- Ну ладно... Давай - маршем пройди.

 Калмыков скомандовал своим орлам, командирам рот.

 - Шагом марш! Руби ногой!  

 Но, кругом снег, идут в валенках, рубить-то нечем. Первыми – разжалованные русские офицеры, очень хорошо прошли. Одесские уголовники, которые пришли на смену питерским ворам, топали за ними следом.

 - Ничего идут…

 Потом пошли басмачи. Все такие неуклюжие, малорослые.

 - Может быть, бандиты они хорошие, а вояки никакие… Это их в кино героями показывают.

 Но старались и они. В интервал между ротами выскочили человек пять вперёд, и пляшут какую-то свою национальную «увертюру», кричат:

 - Ла-ла-ла.

 Артюшенко как грохнет, сколько духу захохотал. Махнул рукой:

 - Проехали!.. Завтра отправляетесь на передовую.

 … После окружения армии Паулюса под Сталинградом штрафной батальон Калмыкова был отведён на отдых в сторону Воронежа. Пополнив личный состав и проведя ускоренное обучение, батальон вновь выдвинулся на фронт.

 - Главная задача, - инструктировал Калмыков командиров рот, - обеспечить сохранение всего личного состава!

 - У нас не забалуют…

 - Следите за ними в оба глаза.

 - Сделаем, как положено…

 - И чтобы на марше шуточек не было!

 - Каких?

 - Типа, ты откуда?.. Из школы баянистов.

 Командиры рот довольно заржали, они сами частенько так шутили, расшифровывая аббревиатуру ШБ. Калмыков знал, что они также позволяли себе некоторые вольности. Ну, допустим, надо доехать куда-то, а машина не останавливается. Пистолет - и по колёсам. Выскакивает какой-нибудь майор, да ещё и особист:

 - Да я тебя в штрафной упеку!

 - А я уже в штрафном!

 Но в целом дисциплина была очень высокая. Тем, кто по приговору военных трибуналов получил 10 лет лишения свободы, заключение заменялось тремя месяцами штрафбата, от 5 до 8 лет - двумя месяцами, до 5 лет - месяцем.

 - За подвиг буду отпускать вчистую. – Предупреждал новичков комбат.

 Бойцов частенько награждали Орденом Славы, но многие очень неохотно этот орден получали - орден-то солдатский, а когда человек, восстановленный в звании и должности, возвращался служить в нормальные части, сразу возникал вопрос:

 - Откуда у офицера солдатский орден?

 - Ага, штрафбат…

 На передовую прибыли аккурат к католическому и протестантскому Рождеству. Калмыков уже знал, что немцы в этот день не стреляют, пьют крепко, им разрешено.

 - Наблюдатели тоже не удерживаются… - сказал он, не отрываясь от бинокля. - Бдительность притуплена.

 - За целые сутки - ни одною выстрела!

 - У противника гульба, к нам доносится только визг местных женщин под губные гармошки! – сообщил стоящий рядом с Калмыковым старший лейтенант-артиллерист, разведчик от «Катюш». 

 - Дайте залп по этому бардаку!.. Там не женщины, а продажные стервы! – возмутился брезгливый комбат. - Фашистская подстилка!

 Старший лейтенант подумал и согласился. Масса фрицев и испанцев гуляют, будто на празднике, а не на войне... Послышался скрежет, и полетели ракеты. У немцев в глубине лесного массива земля и деревья поднялись на воздух.

 - Не понять, где обломок, где тело!

 Через проволоку в их сторону перелетел, будто на крыльях, человек. Скатился к ручью, перебрёл его и побежал крича:

 - Гитлер капут! Я - свой! 

 С вражеской стороны слышались крики, стоны и валил густой дым от горящих блиндажей и леса.

 - Вот вам подарок к празднику! – злорадно сказал артиллерист.

 - А к нам подарок сам прибежал…

 Перебежчиком оказался ефрейтор из испанской «Голубой дивизии» по имени Педро. Запоминающийся голос Педро зазвучал из динамика для той стороны с призывами к «голубым» франкистам уезжать домой, кончать эту кровавую бойню!

 - Не знаю, - усомнился комбат, - послужит ли это испанцам наукой.

 - Должны понять...

 Вскоре их дивизия исчезла из поля зрения армейского и фронтового командования.

