— Может, в штарм обратиться, объяснить ситуацию?
— Думаешь, там не в курсе? Наверняка знают, что я здесь торчу. Обидно, но Бондаренко убедил полковника Соловьева, что такая расстановка сил более целесообразна, и готово. Ладно, будем работать. Червову передай: скоро я ему подошлю кое-какие расчеты. Уверен, сдвинется с мертвой точки дело с приставкой. Ну, счастливо.
По тропинке к станции прибежали офицер и два бойца — дежурная смена.
— Что-то не так, — забеспокоился Осинин. — Сейчас же Ульчев с близнецами заступать должны. При чем тут третий расчет?
— Ничего страшного, — успокоил Горелов. — Ну, пока… Вскоре летучка запылила к трассе на Ленинград.
В 12.00 28 мая «Редут-6» включился в наблюдение. Осинин, так и не поняв, почему не явился Ульчев, отправился искать лейтенанта.
В 16 часов инженеру самому пришлось исполнять обязанности оперативного дежурного. Операторы остались на вторую смену, так как братьев-сибирячков на «дозоре» не оказалось. Осинин не на шутку разволновался, связался по телефону с представителем особого отдела. Тот ответил спокойно: «Я догадываюсь, в чем дело. Подождем до сумерек, появятся».
Два часа у экрана прошли сравнительно тихо. «Редут» провел несколько целей вдоль линии фронта. Вдруг старший оператор резко остановил антенну и уставился в развертку на экране. Прошло двадцать пять секунд.
— В чем дело, сержант? — окликнул Осинин. Круговой обзор дожен быть непрерывен, для пеленгации цели обычно требовалось шесть — восемь секунд, а тут — задержка. Наконец старший оператор вымолвил:
— Дальняя групповая цель, товарищ инженер. Расстояние сто тридцать, на азимуте сто девяносто. Точное количество самолетов пока определить не могу.
— Спокойно, сержант, спокойно, — Осинин поставил точку на планшете, — это район Луги.
Он встал со своего места и подошел к экрану. Справа, на краю линейной развертки, слабо пульсировал отраженный импульс.
«Это налет», — подсказало ему чутье. Инженер быстро составил донесение. Боец-оператор передал его по телефону и записал в журнал. «Хорошо все-таки, что успели профилактику провести, — подумал Осинин, — вовремя!»
Импульс увеличился, а протяженность его по шкале достигла не менее десяти километров. В группу входило около пятидесяти бомбардировщиков. Их маршрут совпадал с железной дорогой Луга — Ленинград. Сомнений не было — налет на город. Почти месяц фашисты не пытались прорваться к Ленинграду.
Цель была уже близко, когда старший оператор снова остановил антенну.
— Сержант, цель! — крикнул Осинин, что означало: время вышло, пора передавать очередное донесение.
— Товарищ инженер, самолеты, кажется, повернули, — растерянно ответил старший оператор.
Осинин подскочил к нему. На трубке осциллографа бешено плясали импульсы в виде одного сгустка со множеством вершин. Некоторые выбросы перекрывали весь экран. Инженер вцепился в ручку реверса антенны. Пеленг взят! Осинин метнулся к планшету, поставил точку, соединил ее с предыдущей. Сердце сжалось: «юнкерсы» повернули к Ладоге, они летели бомбить Дорогу жизни, базу и порт в Осиновце, корабли Ладожской флотилии.
Осинин схватил телефонную трубку, открытым текстом предупредил КП Ладожского дивизионного района ПВО:
— На вас идут пятьдесят «ворон»!
— Понял, — услышал он четкий ответ. Сердце вроде отпустило.
— Сержант, цель?!
— Совсем близко, товарищ инженер. Еще несколько засечек, и она сольется с «местными» предметами.
— Значит, сейчас будет над нами. — И он приказал оператору: — Передавайте!
— Товарищ инженер! — воскликнул тот. — Связи нет! С берега не отвечают!
— Вызывайте радиостанцию! — И опять Осинин с благодарностью вспомнил Горелова, который смонтировал на станции новую систему, разработанную им и Червовым. Теперь оператор мог нажатием кнопки включаться в сеть радиостанции и, не теряя времени, диктовать в микрофон донесение. Перед отъездом Горелов опробовал новинку — все было прекрасно. Сейчас радиостанция молчала.
