Эта новость буквально оглушила их. Эразм — в тюрьме! Вот уж чего никто не ожидал. Как они теперь без них: без мудрого и предусмотрительного Эразма, без осторожного и бесстрашного Ивана, без таинственного и отчаянного Литвинцева?.. Где сейчас Иван Кадомцев, их тысяцкий и главнокомандующий?.. Знает ли, что из всех трех братьев на свободе теперь только он один? Где его искать: здесь, в Уфе, или опять где-нибудь в Златоусте, где готовится общеуральская конференция боевых организаций?..
Все были так потрясены, что не сразу обратили внимание на подошедшего Павлова. Тот, по всему, тоже явился не без новости.
Наконец заметили и его.
— Ты чего, Иван?
— Предлагаю экс в моем заведении. Вот послушайте только…
Павлов служил на казенном винном складе, куда для раздачи сидельцам казенных винных лавок только что привезли несколько ящиков новеньких бельгийских браунингов с большим запасом патронов.
— Упускать такой случай нельзя, — горячился Павлов, еще ничего не знавший об арестах. — Причем брать нужно немедленно, иначе раздадут. Да вы что нынче все… сонные какие-то? Я тоже ночь не спал, а ничего…
Когда ему рассказали о приключившейся беде, то притих было и он. Но не надолго.
— Все равно пистолеты оставлять там нельзя. Почти сто штук — всю уфимскую полицию разогнать можно. А случись тюрьму брать…
— Тюрьму пока брать не будем, — улыбнулся Алексеев. — Но вообще предложение стоящее. Считай, что понято и принято. На эксе возглавишь группу захвата.
Вечером от вернувшихся из-за реки товарищей они узнали о состоявшейся там сходке рабочих и тактических занятиях боевиков. Пока рабочие читали прокламации и слушали ораторов, боевики под руководством Эразма Кадомцева на соседней поляне занимались своим делом. Когда стало известно, что полиция выследила массовку и обложила лес, Эразм приказал боевикам слиться с рабочими и, не ввязываясь в открытое столкновение, рассыпаться по окрестным лесам и перелескам. Сам же с Сергеем Ключниковым, не таясь, направился к реке, где находилась паромная переправа. Увидев перед собой армейского поручика (а Эразм в таких случаях непременно надевал форму), спокойно беседующего с интересным молодым человеком, стражники растерялись и пропустили их через свое кольцо. Арестовали их уже на уфимском берегу, при выходе с парома.
— Вот пока все, что удалось узнать, — коротко резюмировал Алексеев. — Что касается браунингов на винном складе, то экспроприация эта нам крайне необходима. Согласие Ивана Кадомцева получено, он сейчас как раз в Уфе, так что будем готовиться. Командование группами предлагаю поручить Павлову и Новоселову, общую охрану операции — Тимофею Шаширину. Остальное — на ваше усмотрение…
— Потребуется лошадь, — подсказал Павлов. — Но поставить ее нужно к задним воротам: там нет охраны, да и ящики таскать будет ближе, они там рядом лежат.
— Принято…
Двадцатого июня вечером боевая десятка собралась на последнюю поверку. Все оказались в строю, ящики с пистолетами, по словам Павлова, все еще находились на складе, можно было начинать.
— Тимофей, тебе стоять у главных ворот снаружи, — отдавал последние распоряжения командир. — Если что — никакой стрельбы, понял. Сигнал опасности — три коротких свистка. Сигнал отбоя — один длинный.
— Федя, Новоселов! Пароль не забыл! Повтори ему еще раз, Павлов!..
Ровно в двенадцать легкие неслышные тени сгрудились у главных ворот склада. Новоселов громко постучал. Сторож, не открывая, осведомился, кого это так поздно черти носят, и, услышав в ответ слова пароля, ничего не подозревая, принялся отодвигать засов. Едва ворота открылись, как он тут же был обезоружен, связан и с кляпом во рту уложен на землю.
Услышав непонятную возню во дворе, вышел из конторы заведующий — богатырских сил мужчина, который заставил-таки их повозиться, пока не оказался на земле рядом со сторожем.
Пока нападающие занимались этим делом, группа Павлова открыла кладовую и через задние ворота принялась таскать тяжелые ящики. Вскоре все нужное уже лежало на телеге. Можно было уходить.
