Описание Москвы как своеобразного «двойника» Константинополя восходит, возможно, к соответствующему описанию у Лекуэнта де Лаво (Laveau. Т. 1. Р. 97–98; ср.: Cadot. Р. 197–198).

«Невольно сравниваешь Москву с Римом, но не потому, что она имеет сходство с ним в стиле своих зданий, этого нет; но удивительное сочетание сельской тишины и пышных дворцов, обширность города и бесчисленное множество церквей сближает Рим Азии с Римом Европы» (Россия. С. 33).

Жермена де Сталь (1766–1817), которую Наполеон за оппозиционные взгляды выслал сначала из Парижа, а затем из Франции, 23 мая 1812 г., опасаясь дальнейших репрессий, тайно покинула свой швейцарский замок Коппе и через Австрию направилась в Россию, где провела около двух месяцев (с 14 июля до начала сентября 1812 г.); из Петербурга она выехала в Стокгольм и лишь в июне 1813 г. добралась до Лондона, конечной цели своего путешествия; здесь она смогла выпустить в свет запрещенную Наполеоном в 1810 г. книгу «О Германии».

Информация, почерпнутая из книга: Laveau. Т. 1. Р. 92. В 1534 г., в правление вдовы Василия III Елены Глинской, жители Москвы приступили к рытью огромного рва вокруг Великого посада, а вырытая земля образовала вал, который они укрепили частоколом, а в 1535 г. начали возводить здесь каменные стены.

Альгамбра — древний квартал арабских властителей в Гренаде.

В оригинале Кюстин говорит о «Божьей матери Вивиельски»; очевидно, что речь идет об иконе Иверской Божьей матери — копии той, что находится на горе Афон. Она была привезена в Москву во второй половине XVII века и помещена на Воскресенских воротах, которые располагались близ Собакиной (Угловой Арсенальной) башни Кремля и оформляли подъезды к Кремлю с Тверской улицы (с этих пор ворота стали называться Иверскими); в конце XVIII в. для иконы была сооружена надвратная каменная часовня (см.: Памятники. С. 362–364). Ворота разрушены в 1934 г., восстановлены в 1995 г.

Внешнюю набожность русских, никак не меняющую их повседневного поведения, отмечал и Ансело, сообщавший, что русский простолюдин «ни за что не пройдет мимо церкви или образа без того, чтобы остановиться, обнажить голову и осенить себя дюжиной крестных знамений» (Ancelot. Р. 51). По мнению современного исследователя, этот пассаж Кюстина отразился в письме Ф. И. Тютчева к жене, где поэт, возвратившийся в Москву после двадцатилетнего отсутствия, описывает свое пребывание перед Иверскими воротами: «Все произошло согласно с порядками самого взыскательного православия» (Рогов К. Ю. К истории отношений Тютчева и Погодина // Тютчевский сборник. II. Тарту, 1999. С. 87–88).

Кюстин относился к подобным историям с большим скептицизмом; Р. Ржевская вспоминает, как однажды в Риме, наслушавшись рассказов о чудесах, он воскликнул: «Скоро можно будет говорить: глуп, как чудо» (Rzeuwska. Т. 2. Р. 420).

Памятник Минину и Пожарскому по проекту скульптора И. П. Мартоса был установлен в 1818 г.

Речь идет о Спасских воротах; обычай снимать шапки, проходя сквозь эти ворота, был официально узаконен в царствование Алексея Михайловича; тогда же над воротами, до этого именовавшимися Фроловскими (в честь некогда стоявшей рядом церкви Фрола и Лавра), была помещена привезенная из Вятки икона Спаса Нерукотворного, откуда и название — Спасские (см.: Пыляев М. И. Старая Москва. М., 1990. С. 269). Лекуэнт де Лаво, сообщая об обычае входить в Спасские ворота с непокрытой головой, возводит его либо к чудесному спасению Кремля от татар, либо к последней эпидемии чумы в Москве (Laveau. Т. 1. Р. 90).

Современное здание Оружейной палаты было построено в 1844–1851 гг., здание же, которое видел Кюстин, было начато в 1810, а окончено после московского пожара.