— Что случилось?! Как же теперь передавать донесения, товарищ инженер?!
— Ведите цель и записывайте донесения в журнал, — приказал Осинин и выскочил из аппаратной.
Он хотел броситься к машине с радиостанцией, замаскированной метрах в ста от установки, но от неожиданности остолбенел: по багряному небу вдоль озера медленно и грозно двигалась армада «юнкерсов». Их тупые, сигарные тела напоминали зловещих акул, выискивающих добычу. И тут разом все небо вспучилось облачками разрывов зенитных снарядов. Осинин не предполагал, что в районе Осиновецкого порта так много зениток. С бомбовозов посыпались темные точки. Но вот запылал один бомбардировщик, с воем спикировав в лес, откуда поднялся красный столб. Разлетелся на куски второй «юнкере», за ним упал ведущий самолет…
Он увидел Ульчева с несколькими бойцами, которые чинили силовой кабель питания рации. Ульчев, шмыгая носом, начал объяснять:
— Я ему говорил, убеждал его по-человечески: давай предупредим. А он свое: сами, мол, справимся. А теперь… Ранен он, товарищ инженер!
Осинин увидел у покосившейся сосны скрюченного от боли Юрьева, прижимающего рукой бедро. Рядом валялся разбитый велосипед. Юрьев стонал и ругался:
— Гад, рыбаком прикинулся… И как только он успел по кабелю шарахнуть! Потом я гнался за ним, а он в упор, подлец, из-за дерева в меня выстрелил. Сволочь! Ничего, от капитана и сибирячков хрен уйдет!..
В этот момент из темного леса на опушку, ломая с треском сухие ветки, вышли люди. Они волокли упирающегося человека. Впереди шагал капитан, он тащил портативную рацию. Подойдя к Осинину, бросил ее и, переведя дух, сказал:
— Знакомьтесь, это Мухин — предатель и изменник Родины!
Из журнала «Вперед!»:
«Красноармейцы Путютины задержали «любителя рыбной ловли», оказавшегося диверсантом… Преступник Мухин имел целью нарушить работу установки, вывести ее из строя. Во время налета он пытался выстрелить из ракетницы, чтобы обозначить месторасположение «дозора», но был схвачен и обезоружен…
Выше бдительность, товарищи!..»
Юрьева отправили в медсанбат. Ранение было неопасное, но он потерял много крови. И его, и Ульчева ожидали неприятности за самовольство. Смягчало их поступок лишь то обстоятельство, что, обнаружив у озера тайник диверсанта, а потом и его самого, действовали они смело, с благими побуждениями. Но наказания заслуживали…
На следующий день гитлеровцы повторили налет на Осиновецкий порт. На «шестерке» дежурили Ульчев и отличившиеся братья-близнецы. Связь на этот раз работала безукоризненно, и наши истребители встретили «юнкерсы» еще на подступах к Ладоге. Завязалось воздушное сражение. Заградительный огонь не меньшей силы, чем накануне, открыли зенитки. За два дня было сбито семьдесят четыре стервятника.
Сразу же после допроса Мухина из штаба батальона на «Редут-9» была послана радиограмма: «Немедленно задержите электромеханика Заманского и под конвоем доставьте к ноль первому». Но Заманского арестовать не успели…
Станция Войбокало, в то же время
Заманский ждал и страшился обещанного появления Мухина. Или еще хуже — дядьки, о котором тот напомнил. Мухин вообще казался Заманскому сущим дьяволом…
Прямых налетов на станцию не было. «Редут» четко засекал «ворон», загодя выдавал о них сведения, и зенитчики не давали им особенно разгуляться. Заманский в такие моменты выбегал из землянки или из силовой электростанции, отковыривал кусок дерна, закрывающего тайник, и хватался за ракетницу. Только вот нажать на курок не мог, боялся. Чутье ему подсказывало: если он выстрелит, пропадет наверняка.
После таких встрясок он, как правило, прикладывался к бутылке, пользуясь тем, что землянка электромехаников находилась в стороне, у склада горюче-смазочных материалов. Денег на водку хватало. Когда начинало приятно шуметь в голове, он уже ничего не боялся… И не замечал, что новый инженер установки воентехник Купрявичюс хмуро приглядывается к нему.
