоем с Маклаем.

Маклай незаметно наблюдает за папуасом; тот с жадностью ест печеную тыкву, забыв обо всем на свете.

Когда Туй возвратился, Маклай тихо сказал:

— Дай папуасу на дорогу еды и разных семян!

— Зачем ты остался вдвоем с людоедом, Маклай? — сердито спросил Туй, возвратившись с короткой прогулки, проводив гостя.

— Я не хотел оскорбить недоверием голодного человека, — просто ответил Маклай, продолжая писать. — Что он тебе еще рассказывал?

— У них в горах был сильный недород. Многие умерли с голода. Поэтому они стали охотиться за рекой… Маклай, я прошу тебя не ходить за реку без меня…

Приблизив к глазам страницу тетради, Маклай перечитывает еще не просохшие строки свежей записи:

«…Я всегда старался ни в чем не обманывать туземцев, говорил им только правду. Я не показывал папуасам своего превосходства над ними, как белого человека. Если бы не болезнь, я бы остался еще на несколько лет на Берегу Маклая».

Маклай проводит короткую черту под этой записью.

Вслед за этим он пишет:

«…Форма черепа, как я убедился на основе проведенных здесь исследований, не является решающим признаком расы… Кстати сказать, папуасы, узнав о том, что я собираю черепа, стали сами приносить их мне…»

— Посмотри, что я сделал, пока ты спал, Маклай! — говорит Туй, показывая свое копье. На древке копья, ближе к тупому концу, вырезано изображение человека. Он похож на Маклая. Маклай любуется смелыми линиями примитивного рисунка.

— Я сам наградил себя, как умел. Дух Маклая снизошел на мое копье. Маклай, я, не спросившись, брал твой нож. Прости меня!

— Возьми его себе, Туй. Пусть он будет наградой.

Туй восхищенно прижимает к сердцу простой нож с деревянной ручкой, потом подносит его к глазам, смотрясь, как в зеркало, в ножевую сталь.

«Село Павлово на Оке», — написано на клинке ножа.

Маклай делает заметки в своей тетради:

«…Написать в Париж Полю Брока и послать ему статью об искусстве папуасов…», «…Я произвел сравнительное изучение черепа девушки из Иены и молодой папуаски из Новой Гвинеи и не нашел никакой существенной разницы…»

Туй вдруг преображается. Он быстро надевает на голову старую соломенную шляпу Маклая и важно шествует к двери, ведущей на веранду. Маклаю видно, как Туй преградил кому-то путь своим копьем.

— Что ты скажешь, бездельник Саул, охотник за кабанами? — спрашивает Туй. — Пришел мешать Маклаю? — Туй заламывает набекрень шляпу.

— Пусти, — говорит Саул. — У меня очень важное дело.

— Пусть зайдет, — кричит Маклай из комнаты.

Саул, прислонив копье к косяку входа и кладя на землю каменный топор, поднимается на террасу и проходит к Маклаю.

— Слушай, — говорит он возбужденно, пристально всматриваясь в Маклая. — Наши люди послали меня спросить у тебя: можешь ты умереть? Смертен ли ты, как мы — бедные люди из Бонгу, Гарагасси, Горимы? Скажи мне правду, Маклай. Только правду.

Маклай молчит. Лицо его спокойно и задумчиво. Он берет в руки медальон с цепочкой и начинает медленно перебирать пальцами звенья цепочки.

Не показывая виду, как это трудно для него, он встает с постели. По шатким, сквозящим половицам, освещенным ярким солнцем, он проходит на веранду.

— Дай твое копье, Туй! — властно говорит Маклай.

Старый папуас нерешительно протягивает копье. Маклай медленно взвешивает копье на руке. Туй напряженно следит за каждым движением Маклая. Тот становится к стене недалеко от входа в комнату. Маклай пробует кремневое острие ладонью и передает копье Саулу.

— Посмотри сам, смертен ли Маклай! — говорит он охотнику и становится к стене.

Туй старается скрыть охвативший его ужас, встать так, чтобы Саулу не было видно выражения лица старого папуаса. Маклай гордо поднимает голову. Он спокойно смотрит прямо перед собой. Томительное молчание. Слышен лишь шелест пальмовых листьев над кровлей веранды. Взгляд Маклая задерживается на освещенной солнцем зелени. В солнечном луче летает пух от цветов магнолий.

Туй, видимо, дошел до сознания, что ему нельзя остановить ни Саула, ни Маклая, ибо этим он утвердит охотника в представлении о смертности Маклая. Туй застыл, овладел собой.