— Да!
— Ты так дорожишь своей жизнью?
— Не своей, Хэка…
— Я свято верю в полководца…
— Но ведь он беззащитен и робок!
Хэке пришлись не по вкусу слова Нилуфар. Почему она видит в любимом только его слабости? Как может женщина говорить о слабостях мужчины и дарить ему свои ласки? Виллибхиттур — полководец! Сам глава ганы нанес кровью знак на его лбу. Значит, он мужественный и бесстрашный воин!
— Ты унижаешь поэта, Нилуфар, — презрительно сказала Хэка. — Тот, о ком ты плачешь, от твоих слез может стать во много раз слабее и отступить перед самым ничтожным препятствием! Укрепи свой дух, Нилуфар! Тебе выпало великое счастье: сегодня весь народ избрал твоего мужа полководцем. Какая это гордость для тебя!
— Хэка!..
Голос Нилуфар дрожал. Многое ей хотелось высказать, но найдется ли в мире душа, способная понять ее боль?! Даже Хэка считает лишними ее слова, неуместной ее тревогу.
— Я не хочу загубить свою любовь, Хэка. Я хочу спасти ее. Изо всей многотысячной толпы именно Виллибхиттур идет впереди всех, и ты считаешь это справедливым? Лавры победы всегда пожинает тот, кто позади. Герои погибают в борьбе… Я понимаю, он должен сражаться и сама пойду в бой рядом с ним, но хочу лишь одного: пусть будет он рядовым воином! Только ты можешь вернуть мне мужа! Ты единственная, кого я могу просить об этом. Когда-то я приняла близко к сердцу твои страдания. Неужели сегодня ты мне откажешь?
— Чего же ты хочешь? — сурово спросила Хэка.
— Добейся, чтобы полководцем избрали другого! Поэт не жаждет славы…
— Я должна презирать тебя сейчас, Нилуфар! — сердито заговорила Хэка. — Ты вытащила меня из грязи и указала путь к свободе, а теперь, когда нужно сражаться, трусливо пятишься назад? Как ты ничтожна и слаба…
— Хэка! — прикрикнул на нее Апап.
— Ты не понимаешь, что она разобьет сердце поэта, — обернулась к нему Хэка. — Услышав о крови, она затряслась от страха. Она испугалась…
Испугалась!
В ушах Нилуфар неотступно звучало: испугалась!
Казалось, весь мир кричит: испугалась!!!
Нилуфар чуть не застонала, но, справившись с собой, сурово спросила:
— Ты пойдешь со мной?
— Нет!
В Нилуфар заговорило высокомерие:
— Значит, не пойдешь?
— Чего ты хочешь? — рассердилась Хэка.
— Ничего. Я пойду одна!
— Лучше бы тебе покончить с собой!..
Нилуфар рассмеялась.
— Покончить с собой? И это советуешь мне ты? Пожалуй, ты права — только самоубийство и остается для бедной Нилуфар! Неужели она больше ни на что неспособна? — Глаза ее стали сухими. Глядя в пустоту, она говорила: — Самоубийство! Какой прекрасный выход! Какой чудесный подарок преподносит мне моя любовь!
Она расхохоталась как безумная.
— Как тебе не стыдно, Хэка! — с укором воскликнул Апап.
Хэка твердо ответила:
— Тот, кто думает о своем счастье или горе больше, чем о счастье и горе других, непременно гибнет.
— Нилуфар! — обратился к египтянке Апап. — Почему ты молчишь?
Она разрыдалась.
— Я теперь никому не нужна… Даже Хэка не хочет, чтобы я поведала о своем горе. Но я не нуждаюсь в жалости. Если мне суждено умереть, я умру…
— Не сердись на Хэку! — сказал Апап. — Чего не сделает она, сделаю я, — ведь наша дружба зародилась не вчера. Разве мы скрывали раньше друг от друга свою радость или горе?! Какой же яд отравил нашу дружбу, если протянутая рука не встречает поддержки?
— Спроси об этом у Хэки!
Но Хэка ушла. Теперь, когда был окончательно сделан выбор, она хотела влиться каплей в людское море, — только в тесном единении с себе подобным достигает человек успеха и подлинного величия.
— Я пойду к Вени… — заговорила Нилуфар. — Она причина всех наших несчастий! Если бы не она, не пролилось бы столько крови.
— Не понимаю твоих слов! Разве может одна женщина стать причиной подобных злодейств? — удивился Апап. — Алчность и корысть порождают все беды.
