– Нет, не хочу, – еле слышно ответила Лена. – Мы пойдем посидим в здании, здесь так печет, невозможно. Коля! – позвала она шофера. – Постой с вещами, мы с Митей пойдем внутрь, а то меня солнечный удар хватит. Митя! Иди сюда, сынок!

– Я не хочу туда! – закричал Митька, размахивая палкой.

– Пошли, говорю! Будешь ты меня слушаться, или нет?! Если не пойдешь, папа тебе не купит мороженого! Иди же сюда, наконец!

Малыш нехотя подошел к матери.

– И опусти ты эту дурацкую палку, – раздраженно говорила Лена. – Так и ждешь, что ты ткнешь ею мне в глаз…

Она взяла сына за руку, и они вошли в здание вокзала. За ними шагал Алексей. Коля подошел к чемоданам.

– Пойдем, посидим вон там, тут хоть более менее чисто, – сказала Лена и повела сына к скамейке слева. Там сидели двое прилично одетых мужчин в одинаковых белых рубашках и галстуках и о чем-то неторопливо беседовали.

– Я не хочу здесь сидеть, сама сиди, – захныкал Митя, надув губки. – Я с папой пойду за мороженым…

– Нечего тебе туда идти! – ещё более раздраженно произнесла Лена. – Папа сам сходит. Иди сюда, посмотри, какой ты грязный, рубашка опять вся в пыли, на тебя не настираешься. Господи, какой же все это кошмар! И двое с лишним суток ещё ехать… А потом ещё до Белгорода… Как только я все это вынесу?

– Я с папой хочу, – упрямо повторял малыш, протягивая пухлую ручку к отцу.

– Нет, останешься здесь, – не уступала Лена.

– Ничего, Дмитрий, я сейчас, я быстро, – сказал Алексей и направился на вокзальную площадь. Там находился единственный ларек, где продавалось мороженое. Алексей поморщился, увидев довольно длинную очередь. Ему очень не хотелось стоять в этой очереди, он собирался сказать какие-то важные на его взгляд слова Лене, но отказать перед расставанием сыну он тоже не мог…

– Разрешите мне без очереди? – попросил Алексей стоявших впереди. – Жена с сыном уезжают, вот… жарко, понимаете ли…

Толстая тетка с насурьмленными бровями, стоявшая в очереди первой, набычилась и мрачно глядела на Алексея.

– Тут все уезжают, – пробубнил с сильным акцентом какой-то невзрачный человечек, несмотря на жару одетый в черный костюм и широченный цветастый галстук. – И у всех дети…

– Да пропустите его, – вмешалась девушка в ситцевом платье. – Он же офицер, у него времени нет…

– Вот и пусть едет в свою Россию, там его без очереди и пропустят, – злобно проговорил человечек, теснее придвигаясь к безразмерной заднице стоявшей впереди тетки, чтобы Алексей не сумел втиснуться туда.

Алексей хотел было что-то ответить, но только манул рукой, не желая вступать в беспредметный спор. Такими разговорами его было не удивить. А Лена их слышала в городе постоянно. А в последнее время все чаще и чаще… Особенно после августовского путча, когда дело запахло развалом огромной страны. Местные жители почувствовали запах призрачной свободы. Правда, свободы от чего именно, они и сами толком не знали, всем казалось, что грядущие перемены сразу ощутимо улучшат их жизнь…

Отстояв минут десять, он купил мороженого и сыну и себе. Быстро шагал к вокзалу. Увидел приближающийся слева состав. «Все», – подумал он. – «Слава Богу, хоть не задерживается… Посажу их, дождусь отправления и успокоюсь душой… А то тут в последнее время всякое бывает… Два месяца назад в центре города…»

Но не успел он это подумать, как оглушительный взрыв потряс площадь. Полетели стекла из здания вокзала, раздался некий многоголосый душераздирающий крик. Алексей похолодел и почувствовал, что волосы зашевелились у него на голове. Ноги стали словно ватные, а во рту страшно пересохло. Продолжая держать в обеих руках стаканчики с мороженым, на подкашивающихся ногах он шел к вокзалу. Здание вокзала гудело словно улей, все шевелилось, как разворошенный гигантский муравейник. Нараставшая тревога разразилась молнией… Вот что э т о было… Это было марево перед грозой, перед страшной, уничтожающей все живое грозой….

Навстречу Алексею бежали люди, обезумевшие от ужаса, окровавленные, растерзанные, размахивающие руками…. Продираясь сквозь толпу, он вошел в здание вокзала.

