Нелли Ивановна все еще не верила, что это происходит наяву, что она в самом деле слышит эти спокойные, циничные рассуждения. И вдруг она словно впервые увидела перед собой настоящего Долинина.

— Ты… Ты в самом деле? — Она не находила слов.

— Но пойми, — продолжал он. — Я не имею права рисковать судьбой людей… Да и в конце концов мы же всего-навсего актеры, — комедианты, как говорили некогда. Мы умеем только развлекать… Ну, будь же умницей. — Он взял ее руку и заговорил тихо и вкрадчиво: — Нельзя же слепо верить всему, что пишут в газетах. Может быть, можно переждать…

— Переждать?! — Нелли Ивановна резко вырвала руку. — Подлец! Негодяй!.. — Она сказала это очень спокойно и ясно. — Ах, какой же ты негодяй!

Долинин только театрально пожал плечами.

Нелли Ивановна повернулась и бросилась к чемодану, который стоял тут же, в углу. Она раскрыла его. Потом распахнула шифоньер и принялась в невероятной спешке набивать чемодан платьями, бельем, туфлями. Затем так же торопливо положила в сумочку коробочку с драгоценностями, деньги, полученные за недавний концерт, паспорт, какие-то, вероятно уже ненужные, квитанции.

Надо было закрыть чемодан, но, набитый сверх меры, он не закрывался. Нелли Ивановна нажала на него коленом. Долинин механически наклонился, чтобы помочь ей, но она отстранила его, нажала изо всех сил на чемодан, и замок защелкнулся.

Долинин стоял сзади. Он, кажется, еще не верил в то, что она уедет одна, бросит его.

— Ну, успокойся, Нелли, — бормотал он. — Я несколько преувеличил… Мы обязательно уедем. Зачем же излишняя спешка?

Но она уже не слышала его. Она надела летнее пальто, взяла на руку меховую шубку и, не глядя на Долинина, стала тащить чемодан к выходу.

Растерянный, он пошел следом за ней.

— Нелли, — бормотал Долинин, — Нелли, ну перестань. Вернись…

Уже с площадки лестницы она взглянула на него, и ей показалось, что за все шестнадцать прожитых совместно лет она впервые увидела этого человека. И мгновенно поняла: что бы ни случилось — она уже никогда больше, ни при каких обстоятельствах не вернется к нему.

Мальчишки со двора, счастливые любому случаю участвовать в чем-то необычном, бегом потащили ее чемодан на палке по пыльной улице.

Долинин выскочил на балкон. Он все еще на что-то надеялся.

— Нелли, Нелли, куда же ты? Вернись! — кричал он.

Потом он заметил, что на него смотрят, и вошел в комнату.

— Вернется, — сказал он сам себе. — Вернется. Куда же она денется, в самом деле!

Но Нелли Ивановна не вернулась.

Через час Горск уже оставался далеко на западе. Они ехали быстро, насколько позволяла забитая беженцами дорога. Шофер почти не отрывал руки от кнопки сигнала.

Нелли Ивановна молчала, лишь про Долинина сказала, что он поедет с грузовиком. Больше ее ни о чем не расспрашивали. Она закрыла косынкой лицо от пыли и старалась не думать ни о чем.

— Смотрите, бомбили, — сказали рядом.

Нелли Ивановна подняла голову и впервые увидела войну такой, как она есть, — черные воронки в растерзанной земле, разлетевшиеся в стороны колеса повозок, раздутые трупы лошадей и нестройный ряд холмиков свежих могил с наскоро, кое-как сколоченными пирамидками и крестами. И вдруг ее личное несчастье показалось ей в этот момент маленьким и попросту смешным.

Корпусу, в который прибыл Латуниц, ставилась задача: пропустить отступающие разбитые группы, столкнуться с противником и остановить его.

Дивизия, куда он направлялся, была изрядно потрепанной.

— Вам придется поработать, — сказал командир корпуса. — Прежний комдив готов был, кажется, отходить до Урала. Нелегкая вас ждет жизнь. Люди прибывают и, вероятно, будут прибывать еще. Но кто знает, когда явятся немцы. Вряд ли они станут ожидать, пока мы укрепимся.

Генерал умолк. Он вынул платок, вытер вспотевший, бронзовый от загара лоб и выжидательно взглянул на высящегося перед ним полковника. Сидя за столом, он как бы прикидывал: «Справится ли?»

