— Из отслуживших, поди?
— Поручик. В войне с японцами, кажись, ротой командовал.
— Офицер-большевик? — недоверчиво покосился Иван. — Может ли такое быть, браток?
— Не знаю, может или нет, а у нас есть.
— Невероятно… Были бы у нас тогда такие командиры, мы бы в два счета батюшку-царя без флота оставили!
— А лейтенант Шмидт? — напомнил Александр.
— Лейтенант Шмидт, братишка, у нас на всю Россию был один. И другого такого не будет.
Иван почувствовал, как резко сжалось стиснутое спазмами горло, и замолчал.
Молча выкурили по второй.
Нехотя потащились в дом.
— Давно не читал ничего нашего. Не найдется ли чего на ночь?
— Кое-что найду, — пообещал Калинин. — Только по боевой части, конечно, политики сейчас не имею.
После ужина Александр проводил Ивана в его комнату и протянул несколько мелко исписанных и изрядно уже потрепанных листков.
— Что не поймете, завтра обговорим, хорошо?
— Спасибо…
Забравшись под одеяло, он развернул листки и принялся жадно читать:
«Для подготовки к массовому вооруженному восстанию, для конкретизации идей вооруженного восстания, для самозащиты партии при… комитете РСДРП создается боевая организация. Из соображений конспиративности, с одной стороны, и для охвата широких масс рабочих и деревенской бедноты в обостренный момент классовой борьбы, с другой, боевая организация строится из трех дружин конусом в три этажа…»
То, что он читал, не имело в рукописи названия, но всем своим строем и назначением походило на боевой устав. Пробежав прочитанное еще раз, он удовлетворенно кивнул («Молодцы братишки-уральцы!») и стал читать дальше:
«…Боевая организация во внутреннем распорядке жизни и технических военно-боевых вопросах автономна.
…Один из членов комитета РСДРП делегируется на постоянно в руководящий коллектив боевой организации и осуществляет в случае надобности в е т о императивного мандата.
…Сотник (начальник, тысяцкий) вводится в состав комитета партии. Сотник переносит на рассмотрение комитета вопросы, не получившие разрешения в совете боевой организации…»
Все четко и понятно: боевая организация создается как вооруженная сила партии, вполне подчиненная ей и подконтрольная ее работникам. Очень и очень правильно. Только так, единственно так!..
На какое-то время его остановило совершенно непонятное ему «в е т о императивного мандата», но смысл в общем был ясен, и он принялся изучать следующие параграфы:
«…Первая дружина подбирается кооптацией из преданных, надежнейших членов партии… состоит из выборных: 1) сотника (тысяцкого), десятских (сотских) стрелковых и специальных отрядов (десятков, сотен) и представителя комитета РСДРП, которые и составляют руководящий коллектив боевой организации — Совет… и 2) кооптированных инструкторов, которые при сотнике (тысяцком, начальнике отряда) составляют штаб во главе со старшим инструктором (начальником штаба).
…Вторая дружина подбирается кооптацией из членов партии, отлично понимающих предстоящие задачи и трудности. 2-я дружина всегда «под ружьем», всегда «на действительной службе». Дружина делится на отряды (десятки, сотни, тысячи) стрелков, гренадеров (бомбистов), разведчиков, саперов, связистов, Красного Креста и т. п. Каждый боевик 2-й дружины проходит полный курс обучения, в случае неуспеха переводится в 3-ю дружину. Каждый боевик 2-й дружины подбирает, организует и обучает (под руководством боевика 1-й дружины) свой пято́к из третьей дружины. Боевики 2-й дружины имеют оружие у себя.
…В третьей дружине состоят все члены партии, не несущие повседневной работы в 1-й и 2-й дружинах, беспартийные рабочие и деревенская беднота, находящиеся под влиянием партии и на деле идущие под лозунгами большевиков. Боевики 3-й дружины обязательно проходят курс боевого обучения, состоят в пятка́х и являются под ружье по сигналу или по приказу пято́шников. Боевики 3-й дружины оружия при себе не имеют».