Успенский собор был построен в 1475–1479 гг., в правление Ивана III, итальянским архитектором Аристотелем Фьораванти (предшествующий собор, выстроенный русскими зодчими Кривцовым и Мышкиным, рухнул при небольшом землетрясении в 1474 г.).

Речь идет об иконе Божьей Матери Владимирской, которая, по легенде, была написана апостолом Лукой еще при жизни Девы Марии, привезена из Царьграда в Киев, выкрадена оттуда Андреем Боголюбским и помещена во владимирском Успенском соборе, а затем, в 1395 г., перенесена великим князем Василием I в Москву для защиты города от нашествия Тамерлана.

По-видимому, Кюстин приписал русской православной церкви XIX в. запреты, введенные византийскими иконоборцами в VIII–IX в.; в православной церкви запрещена только скульптура, о чем сам Кюстин упоминал выше (см. т. I, с. 169)

Возражение Я. Н. Толстого: у всякого народа есть свои злодеи и свои кровавые страницы: ведь и французский народ, было время, звал великим не кого иного, как Марата! (Tolstoy. Р. 99–100). Кюстин, однако, подчеркивает не только жестокость русских самодержцев, но и беспримерную покорность их жертв, другим народам в такой мере, по его мнению, не свойственную. Ср. сходное ощущение Баранта, отмечающего как основное, в первую очередь бросающееся в глаза свойство русского народа «мягкость и безропотность, чрезвычайно удобные правительству и господам» (Notes. Р. 56).

Сведения, почерпнутые Кюстином из кн.: Laveau. Т. 1. Р. 231. Деревянная церковь Спаса на Бору была построена в конце XIII в.; в 1330 г., при Иване Калите, на ее месте была возведена церковь из белого камня, перестроенная в XVI в.; в конце XVIII в. храм обветшал, был разобран и вновь сложен из кирпича в формах XVI в. под наблюдением Μ. Ф. Казакова (не сохранился).

Польская корона рядом с венцами других государей, побежденных Россией, лишний раз напоминала о разгроме польского восстания 1830–1831 гг., вызывавшем у российского императора чувство гордости, а у французов, сочувствовавших полякам, — скорбь. Ср. в письме Николая I к жене от 11 августа 1836 г. выразительное описание разговора с Барантом после совместного посещения Оружейной палаты: «Я спросил у него <Баранта>, видел ли он польские знамена; он отвечал, что видел; тогда я спросил, видел ли он также польскую конституцию у ног Императора <ларец с конституцией, дарованной Польше Александром I, помещался у подножия его портрета>. Он отвечал с гримасой, которую не сумел скрыть, что видел и ее, и стал пить воду; тогда Ермолов, слышавший наш разговор, наполнил его стакан, сказавши, что счастлив быть его кравчим, и скорчил при этом такую физиономию, что я чуть не поперхнулся от смеха» (Schiemann. S. 475).

Маршал Франции Анри де Ла Тур д'Овернь, виконт де Тюренн (1611–1675), прусский император Фридрих II (1712–1786, правил с 1740 г.) и французский император Наполеон были полководцами по призванию.

Знаменитый итальянский ювелир (1500–1571), мастер сложных орнаментальных композиций.

Опыты, I, 48 («О боевых конях»); отрывок из Монтеня приводится в переводе А. С. Бобовича. Современные комментаторы Мишеля Монтеня (1533–1592) называют источником этого пассажа вышедший в 1573 г. французский перевод латинской книги Яна Гербурта Фульстинского «О происхождении и деяниях поляков», в издании же, на которое ссылается Кюстин (Paris, Firmin Didot frеres, 1836), приводимый эпизод возводится к книге шведского дипломата Петра Петрея де Ерлезунда (1570–1622) «История о великом княжестве Московском, происхождении русских великих князей, недавних смутах, учиненных в оном княжестве тремя Лжедмитриями, и о московских законах, нравах, правлении, вере и обрядах» (1615). Я. Толстой оспаривал эпизод с каплями молока, утверждая, что он, во-первых, не доказан, а во-вторых, характерен далеко не для одних лишь русских: «Разве короли французские и английские не ползали в ногах у римских пап?» (Tolstoy. Р. 101).