Латуниц молчал. Ни к чему были лишние слова.

И тогда комкор поднялся и проводил его до дверей. Он пожал полковнику руку и сказал на прощание:

— Да, учтите, у нас всё еще боятся танков. С этим пора кончать.

Вертлявый «виллис», ныряя на ухабах, вез Латуница в дивизию. Дороги были забиты. Груженные снарядами машины шли к передовой. Беспорядочный встречный поток отходящих частей преграждал им путь. Не раз полковнику приходилось вмешиваться в дорожные дела, энергично расчищать путь тем, кто двигался на запад.

Молодой, но бывалый вояка сержант-шофер с хитрым любопытством косился в сторону молчаливого полковника.

— В штаб! — коротко бросил тот, когда машина въехала в село, где располагалось командование дивизии.

— Есть в штаб! — бодро отозвался сержант. Он был рад тому, что наконец услышал голос комдива. «Виллис» не без лихости развернулся и резко остановился возле одноэтажного школьного строения, как клубок, опутанного телефонными проводами.

Латуниц вышел из машины. Затем скинул побелевший от пыли плащ и бросил его на сиденье.

Некоторые из связных, заметив прибывшего полковника, неторопливо поднялись с земли, принялись одергивать застиранные, изрядно севшие гимнастерки. Другие продолжали спать, положив голову на седло или уткнувшись лицом в согнутую в локте руку.

На короткий миг полковник остановился, оглядел всю эту весьма не боевую картину и без улыбки спросил встретившего его майора:

— А это что за банда?

Майор покраснел и пожал плечами:

— Связные из частей, товарищ полковник.

Вихрастый младший сержант пнул спящего соседа. Тот торопливо вскочил на ноги и, часто мигая, принялся застегивать ворот гимнастерки.

Латуниц подозвал рукой бойцов. Связные подбежали к нему, вытянулись как умели.

— Откуда? — спросил полковник.

— Сто пятый полк.

— Минометная рота.

— А-а, а я думал, от Махно. — Черные глаза комдива сверлили несчастных. — А еще конники… — И он сделал нетерпеливый резкий жест, словно хотел смести всех, кто был перед штабом.

— Видали, — подмигнул обалделым связным шофер, когда спина полковника скрылась в дверях школы. — Даст вам жизни «маленький» дядька. — И он весело расхохотался.

Латуниц, наклонив в дверях голову, вошел в штаб.

— Смирно! Товарищ полковник…

Но комдив, не дослушав начальника отдела, прервал рапорт. Он кивнул штабным и подошел к карте:

— Покажите расположение.

Майор вооружился карандашом. Тупым концом его повел по красной змейке на карте. Широко расставив ноги и нагнув голову, Латуниц начал разглядывать боевой порядок частей дивизии.

— Начальник штаба где?

— Здесь. — Возле комдива очутился грузный немолодой командир с короткими, по-кавалерийски кривоватыми ногами. — Начальник штаба подполковник Петровский.

Латуниц привычно козырнул и коротко пожал руку подполковнику:

— Почему штаб так далеко от частей?

— Решенье бывшего комдива, — пояснил начальник.

— Когда он покинул дивизию?

— Нет еще двух суток.

— Что же вы делали до сих пор?

Он молча смотрел в лица штабных и их начальника. Командиры молчали.

— Так вот, — сказал полковник и, взяв со стола красный карандаш, отметил на карте населенный пункт. — Завтра к утру всем быть здесь. Понятно?

— Есть. Быть утром здесь. — Начальник штаба склонился над картой. — Со вторым эшелоном как поступать?

— А где они?

— Вот тут. По дороге километров двадцать.

— Ишь, — неожиданно улыбнулся комдив, — куда забрались! Ловкие ребята! А впрочем, — Латуниц махнул рукой, — у них там склады, пускай сидят. А чтобы начальство не к складам, а к частям ближе. Скажите завтра, чтобы был полный доклад.

Потом он встретился с комиссаром. Тот только что вернулся из полка, в который прибыло новое пополнение.

Комиссару уже перевалило за пятьдесят. Он успел послужить в царской армии, прошел всю гражданскую войну, последние годы был директором школы в Казани. Очень стройный, подчеркивающий свою выправку, он был удивительно неусидчив и беспокоен.