 … Комдив на совещании в штабе рассказал сложившуюся обстановку. Скоро начнётся общее наступление. Нужен «язык» во чтобы-то ни стало!

 - Кто из батальонов возьмёт «языка», комбату - орден Красное Знамя. Исполнителям - Красная Звезда!

 - Заманчиво!

 Одесские разбойнички обрадовались и высмотрели один засадный пулемёт, что выдвигался немцами в начале ночи. Рассчитали точно: когда появятся пулемётчики, когда будут сменяться. Изучили систему огня дотов и дзотов.

 - Хреново, что немцы часто бросают осветительные ракеты. – Коллективный вывод оказался таким.  

 Пришли к командиру батальона на КП, докладывают, да ещё как! Не каждый офицер так изложит диспозицию по захвату «языка».

 - Товарищ комбат, засекли мы один их секрет. – Сказал сухой как жердь «уркаган». - Но пойдём днём, пока в нём никого нет… 

 - Что вы, ребята, днём?! - удивился майор и почесал затылок.

 - Мы перебежим реку перед самым заходом солнца, их вечерняя смена заступает позднее.

 - Сомнительно…

 - Ночью подкараулят, - настаивал штрафник, - ракета - и нам конец.

 Калмыков думал недолго.

 - Что ж, 500 метров не так далеко для молодых ног. – Сказал он, почти соглашаясь с планом.

 «Блатные» ещё раз напомнили условия сделки:

 - Украдём «фрица», в Вы нам вольную!

 - Договорились!

 Шестеро разведчиков с лейтенантом Крестьяниновым в маскхалатах, бросками, где по-пластунски, где юзом, где, согнувшись, бегом, миновали лед речки и успели залечь вокруг окопа – ночной пулемётной засады немцев.

 - Теперь будем ждать темноты! – распорядился ротный и упал на живот.

 - Ша!

 Темнота, словно по приказу сгустилась. С немецкой стороны - тишина. Немцы повесили по нескольку ракет. Калмыков напряжённо всматривался в холодный сумрак.

 - Ни хрена не видно… - выругался он.

 Вдруг послышался глуховатый взрыв гранаты Ф-1. Ещё через несколько минут появились разведчики, неся на руках немецкого унтер-офицера, легко раненного в бедро.

 - Держите подарок! – сказал лейтенант.

 - Орлы!

 … Как рассказали одесситы, минута в минуту появился немецкий наряд, трое с пулемётом. И тут среди воров один, совсем неопытный, вытащил кольцо из гранаты - эфки. И держит. А рука-то устала.

 - Куда бросать? – спросил он жалобно.

 - В сторону…

 Тот бросил сзади немцев, двоих убил.

 А старшего, пулемётчика, схватили. Пока волокли, немцы молчали. Уже притащили, и тут как грянет артиллерия.

 - Чудом проскочили… - обсуждали они удачный поход.

 - «Фартовым» всегда везёт!

 Всю оборону батальона накрыли, через каждые три-четыре метра ложились снаряд или мина. Гитлеровцы обнаружили, что с поста украден унтер-офицер, хотели уничтожить «языка» вместе с разведчиками.

 - У них унтер - это фигура была, не то, что у нас старший сержант. – Потирал руки довольный Калмыков.

 - Должен знать много!

 Все шестеро воров не сговариваясь, легли на немца, лишь бы он живой остался.

 - Нам свобода нужна… - извиняясь, сказал один.

 - Обещал, - подтвердил комбат, - значит выполню!

 Обошлось. Ввалились гуртом на КП батальона. Майор вызвал по телефону дежурного по штабу дивизии.

 - Полковник Вольский изволит отдыхать! – вяло ответил адъютант.

 - Срочное дело…

 Его разбудили, и он неохотно взял трубку.

 - Товарищ ноль-первый, приказ Артюшенко мы выполнили: взят «язык»!

 - Какой «язык»? - не понял спросонья полковник.

 - Взят немец, унтер-офицер, нашими!

 - Давай, давай его сюда!.. Бегом! - обрадованно вскричал тот, окончательно очнувшись от сна.

 Погрузив «драгоценность» на сани, разведчики и Крестьянинов прямиком увезли «языка» в штаб дивизии. Вольский лично вручил Крестьянинову орден Красного Знамени, остальным - Красной Звезды!

 - Вот так штрафники! – обрадовался за них комбат и написал представление на освобождение от службы в штрафбате. - Вот так медвежатники!