Для него, человека военного, многое здесь было ново и непривычно. Пятки́, десятки, сотни, тысячи… Пято́шники, десятские, сотские, тысяцкие… Боевики, отряды, дружины… Составители устава будто специально избегали обычных в армии названий и понятий, таких, к примеру, как солдат, офицер, отделение, взвод, рота, батальон, полк. Почему? Не потому ли, что существующая армия с ее муштрой и мордобоем давно стала ненавистна народу, а слово офицер так же чуждо, как угнетатель, сатрап, тиран? Все это Иван знал не с чужих слов, сам прошел через эту каторгу. И все-таки… не слишком ли упрощенно? Современная революционная армия пролетариата — это не бунтарская армия Емельки Пугачева. Чтобы успешно сражаться и победить армию царя, нужна сила, превышающая ее не только духом, но и организацией. Способна ли создать такую организацию структура «из трех дружин конусом в три этажа»?
«…Каждый боевик имеет двух поручителей, отвечающих за него и за его оружие полностью.
…Каждый начальник имеет двух заместителей, держащихся в курсе дел.
…В бою и при проведении боевого предприятия начальник имеет всю полноту власти вплоть до применения оружия.
…Измена, уход с поста, уход из боя, продажа оружия караются высшей мерой наказания. Высшая мера наказания — расстрел…»
Да, дисциплина у них, по всему, должна быть крепкой. В условиях подполья подготовить действительно массовое вооруженное восстание не просто сложно и трудно, а сложно и трудно чертовски. Как сработает в таких условиях предложенная организация? Шуточное ли дело — сколотить тайную всеуральскую революционную армию! Как подумаешь, дух в груди захватывает. Словно стоишь на самой высокой мачте корабля, а вокруг, на сколько хватит глазу, — все море, море да море…
Нет, теперь уж стало совсем не до сна! Иван подошел к окну, распахнул форточку и встал под холодную воздушную струю. С горечью вспомнилось, как и они, матросы, мечтали в девятьсот пятом одним махом поднять весь флот. Если бы это удалось, царизм должен был бы капитулировать. Но им это не удалось. Не хватило умения, опыта, своих сотских и тысяцких. И когда они все-таки поднялись, основная масса флота осталась верной царю или пребывала в нерешительности. Кроме того, их не поддержал «берег». Оказавшиеся, в руководстве «берегом» меньшевики не захотели стать плечом к плечу с революционными моряками. Все это и обрекло их на трагическую неудачу…
Не повторят ли уральцы ошибки черноморцев? Сумеют ли, не отвлекаясь на отдельные мелкие выступления, как, например, в Симе, собрать все силы для одновременного, мощного, неотразимого удара? Сколько рабочего люда на Урале? Тысяч пятьдесят, сто? Как охватить такую массу, как в условиях глубокого подполья обучить ее военному делу, откуда взять столько инструкторов, десятских и сотских?
И еще: до конца ли осознают уральцы, какая сила им противостоит? Не преуменьшают ли ее? Не переоценивают ли собственные силы?
Чем больше думал он об этом, тем больше возникало вопросов. И все-таки грандиозный план уральцев поразил и покорил его. С этим чувством он и отправился наутро к товарищу Назару.
Глава пятая
Услышав за спиной зуммер телефона, ротмистр Леонтьев едва не споткнулся о порог своего кабинета и крепко выругался: опять кому-то он нужен! С утра, как придешь на службу, — одни звонки. Там кассу бани ограбили, там пивной ларек взломали, там обстреляли полицейский пост… Как будто нет у него дел поважней, чем копаться во всей этой мелочи!..
Пока он раздумывал, поднять или не поднять трубку, телефон смолк. Но стоило ему снова взяться за ручку двери, как он заголосил опять.
— Ротмистр Леонтьев у аппарата!
На проводе был его коллега из железнодорожной полиции ротмистр Кирсанов. При первых звуках его голоса Леонтьев невольно трижды перекрестился («Господи, неужто опять — поезд!») и приготовился к самому худшему. Так уж выходило, что все неприятности последних месяцев приходили к нему именно оттуда — из железнодорожных мастерских, депо, разъездов и станций. На этот раз ротмистр сообщил о хищении из мастерских какого-то станка, и это его взорвало.