— Ты пойдешь со мной, Апап? — Нилуфар гордо подняла голову.
— Апап не трус. Но разве это остановит насилие?
— Смерти боишься? — с вызовом спросила Нилуфар.
— Я? — Апап рассмеялся. — Смерти? — Он снова засмеялся. — Идем, Нилуфар. Пусть будет так, как ты хочешь!
Египтянка обрадовалась, словно с этими словами рассеялось облако, скрывавшее блистающую вершину горы, и над ней вновь засияли лучи солнца.
— Ты благороден, Апап!
Египтянка и негр шли по улицам восставшего города. На площади Нилуфар подозвала какого-то ребенка.
— Ты исполнишь то, о чем я попрошу, мальчик?
— Это ты подала меч нашему полководцу?
— Да, то была я. Ты узнал меня?
Она достала спрятанные в одежде драгоценности.
— Что я должен сделать? — нетерпеливо спросил мальчик.
— Слушай! Я жена полководца…
— Я сделаю все, что вы прикажете, госпожа…
— Слушай же… — оборвала его Нилуфар. — Видишь эти драгоценности? Надо во что бы то ни стало доставить их полководцу! Если он спросит обо мне, скажи, что я ушла во дворец Манибандха…
— Вы идете туда?
— Да. Я иду туда убить его жену.
— Я пойду с вами!
— Нет, оставайся. Сделай что тебе приказано. Ты еще мал.
Ребенок послушно склонил голову.
— Ты ничего не забудешь?
— Нет, госпожа! Я отнесу это куда нужно. Можете мне поверить. Я счастлив служить тому, кто готов отдать за вас свою жизнь!
— Ты не так сказал, мой мальчик… Славен не тот полководец, который жертвует своей жизнью, а тот, кто умеет отнять ее у своих врагов. Так ты пойдешь?
— Иду, госпожа!
Нилуфар следила за ним взглядом, пока он не скрылся во мраке ночи. Потом обернулась к Апапу:
— Это те самые драгоценности, которые Хэка унесла из дворца.
Негр смотрел куда-то в пространство.
— Я говорила поэту, чтобы он продал их. Но он всегда отвечал мне: «Храни их у себя! Настанет день, когда они будут дороги нам стократ». — Она помолчала. — И вот этот день пришел! — Она снова замолкла. Потом тихо промолвила: — Теперь я исполнила свой долг. Идем, Апап!
Вокруг шел бой. Египтянка и негр крадучись пробирались по переулкам. Возле ворот дворца стояла стража.
— Попытаюсь проникнуть через потайную калитку в саду, — прошептала Нилуфар. — Иди за мной…
Они поползли к ограде, прячась в густой тени деревьев. Пройдя потайным ходом, прижались к стене дворца и стали прислушиваться. До них явственно донесся голос Амен-Ра:
— Будь благословен, царь! С мятежниками скоро будет покончено! Отныне мы должны думать о приумножении славы и богатства твоего царства.
— Гана пала. Кому же принадлежит ее казна?
— Никому, кроме тебя, владыка, — ответил Амен-Ра. — Богатства самого царя составляют основу могущества его царства. Пусть станет царицей эта девушка из рода Чандрахаса, древнего и знатного. Граждане великого города склонятся пред тобой, и брак этот закрепит победу. Прости меня, господин, но мне не по душе ни Нилуфар, ни Вени, — они недостойны высокого сана царицы. Разве не будут смеяться люди, увидев на царском троне женщину, которая пела и плясала на улицах, выпрашивая милостыню?! Что подумают знатные люди Египта?
Наступила тишина.
Нилуфар и Апап придвинулись ближе к окну.
— Слышал? — шепотом спросила Нилуфар.
— Да. Разве госпожа ожидала услышать что-нибудь другое?
— Теперь я знаю, что делать!..
Нилуфар проскользнула в дверь, ведущую во внутренние покои. Следом за ней вошел Апап. В тусклом, мерцающем свете ламп египтянка увидела дравидскую танцовщицу — она была печальна и задумчива. Притаившись за колонной рядом с Апапом, Нилуфар несколько мгновений рассматривала соперницу. Кожа ее черна, как ночь, но красота ослепительна!
Отделившись от колонны, Нилуфар шагнула вперед. Ее тень скользнула по стене. Вени ничего не заметила, лишь шорох шагов вывел ее из забытья.
— Кто здесь? — спросила она испуганно.
Ответа не было.
— Кто здесь? — повторила Вени, поднимаясь с ложа.
— Это я, моя красавица!..