…Там… вон там они остались, на той скамейке они сели… «М-м-ми….», – извергалось из пересохшего рта Алексея. – «Л-л-ле…» «Нет», – пытался успокоить он себя. – «Да, это взрыв, такой же, какой был в центре города два месяца назад, это трагедия, но они-то живы… Они живы… Ведь не может такого быть, чтобы… Не может такого быть…»

На него налетел какой-то обезумевший человек в тюбетейке, с окровавленным лицом. Он махал руками и истошно кричал что-то по-таджикски… Алексей инстинктивно отшатнулся от него в сторону.

– Оцепить вокзал! – раздался откуда-то слева властный голос. – Рахимов, к тому выходу, Джурабеков – к этому!

– Погиб Джаббаров! Джаббаров погиб! – раздался голос в глубине вокзала. – Вот его тело. – Голос говорил по-таджикски, но Алексей понимал этот язык.

– Перекройте выходы! Немедленно! – крикнул властный голос слева.

Алексей хотел было повернутся налево и что-то посоветовать этому человеку. Но… голова его инстинктивно повернулся влево…

… Лицо Алексея исказилось страшной гримасой. Он увидел на полу голубенькую кепочку Митьки… И палку от сачка, которой он только что так весело размахивал… А рядом… А рядом… Что-то жидкое, кровавое, красное… А вот… черная лакированная босоножка… Эти босоножки он купил Лене позавчера в центральном универмаге… Она ещё так долго мерила их, никак не могли подобрать нужный размер… Ему так хотелось сделать жене приятное… Босоножки импортные, немецкие…

– Оцепить вокзал! – ещё раз крикнул слева властный бас.

Алексей хотел тоже что-то крикнуть, но почувствовал, что лишился дара речи. Спазмы в горле мешали ему говорить. Он словно рыба открывал рот и делал странные конвульсивные движения всем телом.

– Что с вами, товарищ капитан? – спросил его бас.

Алексей повернул голову налево и увидел черноволосого милиционера с капитанскими погонами. Он поднял дрожавшую мелкой дрожью правую руку с зажатым в ней вафельным стаканчиком и показал ему туда, где лежали в луже кровавого месива кепочка и босоножка. При этом сделал резкий шаг на милиционера, продолжая сжимать в обеих руках стаканчики с мороженым, причем, так сильно, что белая сладкая жижа потекла у него по рукам. Но он отчего-то не бросал эти стаканчики, продолжал сжимать все сильнее и сильнее. Капитан милиции сделал непроизвольный шаг назад, словно испугавшись Алексея, его жуткого выражения лица.

– Товарищ капитан… – пробормотал милиционер, как-то весь сжимаясь и поводя широкими плечами.

Алексей отвернулся от него и сделал несколько маленьких шажков вперед. Он уже почти ничего вокруг не видел, ничего не соображал. Понимал он одно – от его жены Лены и сына Митеньки осталось то, что под ногами… И больше ничего… Ничего…

– Граждане, соблюдайте спокойствие! – раздался голос из репродуктора. – На вокзале произошел взрыв. Вокзал оцеплен. Соблюдайте спокойствие, не поддавайтесь панике. Сейчас всем раненым будет оказана медицинская помощь. Оставайтесь на своих местах!

– Может быть, ваши близкие все-таки живы, – пробормотал капитан милиции, слегка дотрагиваясь до плеча Алексея.

– Н-н-н, – мычал Алексей, указывая на кепочку и босоножку.

– Вы собирались уезжать? – спросил милиционер, чтобы хоть что-то сказать.

– П-п-провожал… Там жена… там…. М-м-мии….

Он не мог оторвать глаз от кровавого месива на полу вокзала.

– Товарищ капитан! – подбежал к нему шофер Коля. – Вы живы?

– Я да…, – еле слышным шепотом ответил Алексей.

– А Елена Павловна? А Митя? Где они?

И похолодел, увидев странную блуждающую улыбку капитана. Алексей стоял и качал головой в разные стороны с этой жуткой улыбкой-гримасой на сером лице.

– Вы солдат из его части? – спросил Колю милиционер. – Надо его увести отсюда. Нельзя ему тут…

Слева стоял отчаянно рыдающий черномазый мальчуган лет восьми и размахивал руками. Алексей вздрогнул и машинально сунул ему в обе руки вафельные стаканчики с мороженым. Тот так же машинально стал лизать языком таявшее мороженое.