Операция прошла отлично, если не считать смешной истории, случившейся с Тимофеем Шашириным. Стоя на часах у главных ворот, он то ли не расслышал сигнала отбоя, то ли командир забыл его подать, и простоял, терзаясь самыми страшными предположениями, до самого утра. А утром, рассказывал он после, у склада для той же цели собралась группа боевиков-эсеров. Заглянули боевики в открытые ворота, увидели связанных сторожей и, на чем свет стоит кляня «этих вездесущих большевиков», стали сматывать удочки. «Тогда ушел и я», — как бы оправдывался Тимофей.
Первым об этой дерзкой экспроприации узнал пристав четвертой части, тут же сообщил полицмейстеру. Бухартовский схватился за голову и побежал к шефу жандармов Ловягину. Ловягин поднял весь свой аппарат и, пробушевав несколько часов, донес в Департамент:
«В первом часу ночи на 21-е сего июня во двор казенного винного склада в гор. Уфе проникли до пятнадцати молодых людей и, схватив сторожей, заткнув им рты и угрожая револьверами, ворвались в кладовую, откуда похитили на днях полученные складом 92 револьвера системы «Браунинг», 7375 патронов, 52 кобуры и скрылись… По опросу очевидцев, грабители действовали крайне уверенно и шли прямо в те места, где хранилось оружие, и брали из многих ящиков лишь те, в которых было оружие. Эта осведомленность наводит на мысль, что в числе служащих склада могли быть лица, способствовавшие этому нападению. Розыск грабителей и судебное следствие производятся…»
Розыск этот ни к чему не привел, хотя на ноги была поднята вся городская полиция, все дворники и даже добровольцы из черной сотни, всегда охотно помогавшие властям в их борьбе с революцией.
Еще до возвращения Мызгина Густомесову стало известно, что квартира на первом этаже их дома освободилась и что хозяйка сдала ее анархистам. Те, по всему, приступили там к организации своей химической лаборатории, но действовали не очень конспиративно. Как бы не провалились сами и не провалили других!
Владимиру вспомнилось предупреждение Литвинцева на этот счет, и он встревожился. Когда вернулся Мызгин, анархистская лаборатория уже действовала вовсю. В любое время суток туда входили и оттуда выходили какие-то люди Что-то приносили, что-то уносили. Потом в разных концах города рвались чьи-то бомбы. С ними группа Миловзорова попыталась штурмом овладеть местным банком, но то ли бомбы получились плохие, то ли стража оказалась на высоте, только ничего из этой затеи не вышло, и все нападавшие очутились в тюрьме.
Как быть с таким соседством? С кем посоветоваться?
Литвинцева нет. Кадомцевых нет. В партийный комитет нет явки.
— Будем работать, — сказал он Мызгину. — Пока не познакомимся с полицией или сами взлетим на воздух. Другого выхода пока не вижу.
И принялся собирать новую македонку
Глава двадцать шестая
Не доехав до Уфы верст десять, Гузаков сошел на маленькой пригородной станции и отправился в город пешком. Как всегда в последнее время, он очень спешил, но благоразумие и опыт взяли верх: нужно быть осторожным. Десять верст для его молодых крепких ног — не расстояние, зато он минует вокзал и тамошних завсегдатаев-селедочников, при одном виде которых у него начинают чесаться руки. А это нехорошо. И вообще лучше не встречаться с этими господами. Береженого, как говорится, сам бог бережет…
Долгий летний день подходил к концу, жара спала, и после обессиливающей вагонной духоты здесь, среди полей и лесов, вновь дышалось легко и свободно. Неприметный, густо заросший подорожником проселок весело взбегал с пригорка на пригорок, легко перепрыгивал через ручьи и мелкие каменистые речушки, прихотливо огибал небольшие крестьянские поля и доверчиво нырял в таинственный зеленый полумрак встречавшихся на пути лесков.
Уже зацветала липа, от распаренных берез тянуло полузабытым банным духом — благодать! Михаил снял пиджак, кинул его под одиноко стоявшую березу, а сам распластался рядом на траве. Хорошо! Хорошо, что Ивану Кадомцеву потребовалось послать надежного человека в Уфу. Хорошо, что он опять выбрал его. Хорошо, что он знает, как исполнить все его поручения. Хорошо, что он снова увидит свою Марию…
